Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек) - Осторожно! Биологическое оружие!

• Название: Осторожно! Биологическое оружие!
• Автор: Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек)
• Издательство: ООО «Городец-издат»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-9258-0059-1

Впервые публикуемая на русском языке книга Канатжана Алибекова рассказывает о том, как разрабатывалось наступательное биологическое оружие в бывшем СССР, о различных болезнетворных бактериях, загадочной эпидемии сибирской язвы в Свердловске, о засекреченых лабораториях, создающих яды для совершения политических убийств, о применении биологического оружия во время Второй мировой войны и войны в Афганистане.

Пугающая, но истинная история крупнейшей в мире программы по разработке и производству биологического оружия, рассказанная очевидцем — тем самым человеком, который ее создал.

Канатжан Алибеков в соавторстве со Стивеном Хендельманом

---

Войдя рано утром в пятницу в номер, его коллега увидел, что Пасечник в одежде лежит на кровати. Его вид говорил о том, что он всю ночь не сомкнул глаз. По полу валялись окурки, а ведь Пасечник не курил. Сотрудник стоял в нерешительности.

— Владимир Артемович, — сказал он, опомнившись, — поторопитесь, а то опоздаете на самолет!

— Спасибо, — как-то вяло пробормотал Пасечник, вставая с кровати. Он был явно не в себе.

Подойдя к своему коллеге, Пасечник вдруг крепко обнял его и сказал «прощай» вместо обычного в таких случаях «до свидания», что выглядело несколько странно. На следующий день сотрудник улетел в Москву. В аэропорту он наткнулся на жену Пасечника, встречавшую мужа.

— А что вы здесь делаете? — удивленно спросил он.

Женщина спокойно сказала, что ждет Владимира. В воскресенье они вместе встречали следующий рейс из Парижа, но Пасечника среди пассажиров не было.

— Поэтому я решил позвонить вам, — закончил свой рассказ Фролов.

Я слушал его и чувствовал, как комок подкатывает к горлу. У меня засосало под ложечкой. Было только два объяснения: либо с Пасечником что-то случилось, либо он решил не возвращаться в Союз.

Я мысленно вернулся к нашей последней встрече в Ленинграде. Тогда мы многое обсудили. День был на редкость тяжелым. Поздно вечером Пасечник отвез меня на вокзал: я рассчитывал успеть на последний поезд и вернуться в Москву. Выглядел он плохо и был чем-то расстроен. Не выдержав, я поинтересовался, что случилось. Конечно, задавать такой вопрос было довольно бестактно. Он — известный ученый, да еще старше меня почти на двадцать лет. К тому же Пасечник всегда держался довольно отчужденно. Я заволновался, как бы он не обиделся.

— Канатжан, — вдруг спросил он, с грустью глядя на меня, — я могу быть с тобой откровенным?

— Конечно.

— Видишь ли, в чем дело… Мне ведь пятьдесят один год, а у меня такое странное чувство… Даже не знаю, успею ли я сделать все, что хотел. А мне со всех сторон твердят, что скоро на пенсию.

Я понял, о чем он говорит: ведь для работающих в нашей отрасли пятьдесят пять лет — это время идти на пенсию. Я дружески похлопал его по плечу.

— Ей-богу, не знаю, что вы так волнуетесь? — весело сказал я и рассмеялся. — Четыре года — долгий срок! Может впереди самые лучшие годы!

Улыбка у Пасечника вышла какой-то печальной, мы попрощались, и я заторопился к поезду.

Если бы я мог тогда предположить, чем обернется эта командировка Пасечника не только для меня, но и для всего «Биопрепарата», то, несмотря на свою занятость, сопоставил бы многие факты: и наш разговор на вокзале; и то, что он так долго откладывал поездку в Париж; и многое другое. Но не принято у нас забивать себе голову чужими проблемами. Теперь случившееся могло многое изменить.

Ленинградский институт особо чистых биопрепаратов со времени своего основания в начале 70-х годов сразу стал ключевым звеном в нашей программе. Пасечник был талантливым управленцем. Под его руководством в институте было разработано много новейших технологий для оборонной промышленности. Таких, например, как создание мельниц, в которых использовались мощные потоки сжатого воздуха, превращавшие смесь бактерий и вирусов в мельчайший порошок. Насколько нам было известно, подобного устройства в мире не существовало. Предполагалось заменить ими тяжелые шаровые мельницы, десятилетиями использовавшиеся на предприятиях Министерства обороны.

Были также достигнуты значительные успехи в таких технологических процессах, как высушивание и микрокапсулирование: вещества покрывались полимерным составом и превращались в капсулы. Это способствовало более длительному хранению и предохраняло от воздействия ультрафиолетовых лучей. Так как в городской зоне было строжайше запрещено работать с болезнетворными микроорганизмами, институт занимался разработкой новейшего оборудования.

Одним из наиболее значительных проектов, над которым работал Пасечник, было проведение расчетов по применению крылатых ракет для распыления биологического оружия. Ленинградским ученым была поставлена задача: проанализировать эффективность аэрозолей, распыляемых с «быстро— и низколетящего объекта», в котором находилось несколько двадцатилитровых канистр с жидким или порошкообразным веществом. Была рассчитана платформа, имитирующая движение крылатой ракеты, которая сбрасывала канистры над целью.

С появлением крылатых ракет произошел настоящий переворот во всей оборонной промышленности. Они были оснащены электронной системой самонаведения и картографической системой, что позволяло им лететь совсем низко над землей, поэтому их невозможно было обнаружить при помощи наземных радиолокационных установок. Запуск можно было производить с земли, с воздуха и даже с кораблей, причем на очень большом расстоянии от цели. Если приспособить их для наших целей, то это позволило бы многократно увеличить стратегическую эффективность нашего биологического оружия. Для крылатых ракет требуется меньше биологических веществ, чем для баллистических. И возможности их использования не ограничены. Многозарядные боеголовки баллистических ракет можно легко обнаружить с помощью электронных систем слежения уже в первые минуты после пуска. Самолеты также легко обнаружить системой ПВО, давая войскам гражданской обороны и медикам время для действий, а военным — возможность мобилизовать все силы для нанесения ответного удара. А крылатая ракета может появиться совершенно неожиданно.

Именно над решением задачи переоборудования крылатых ракет трудились некоторые сотрудники «Биопрепарата» в годы, когда я там работал. Чем все это закончилось, я не знаю.

Если Пасечник не вернется, то «Биопрепарат» лишится талантливого ученого. Кроме того, существовала опасность разглашения им секретных сведений. За пятнадцать лет существования «Биопрепарата» никто из ученых или инженеров не пытался сбежать за границу.

Закончив разговор с Фроловым, я велел ему держать язык за зубами. Затем я позвонил Савве Ермошину:

— Савва, — проговорил я, — у меня неприятности.

— У тебя их всегда хватало, — хохотнул он.

— Похоже, Пасечник сбежал.

На том конце провода повисла гнетущая тишина. Потом я услышал:

— Вот черт! Лучше сразу дать знать Калинину, — добавил он на конец после долгого молчания.

— Для этого-то я и позвонил тебе. Хотел, чтобы ты был со мной, когда я преподнесу ему эту новость.

Когда мы вошли, Калинин разговаривал с Валерием Быковым — министром медицинской и микробиологической промышленности.

Не шжню, кто заговорил первым, я или Ермошин, но никогда не забуду, как обменялись взглядами Калинин и Быков. Глядя на их лица, можно было подумать, что они только что услышали о смерти кого-то из близких.

Я быстро пересказал им разговор с Фроловым.

Калинин опомнился первым:

— Кто дал ему разрешение?

— Я, но об этом вам было доложено.

Да, я рассказал Калинину о разговоре с Пасечником и о приглашении, поступившем от руководства французской фармацевтической фирмы. Конечно, я и сам мог дать разрешение на зарубежную поездку, однако Калинин всегда настаивал, чтобы я информировал его обо всем.

— Не помню такого, — резко откинувшись назад, Калинин исподтишка глянул на Быкова. — Ты мне ничего не говорил!

Я вдруг почувствовал, как по спине у меня побежали мурашки. Калинин недвусмысленно дал мне понять, что вся ответственность за случившееся ложится на меня одного. Мастер подковерной борьбы, он отлично знал, как в такой ситуации выйти сухим из воды.

— Кто готовил шифрограмму, предписывающую Пасечнику вернуться в Москву? — как на допросе спросил он низким, «начальственным» голосом.

— Я сам, — признался я. — Но мы всем руководителям посылали такие. Все они касались совещания в Протвино.

— Кто ее подписал?

— Смирнов, — я назвал фамилию одного из замов Калинина. Именно его я попросил подготовить и подписать шифрограммы, поскольку сам был завален работой.

Этот факт был мне на пользу. Если бы моя подпись стояла под шифрованной телеграммой, это только подкрепило бы ту стройную версию, которую выстраивали на моих глазах: сначала Алибеков дает разрешение Пасечнику уехать в Париж, а потом ему приходит телеграмма за подписью того же Алибекова с приказом вернуться раньше. Что это, если не зашифрованное предупреждение Пасечнику, чтобы тот немедленно исчез? Конечно, логики в этой теории было мало.

Быков не отступал. Он потребовал, чтобы я рассказал все снова, с самого начала. Потом велел Ермошину изложить собственную версию событий, которая, естественно, мало чем отличалась от моей. Подумав немного, я решил промолчать о подавленном состоянии Пасечника незадолго до отъезда, решив, что сделаю только хуже. И совсем не хотел объяснять, почему я немедленно не проинформировал их обоих о странном поведении директора. Наконец Быков выдохся.