Джоэль Данн - Синдром Фауста

• Название: Синдром Фауста
• Автор: Джоэль Данн
• Издательство: АСТ, Астрель-Спб
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049469-9, 978-5-9725-1084-9

Руди Грин – профессор музыкологии. Женат, у него двое взрослых детей. Сорок лет назад он мечтал стать дирижером, прославиться, стать любимцем женщин. Иллюзии лопнули, жизнь превратилась в рутину. И вдруг – авария, несчастный случай, – и время пошло неожиданно вспять.

С каждым месяцем Руди Грин стремительно молодеет… Как скажется на нем эта неизвестная медицине болезнь? Отравит дни ожиданием скорой встречи со смертью или станет неожиданным джокером в колоде жизни?

«Синдром Фауста» – самая искренняя и трогательная история воплощения мечты и отчаянного поиска смысла.

---

В тот вечер, когда мне позвонила Абби, Селеста вернулась из колледжа поздно. У нее была контрольная. Ни слова не говоря, я стал накрывать на стол. Расставил тарелки, положил ножи с вилками и два бокала для вина. Селеста возилась на кухне. Я видел, как она включила печку-микроволновку и положила туда разогреваться ужин. Но почему-то отошла сразу и как-то странно и неловко прислонилась к холодильнику. Но длилось это очень недолго.

Я открыл бутылку австралийского вина и подождал, пока она вытащит из микроволновки паштиду.[13] А когда она села, как ни в чем не бывало спросил:

– Выпьешь немножко?

– Нет, устала, – сказала она, вздохнув. – Пей сам, если хочешь.

Ковыряя вилкой в тарелке, я приглядывался к ней, стараясь не обращать на себя внимание. Есть мне вовсе не хотелось, но показывать ей это я вовсе не собирался. Если бросала на меня взгляд, отводил глаза. Порой она еле заметно сжимала губы, но тут же возвращала лицу прежнее выражение. И как это я раньше не замечал? Муж всегда все узнает последним. Но я не был ей мужем…

– Звонила Абби, – произнес я будничным голосом.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Лишь звякнула о тарелку, судорожно замерев в пальцах, вилка. Я помолчал и добавил:

– Сказала, что ты беременна…

Селеста облизала губы и отставила тарелку. На меня она не смотрела. Я продолжал делать вид, что ем. Жевал, не чувствуя ни вкуса, ни желания. Наступила гнетущая тишина. Она так и не двинулась с места, поджидая то ли пока я кончу есть, то ли когда я продолжу говорить. Своим молчанием она, по-видимому, испытывала меня. Но я не хотел давать ей преимущества по очкам. Наконец, сочтя, что молчание сказало уже больше, чем все возможные слова, бросил буднично:

– Ты должна сделать аборт…

Селеста встала из-за стола. Крупная, вся налитая решимостью. Непроницаемая зелень ее глаз вспорола меня ножом, но сама она не проронила ни звука. Я знал одно: главное – не взорваться. Не дай бог, не дать ей почувствовать, что она меня достала. И, что не менее важно, – ни в коем случае не унизить ее женского достоинства. Она ведь была на хорошо ей знакомой стороне поля. А у меня – никаких, ну абсолютно никаких шансов на выигрыш. Единственно, на что можно было надеяться, в лучшем случае, – не победить, а добиться ничьей.

– Посмешищем я становиться не собираюсь, – произнес я спокойным и не терпящим возражения голосом.

Она хмыкнула.

– Садись! – показал я на стул.

Но она и не подумала сесть. Продолжала стоять рядом, нависая, как стены грозной крепости на легкомысленного пришельца.

– Не хочешь – не садись! – равнодушно пожал я плечами.

В глазах ее по-прежнему царил штиль. Но это был зеленый штиль тропиков. На горизонт уже наплывала черная туча.

– Я хочу ребенка и рожу его…

– Ты полагаешь, что имеешь на него исключительные права?

И тут разразилась буря. Шторм! Ураган! Цунами!

– Блядун и эгоист! Можешь катиться к чертовой матери! Не нужны мне ни твои алименты, ни твоя квартира, ни ты сам! Понял?

– Чего же не понять? – хладнокровно оборвал я ее. – Это твое решение, и ответственна за него только ты.

Она повернулась ко мне спиной и пошла укладывать свои вещи в чемодан. Если и надеялась, что я ее остановлю, – просчиталась. Я уселся перед телевизором и не обращал на нее никакого внимания. Краем глаза заметил, что, собрав чемодан, она почему-то уселась перед компьютером. Что-то напечатав и расписавшись, она протянула мне два листа. Это было ее заявление – неизвестно кому, неизвестно зачем:

«Я, Селеста Фигейрос, сожительница доктора Чарльза Стронга, находясь в трезвом уме и доброй памяти, заявляю, что беременность моя была моей личной, против его воли, инициативой, и сама по себе никоим образом указанного доктора Стронга ни к чему не обязывает. Соответственно, доктор Чарльз Стронг не несет передо мной никаких обязательств. По рождении ребенка ни алиментов, ни другого рода помощи я просить не буду. Вышесказанное относится и к наследству тоже…»

– Какая пошлость! – скривился я. – Тебе надо еще хорошо поработать над твоим английским.

Все так же не произнося ни слова, она подошла к двери и, выставив наружу чемодан, хлопнула ею так, что чуть не сорвались петли. Через минуту я услышал звук остановившегося лифта…

С Селестой Фигейрос Чарльз Стронг покончил навсегда. Каждый делает свой выбор. И переигрывать нельзя, даже если ты получил в башке травму, от которой полгода провел в коме бедный Руди.

РУДИ

Я давно пришел к выводу, что все в этом мире случайно и все основано на законе бинарности: плюс – минус, день – ночь, черное – белое, радость – горе. Только вот распоряжается, что сменит что, не кто иной, как Его Прохиндейство Случай. Иногда – добрый ангел, иногда – злой дух. Отчего это только зависит? Неужели только от настроения?

Гениальный английский физик Стивен Хоукинс, вырвавшись из ада полной изоляции – ни двигаться, ни говорить он не в состоянии, – создал собственную систему связи с внешним миром. Это он с точностью математической формулы сформулировал власть случая над человеком: «Бог, – провозгласил он, – любит играть в кости…»

Я думал об этом, глядя на свернувшуюся в клубок и посапывающую во сне свою новую подружку. Весь вечер перед ее приходом я провел под впечатлением мрачного предзнаменования: исчезнувшая родинка была симптомом ускользающего времени. И вдруг – только подумать! – все изменило цвет: сквозь тьму безнадежности пробился проблеск неожиданного везения, а жалость к себе рассеяло дыхание молодости. В моей мрачноватой берлоге появилась молоденькая ундина. Что ждет меня в следующий раз, спрашивал я себя, суеверно сплетая пальцы? Вновь – какая-то гадость? Приятный сюрприз? Но оба мои проницательных двойника на этот раз предусмотрительно промолчали…

Оказалось – сюрприз…

– Добрый вечер, профессор Грин! – прозвучал в телефоне высокий голос. – Боб Мортимер – ваш бывший ученик… Видел вас по телевизору и с великими трудами нашел…

Сначала я ощутил досаду – мне совсем не хотелось встречаться с теми, кто знал меня в моей прошлой жизни. Память услужливо подсовывала бодрствующему сознанию голограмму долговязого малого с томными манерами и тоненьким голоском, который учился у меня лет пятнадцать назад. Вряд ли он знал о моей метаморфозе.

– Привет, Боб, – сказал я, – рад тебя слышать…

– Нам надо встретиться, профессор… Хочу вам кое-что предложить.

– Руди, – поправил я его. – Мы – не в университете.

– Скажу вам, в чем дело, Руди, – после короткого молчания вновь зазвучал тоненький голосок, – мы здорово оконфузились: через два месяца в Европе начнется фестиваль студенческих ансамблей старинной музыки, а я в числе его организаторов. Но наши кандидаты неделю назад попали в аварию. Представляете?

– Сочувствую тебе, – со скорбящим оттенком в голосе произнес я.

– Спасибо! – вздохнул он.

Я понимал: он позвонил мне вовсе не в поисках сочувствия. Но выказывать явный интерес я не хотел, поэтому осторожно спросил:

– Полагаешь, я могу тебе чем-то помочь?

– Я думаю о вашем квартете, – томно ответил он. – Мы бы не могли с вами встретиться? Я живу в Манхэттене. Можно выбрать неплохой ресторанчик…

В свое время про Боба говорили, что он – гомик. Но намекать ему на это и уточнять, что за ресторанчик он предлагает для встречи, я не стал…

«Ладно, – решил я, – если это и будет райский уголок для голубых, то ничего со мной не случится. Там публика обычно интеллигентная».

Мы встретились на следующий день, и мои сомнения развеялись. Он выбрал местечко, где я со своим потертым кошельком сразу почувствовал себя бесхозным найденышем, но зато – на редкость гетеросексуальное.

В полусумраке, декорированном свечами и скрытыми светильниками, мелькали лица, которые обычно видишь только на телеэкране. Впечатление складывалось такое, словно кто-то перенес тебя в модный телесериал.

Я давно обратил внимание: присутствие других, незнакомых тебе людей в полутьме, пряные запахи и тихая музыка подстегивают возбуждение. В атмосфере начинает вибрировать сексуальность. Женщин это делает более томными и податливыми, мужчин – более развязными и настойчивыми.

Но Боб сразу же отвлек меня, огорошив своим предложением. В руки плыла не просто удача – Большая Удача.

– У вас уже почти готовый коллектив, и если вы согласны обговорить с нами репертуар и подготовить его… Вы бы уложились в сроки, о которых я вам говорил?

К нему подскочил темноволосый красавчик с серьгой в ухе и в блестящем костюме из мягкой кожи. Он что-то интимно шептал ему на ухо, а я делал вид, что рассматриваю висящую на стене добротную абстрактную картину.

– Боб, – сказал я, когда красавчик удалился, – если серьезно засесть за репетиции – думаю, что два месяца нам хватит.

– Договорились, – проследил он взглядом за малым в блестящем костюме.