Мишель Зевако - Принцесса из рода Борджиа

• Название: Принцесса из рода Борджиа
• Автор: Мишель Зевако
• Жанр: Исторические приключения

Перед читателем третий роман цикла, посвященного полной превратностей судьбе шевалье де Пардальяна.

Спустя шестнадцать лет шевалье вновь появляется в Париже. Он одинок, его сердце умерло, ибо Лоиза де Монморанси, едва успев стать его женой, погибает от удара отравленным кинжалом. Убийца Лоизы все еще жив — это наш старый знакомый Моревер. Отомстить — вот зачем приезжает в столицу неутомимый Пардальян. Однако же Моревер теперь настолько близок с Гизом, что сражаться предстоит с ними обоими. К счастью, на помощь шевалье приходит юный герцог Карл Ангулемский, сын покойного короля Карла IX… Молодой человек, безрассудный и искусный фехтовальщик, предан шевалье, и вдвоем они творят настоящие чудеса. Но не бездействуют и их враги… Против наших героев выступает загадочная и всесильная Фауста, прекрасная и холодная принцесса из знаменитого итальянского рода Борджиа, тайно избранная римскими кардиналами папессой — соперницей папы Сикста V.

---

Югетте, хозяйке трактира, было в ту пору немногим более тридцати трех лет — возраст, когда рубенсовская красота находится в самом расцвете своей пышности; но то ли счастливая натура Югетты уберегла ее от полноты, превращающей самых прелестных женщин в заурядных кумушек, то ли ее мудрость помогла ей взрастить цветок второй молодости быть может, более пленительной, чем первая, то ли, наконец, имелась еще какая-то причина, но Югетта выглядела не более, чем на двадцать шесть лет; ее фигура оставалась стройной, а черты лица были настолько тонки, что ей могли бы позавидовать самые благородные дамы; ее бархатистые глаза, наивные и нежные, всегда радостно сияли.

Вдруг рыжая собака, вздрогнув, повела носом; в ее золотисто-коричневых глазах мелькнуло смятение, и она вскочила, тихо рыча…

— Ну, старый Пипо, — сказала Югетта, — что случилось?

Пес ответил лаем, в котором звучали восторг, удивление и некоторое сомнение, а потом, неистово завиляв обрубком хвоста, стрелой бросился в общую залу. Югетта взяла стопку тарелок и тоже вышла из кухни, чтобы накрыть несколько столов, предназначенных для благородных посетителей…

В тот же миг она услышала счастливое повизгивание овчарки и увидела, что та крутится волчком, неуклюже подпрыгивает и наконец кладет голову на колени мужчине, который что-то нежно говорит собаке и ласкает ее. Югетта резко остановилась, пристально глядя на незнакомца. Глаза ее расширились. Она побледнела.

— Иисусе! — пробормотала она. — Да ведь это…

Тут шевалье поднял голову, и она узнала его.

— Это ты!..

Раздался грохот разбитой посуды: Югетта, всплеснув руками, выпустила стопку тарелок. Сбежались служанки. Хозяйка бросилась вперед, ее грудь вздымалась. Она проговорила слабым голосом:

— Боже мой! Господин шевалье… Это и впрямь вы?..

Пардальян живо поднялся, секунду с нежной улыбкой любовался красавицей, потом схватил ее за руки и, к великому удивлению прислуги, никогда прежде не видевшей, чтобы хозяйка позволяла подобные вольности, расцеловал в обе щеки.

— Мои визиты сюда всегда стоят вам двух или трех десятков тарелок! — смеясь, сказал шевалье, указывая на усыпавшие плитки пола осколки.

Югетта взволнованно рассмеялась.

— Да уж, — воскликнула она, — и вы, и ваш отец причинили нам немалые убытки… так что неудивительно, что господин Грегуар, мой достойный муж, с ужасом ожидал вашего появления…

— А как он поживает, добрый Грегуар? — спросил шевалье, стремясь изменить тему разговора.

— Господь принял его душу. Он умер семь лет тому назад…

Притворство простительно хорошенькой женщине. Воспользовавшись упоминанием о покойном супруге, Югетта дала волю слезам. Но трудно было сказать, что заставило ее плакать — потеря мужа или же неожиданное обретение шевалье де Пардальяна,

— Какого дьявола он умер? — спросил шевалье. — У него же было отменное здоровье…

— Именно, — сказала Югетта, вытирая глаза, — он умер оттого, что слишком хорошо себя чувствовал…

— А! Да… он был изрядно толст… я всегда предупреждал его, что дородность — штука опасная.

Они говорили, что называется, лишь бы не молчать. Югетта украдкой рассматривала Пардальяна; она отметила (возможно, не без задней мысли), что он не разбогател: по некоторым деталям, заметным только внимательному взгляду любящей женщины, — по слегка поношенному камзолу, по утратившим свежесть перьям на шляпе — она поняла, что хотя шевалье уже и не тот горемыка, которого она знавала когда-то, он, тем не менее, не стал и блестящим сеньором, как она было подумала.

— Вы помните, господин шевалье, — сказала она, — ваше последнее посещение «Ворожеи»?.. Тому уже почти пятнадцать лет… Это было в семьдесят третьем… Вы казались печальным… о, таким печальным!.. И вы не хотели открыть мне причину вашего горя…

Пардальян поднял занавеску на окне, у которого он сидел, и, немного побледнев, взглянул на фасад старого дома напротив постоялого двора.

— Там я с ней познакомился, — промолвил он с грустью, — там я увидел ее в первый раз…

«Лоиза…» — прошептала про себя хозяйка.

Пардальян опустил занавеску и засмеялся своим звонким смехом:

— А кстати, госпожа Югетта, у вас еще есть то светлое и коварное вино, которое так любил мой отец?

Хозяйка подала знак, служанка кинулась исполнять приказание, и вскоре Югетта до краев наполнила бокал, который шевалье осушил одним глотком.

— Великолепно! — сказал он. — Сколько его ни выпей, все мало.

Один за другим он опорожнил три или четыре бокала, между тем как хозяйка, подталкиваемая любопытством… или, быть может, той задней мыслью, о которой мы уже упоминали, задавала ему вопрос за вопросом, бередя его душу.

Взгляд Пардальяна помрачнел, беззаботное прежде лицо стало хмурым, губы сжались.

— Знаете, Югетта, — вдруг сказал он, поставив локти на стол, — нет никого в мире, кто любил бы меня… кроме вас…

Собака жалобно и обиженно завыла.

— И кроме тебя! — сказал Пардальян, гладя красивую голову Пипо. — Что ж, поскольку лишь вы двое меня любите, я не вижу причины скрывать от вас тайны своего сердца. — Он помолчал. — Знайте же, госпожа Югетта, что я был так печален тогда потому, что я потерял мою Лоизу…

— Умерла! — сказала хозяйка с искренним и глубоким сочувствием. — Лоиза де Монморанси умерла!..

— Лоиза де Пардальян, графиня де Маржанси, — поправил шевалье. — Она ведь была моей женой, а меня удостоили графского титула. Да, она мертва… В день, когда мы покидали Париж, в тот ужасный день, когда мы шли по колено в крови, обезумев в аду гнусного побоища…

— Святой Варфоломей! — пробормотала, вздрагивая, Югетта.

— Да… Это случилось в тот день, когда мой отец погиб от ран на Монмартрском холме. Это случилось в ту минуту, когда я склонился над отцом, распростертым на траве. Дьявол подкрался и ударил Лоизу кинжалом… Налейте же мне выпить, моя прелестная Югетта.

— О! Это ужасно! — сказала хозяйка. — В один день пережить смерть отца и той, кого вы обожали!..

— Нет! — сказал Пардальян, осушив бокал. — Рана была неглубокой. Лоиза быстро поправилась…

— И что же? — пролепетала хозяйка.

— Мы обвенчались… в Монморанси. Я надеялся, что мы будем счастливы. Тогда я думал, что очутился в раю. Потому что, и вы это знаете (Югетта опустила глаза), я обожал Лоизу, как буду обожать до своего последнего вздоха воспоминания, которые я храню о ней… Я любил этого ангела, сошедшего на землю. Я завоевал ее своим сердцем и своей шпагой… она была моей душой…

Голос Пардальяна едва заметно дрожал, его взгляд был устремлен вдаль, в прошлое…

— Бедный шевалье! Бедная Лоиза! — вздохнула Югетта, забывая о своей любви перед чудом любви чужой.

— Да! А через три месяца ангел улетел… Вскоре после свадьбы я заметил, что Лоиза чахнет. Но я говорил себе, что так сильно люблю ее, что смерть не осмелится приблизиться к ней! Однажды вечером у нее началась лихорадка, а на следующее утро она обвила мою шею руками, что-то прошептала и тихо скончалась, с любовью глядя на меня своими прекрасными голубыми глазами…

Воцарилось долгое молчание.

— Бедный шевалье! Бедная Лоиза! — проговорила наконец хозяйка тем задушевным голосом, который действует на сердечные раны, как целительный бальзам на раны телесные.

И видя, что шевалье молчит, она осторожно спросила:

— Ваша жена умерла от этой лихорадки?

Пардальян поднял на нее тусклый взор и покачал головой:

— Если бы она просто умерла от лихорадки, — сказал он хрипло, — я тоже умер бы, мне бы нечего было делать на этом свете!.. Однако я жил… живу… — добавил он мрачно.

Он стукнул стаканом по столу и тихо проговорил:

— Лоиза была убита…

— Убита? — воскликнула Югетта.

— Да. Тем ударом кинжала… на Монмартрском холме…

— Но вы сказали, шевалье…

— Что рана была неглубокой? Верно; она быстро затянулась. Однако кинжал…

— Что кинжал?..

— Он был отравлен!..

Хозяйка вздрогнула.

— Я без промедления пустился в путь, чтобы настичь того человека. Вот почему, моя добрая Югетта, я доверил вам моего последнего друга… моего пса, моего славного Пипо.

— И вы настигли его… этого человека?

— Нет еще. Он знает, что я ищу его. Четыре раза мне удавалось догнать его… Злодей был в моих руках! Но страх, Югетта, суровый учитель, и он учит спасать свою шкуру: всякий раз в последний момент убийца ускользал от меня… Но я следую за ним по пятам, и ему не уйти… Я шел по его следу в Италии, в Провансе, в Бургундии… Я вел ту жизнь, к которой приучил меня отец… Я покинул Монморанси, обезумев от отчаяния, забыв о своем титуле графа де Маржанси, не взяв с собой ни единого экю. Меня не пугали ни нищета больших дорог, ни бесконечные странствия под ласковым или грозным небом. Часто, очень часто, голодным укладываясь спать на солому, я вспоминал о доброй хозяйке трактира «У ворожеи», у которой всегда был обед, чтобы утолить мой голод, улыбка, чтобы порадовать меня, и слезы, чтобы утешить в горе.