Клайв Баркер - Имаджика

• Название: Имаджика
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Фэнтези

Клайв Баркер родился в Ливерпуле. Более того, он закончил школу, в которой учился Джон Леннон. Это невольно вызывает сравнение и ко многому обязывает. И если ты писатель, уже мало написать просто хорошую книгу. Совершенно необходимо написать книгу необыкновенную, исключительную. Так и герою романа, художнику Миляге, внезапно обретшему память о своем забытом прошлом, стало казаться мало прожить восемь нормальных жизней знаменитым магом Сартори. И думается, автор «Имаджики», ставший лауреатом международной литературной премии «Horror», справился со своей непростой задачей.

Не скажу, что ничего подобного на русском языке больше не выходило, но этот двухтомник, появившийся в 1995-м, определенно на много лет вперед стал для отечественных читателей самым заметным явлением в жанре «темной фэнтези». В этом плане Баркера можно сравнить разве что со Стивеном Кингом, чьи откровенно подростковые «Глаза дракона» рядом с «Имаджикой» выглядят довольно-таки тускло, а «Темная башня» все-таки принадлежит к иному поджанру фантастики.

---

– Это было не привидение.

– Так или иначе, это потребовало от него колоссального усилия воли. Я уверен, что Пай-о-па знал о том, чем это грозит ему самому и моим людям.

– Он никогда никому не хотел зла.

– Так какая же цель толкнула его на этот поступок?

– Он хотел увериться в том, что я понял свое предназначение.

– Это недостаточная причина, – сказал Афанасий.

– Это единственная причина, которую я знаю, – ответил Миляга, умолчав о другой части послания Пая, которая была связана с Сартори. У Афанасия все равно нет ключа к этой разгадке, так зачем же его понапрасну беспокоить?

– У меня такое впечатление, что происходит что-то, чего мы не понимаем, – сказал Афанасий. – Ты видел воду?

– Да.

– И тебя это не беспокоит? Миляга, здесь трудятся какие-то другие силы, помимо нас. Может быть, мы должны найти их, спросить у них совета?

– Какие силы ты имеешь в виду? Других Маэстро?

– Нет. Я имею в виду Мадонну. Мне кажется, что она может быть здесь, в Изорддеррексе.

– Но ты не уверен.

– Но что-то же двигает эти воды?

– Если б она была здесь, неужели ты не знал бы об этом? Ведь ты был одним из ее верховных священнослужителей.

– Никогда я им не был. Мы молились у Просвета, потому что там было совершено преступление. С этого места в Первый Доминион была похищена женщина.

Флоккус Дадо рассказал Миляге эту историю, когда они ехали по пустыне, но потом произошло столько волнующих и тревожных событий, что он забыл о ней, а ведь это, без сомнения, была история его матери.

– Ее звали Целестина, не так ли?

– Откуда тебе это известно?

– Я встречался с ней. Она все еще жива и сейчас находится в Пятом Доминионе.

Афанасий прищурился, словно для того, чтобы навострить свой взгляд и пригвоздить эту ложь к позорному столбу. Но через несколько секунд улыбка тронула его губы.

– Стало быть, ты поддерживаешь отношения со святыми женщинами, – сказал он. – Значит, для тебя еще есть надежда.

– Ты сможешь сам встретиться с ней, когда все завершится.

– Я очень хотел бы.

– Но сейчас мы должны строго придерживаться нашего курса. Никаких отклонений быть не должно. Ты понимаешь? Мы сможем отправиться на поиски Мадонны, когда Примирение закончится, но не раньше.

– Я чувствую себя таким уязвимым, – сказал Афанасий.

– Мы все себя так чувствуем. Это неизбежно. Но существует кое-что еще более неизбежное.

– Что же?

– Целостность, – сказал Миляга. – Мир будет исцелен, и это куда более неизбежно, чем грех, смерть или темнота.

– Хорошо сказано, – ответил Афанасий. – Кто тебя этому научил?

– Ты еще спрашиваешь – ты ведь обвенчал меня с ним.

– А-а-а, – он улыбнулся. – Тогда позволь тебе напомнить, для чего мужчина женится. Чтобы обрести целостность в своем союзе с женщиной.

– Может быть, кто-то другой, но не я, – сказал Миляга.

– Разве мистиф для тебя не был женщиной?

– Иногда...

– А в другое время?

– Ни мужчиной, ни женщиной. Блаженством.

Афанасий, похоже, был крайне обескуражен.

– Это кажется мне нечестивым, – сказал он.

Миляга никогда не рассматривал свою связь с мистифом с точки зрения религиозной морали, да и сейчас не собирался взваливать на себя ношу подобных сомнений. Пай был его учителем, его другом и его возлюбленным, а кроме того был беззаветно предан Примирению с самого начала. Миляга не мог поверить, что его Отец допустил бы подобный союз, не будь он святым и благословенным.

– По-моему, лучше нам оставить эту тему, – сказал он Афанасию. – А иначе мы опять вцепимся друг другу в глотки, чего лично мне крайне не хотелось бы.

– Мне тоже, – ответил Афанасий. – Больше не будем это обсуждать. Скажи, куда ты отправишься дальше?

– К Просвету.

– А кто из членов Синода будет там?

– Чика Джекин.

– Ага, так ты выбрал его?

– Ты его знаешь?

– Не очень хорошо. Мне было известно, что он пришел к Просвету гораздо раньше меня. Собственно говоря, вряд ли вообще кто-нибудь знает, сколько лет он там провел. Странный он человек.

– Если бы это было основанием для вывода о профнепригодности, – заметил Миляга, – тогда мы бы оба остались без работы.

– Согласен, что ж.

После этого Миляга высказал Афанасию все свои наилучшие пожелания, и они расстались – с учтивостью, если не с симпатией. Миляга подумал о пустыне за пределами Изорддеррекса, и Эвретемекская кухня скрылась из виду, через несколько секунд уступив место огромной стене Просвета, возвышавшейся из тумана, в котором он надеялся отыскать последнего члена Синода.

4

По дороге потоки продолжали сливаться друг с другом, и вскоре женщины шли уже по берегу настоящей реки, которая была слишком широкой, чтобы перепрыгнуть через нее, и слишком бурной, чтобы перейти ее вброд. Никакие берега, кроме сточных канав, не сдерживали эти воды, но та же сила, что влекла их к вершине холма, не давала им растечься в разные стороны. Река взбиралась вверх, словно животное, чья шкура постоянно росла, чтобы дать приют силе, которая вливалась в нее с каждым новым притоком. К настоящему моменту цель ее не вызывала никаких сомнений. На вершине холма было расположено только одно здание – дворец Автарха, и если только бездна не собиралась разверзнуться посреди улицы и поглотить эти воды, они неизбежно должны были привести их к воротам крепости.

У Юдит были разные воспоминания о дворце. Некоторые, подобно видению Башни Оси и расположенной под нею комнаты, в которую стекали подслушанные молитвы, внушали тревогу и страх. Другие же были исполнены нежной эротики: она дремала в постели Кезуар под пение Конкуписцентии, а любовник, который показался ей слишком совершенным, чтобы быть реальным, покрывал поцелуями ее тело. Конечно, его уже нет там, но она вернется в построенный им лабиринт, ныне обращенный на службу совсем другим силам, неся с собой не только его запах (от тебя воняет соитием, – сказала Целестина), но и плод их любви. Ее надежды на откровения Целестины, без сомнения, были разбиты именно из-за этого. Даже после отповеди Тэя и увещеваний Клема эта женщина все равно продолжала обращаться с ней, как с парией. А если она, лишь раз соприкоснувшаяся с божеством, учуяла Сартори в запахе ее кожи, то Тишалулле наверняка не только почувствует тот же запах, но и догадается о ребенке. В ответ на возможные вопросы и обвинения Юдит решила говорить только правду. У нее были свои причины для каждого ее поступка, и она не собирается подыскивать для них фальшивые оправдания. К алтарю Богинь она приблизится не только со смирением, но и с чувством собственного достоинства.

Вдали показались ворота. Белый, ревущий поток устремлялся в их направлении. То ли его натиск, то ли недавнее революционное насилие снесли обе створки с петель, и вода исступленно рвалась в проем.

– Как мы попадем внутрь? – закричала Хои-Поллои, голос которой был едва слышен за ревом потока.

– Здесь не так глубоко, – крикнула в ответ Юдит. – Мы сможем перейти вброд, если пойдем вместе. Давай, берись за мою руку.

Не дав ей времени возразить или уклониться, Юдит крепко сжала запястье Хои-Поллои и шагнула в реку. Как она и предполагала, здесь было не очень глубоко. Пенистая поверхность потока доходила им только до середины бедер. Но мощь его была велика, и им приходилось двигаться с крайней осторожностью. Вода бесновалась вокруг так, что Юдит даже не видела той суши, к которой они направлялись под ее руководством. Сквозь подошвы она чувствовала, как река размывает мостовую, в считанные минуты дробя камни, на которых бесконечные вереницы солдат, рабов и кающихся не смогли оставить особых отпечатков за последние два столетия. Но не только эта опасность угрожала им потерей равновесия. Груз плывущих по реке даров, прошений и мусора, собранный пятью или шестью ручьями в нижних Кеспаратах, значительно потяжелел. Обломки дерева бились об их поджилки и голени, обрывки ткани облепляли им колени. Но Юдит крепко держалась на ногах и двигалась вперед твердым шагом, время от времени оборачиваясь к Хои-Поллои, чтобы успокоить ее и дать ей понять взглядом или улыбкой, что, несмотря на все неудобства, никакой серьезной опасности им не угрожает. Ворота они миновали благополучно.

Оказавшись на территории дворца, река не собиралась успокаиваться. Напротив, она, похоже, обретала новый импульс, и чем выше взбирались ее воды по внутренним дворикам, тем выше взлетала над ними неистовая пена. Лучи Кометы проникали сюда в куда большем изобилии, чем в нижние Кеспараты, и их свет, отражаясь от поверхности воды отбрасывал серебряную филигрань бликов на безрадостные каменные стены. Отвлеченная красотой этого зрелища, Юдит немедленно потеряла опору и упала, увлекая за собой Хои-Поллои. Хотя им и не угрожала опасность утонуть, мощь потока неудержимо влекла их вперед. Хои-Поллои, весившая значительно меньше, вскоре оказалась впереди. Их попытки остановиться были обречены на неудачу из-за водоворотов и встречных течений, которые порождались их же собственными усилиями, и лишь по чистой случайности Хои-Поллои, брошенная на плотину мусора, частично перегородившую поток, сумела упереться в скопившуюся массу обломков и встать на колени. Вода яростно разбивалась о ее тело, не желая отпускать свою жертву, но ей удалось удержаться, и когда Юдит поднесло к этому месту, Хои-Поллои уже поднялась на ноги.