Мишель Зевако - Любовь шевалье

• Название: Любовь шевалье
• Автор: Мишель Зевако
• Жанр: Исторические приключения

Роман М. Зевако «Любовь шевалье» рассказывает о бесстрашном шевалье Жане де Пардальяне. В этой книге читатель встретится с прекрасной Лоизой де Монморанси, ее матерью, несчастной Жанной де Пьенн и многими другими персонажами. После череды головокружительных поворотов сюжета возлюбленные Жан и Лоиза, наконец, идут под венец. Однако уготовано ли молодым счастье?..

---

Кровь, везде и всюду кровь! Она стекала со стен, покрывала пятнами одежду, потоками струилась по мостовой, смешивалась с водой сразу замедливших свой бег ручьев. Но удивительное дело: в некоторых кварталах царил покой; были улицы, обитатели которых в течение нескольких часов даже не подозревали, что Париж объят огнем и залит кровью.

На маленьком базарчике, во дворе за храмом Сен-Мерри, торговки и хозяйки мирно болтали. Их изумлял лишь неумолчный колокольный звон. А в ста шагах от Сены, недалеко от Бастилии старики играли в шары или грелись на солнышке…

У ворот Бюсси играли в чехарду ребятишки… Два гугенота, преследуемые фанатиками, выбежали на площадь. Убийцы настигли несчастных и зверски закололи кинжалами. Один из игравших на площади мальчиков, скончался на месте от страха.

Но, не считая этих немногочисленных островков, весь город являл собой картину великого бедствия: пылали сотни домов, на улицах громоздились горы трупов.

Вот что увидели Пардальяны в то воскресенье, в день святого Варфоломея.

Отец и сын упрямо старались добраться до дворца Монморанси. Но им приходилось то отступать к городским стенам, то возвращаться, то петлять… Они не в силах были сопротивляться могучему урагану, который взбаламутил людское море…

Глава 41 ПИР ХИЩНИКОВ

Сколько же времени они шли? И куда теперь попали? На этот вопрос ни отец, ни сын не могли ответить. Они стояли, держась за какую-то коновязь под навесом, к которой их прижал стремительный людской поток. В десяти шагах справа грабили чей-то особняк. Перед домом свалили в кучи вытащенную мебель, столы, стулья. Кто-то поджег все это, и запылал костер.

Из дома появился мужчина; он волок за собой труп.

— Да здравствует Пезу! — орала толпа вокруг костра.

Труп оказался телом герцога де Ла Рошфуко, а тащил покойника действительно Пезу. Шевалье де Пардальян тут же узнал его, хотя в дыму нелегко было что-то разглядеть. Пезу шагал, засучив рукава, похожий на тигра-людоеда. И приспешники его, окружившие главаря, тоже напоминали хищников: их глаза горели, зубы скрежетали. Тигры… кругом одни тигры…

— Сороковой! Молодец Пезу! — завопил кто-то.

Пезу помахал рукой и подтащил труп к костру. У несчастного Ла Рошфуко было перерезано горло: из зияющей раны хлестала кровь.

Пезу и его свора окружили разгоревшийся костер. Пезу влез на стол и поднял тело, собираясь зашвырнуть его на вершину горящей пирамиды. Но внезапно он передумал, подхватил труп, и на лице его появилась хищная гримаса. Словно в горячечном бреду, Пардальяны увидели, как Пезу приник ртом к открытой ране… Потом размахнулся и кинул тело в огонь. Затем он спрыгнул со стола, вытер окровавленные губы и прорычал:

— Так пить хотелось!

Чернь радостно приветствовала головорезов Пезу, а те уже мчались по улице, высматривая новую жертву. Наконец они скрылись за углом. Последним удалился Пезу, бормоча:

— Сорок первый! Мне теперь нужен сорок первый! До вечера я прирежу не меньше сотни…

— Пошли! Пошли быстрей отсюда! — проговорил Пардальян-старший, бледнея от омерзения. Он крепко вцепился в плечо сына, чтобы не дать шевалье кинуться на Пезу.

Они сообразили наконец, в какой части Парижа находятся, и снова двинулись к дворцу Монморанси. Им даже удалось несколько приблизиться к нему. Во всяком случае, они вышли к Сене, но тут их подхватил другой поток. Они оказались в самой гуще толпы и схватились за руки, чтобы не потерять друг друга. Их занесло на улицу Сен-Дени, во двор какого-то очаровательного особняка. Оттуда доносились стоны умирающих, а толпа во дворе хлопала в ладоши и орала:

— Молодец Крюсе! Браво Крюсе! Бей Ла Форса!

Действительно, дом принадлежал старому гугеноту Ла Форсу. Погромщики там не задержались. За три минуты они прикончили всех: и челядь, и хозяев. Вопли и стоны стихли…

Толпа жаждала новых жертв, и зеваки потянулись за подручными Крюсе в другие гугенотские дома… Двор обезлюдел.

— Бежим отсюда! — воскликнул ветеран.

— Зайдем! — возразил сын.

Они поднялись по широкой лестнице и оказались в большом, наполовину разграбленном зале. В центре были свалены в кучу пять трупов: они лежали один на другом. Двое мужчин деловито взламывали шкафы. Это были Крюсе и один из его прихвостней. Опустошив ящики и набив карманы, грабители кинулись к трупам. У старого Ла Форса на шее висела золотая цепь. Убийцы нагнулись над мертвецами: Крюсе сорвал цепь, а его приятель отрезал уши женщине, чтобы завладеть бриллиантовыми серьгами.

— А теперь пошли! — скомандовал Крюсе.

Но бандиты даже не успели выпрямиться и одновременно рухнули на трупы лицами вниз. Шевалье ударом кулака в висок уложил Крюсе, а ветеран рукояткой пистолета проломил второму негодяю череп. Погромщики даже не вскрикнули, а лишь забились в агонии. Через минуту оба были мертвы.

Пардальяны вышли на улицу и снова отправились в путь. Они бежали, держась поближе к стенам домов, стараясь обходить пожары и не встречаться с шайками убийц.

Но скоро они снова заблудились и потеряли счет времени. А солнце уже стояло высоко. Его ласковые лучи пробивались сквозь пелену дыма. А колокола Парижа все звонили и звонили…

На одном из перекрестков Пардальяны остановились. Они увидели чудовищную процессию, двигавшуюся им навстречу. Около пятидесяти обезумевших фанатиков шагали плечом к плечу; за ними следовала огромная толпа, вооруженная дубинами, ржавыми шпагами, окровавленными копьями. У пятидесяти хищников, возглавлявших процессию, были только ножи, огромные ножи с окровавленными лезвиями. На шляпе у каждого был нашит белый крест. Пехотинцев сопровождали пятнадцать верховых. А перед процессией гордо выступали три человека с копьями в руках. Каждое копье было увенчано человеческой головой…

— Да здравствует Кервье! Да здравствует Кервье! — горланила чернь.

Толпу вел Кервье, книготорговец Кервье! Он потрясал копьем, на котором качалась бледная голова. И Пардальяны узнали голову несчастной жертвы. Оба в ужасе простонали:

— Рамус!

Шевалье на миг закрыл глаза…

Действительно, на копье была надета голова милого доброго старика-ученого.

Подняв веки, Жан почувствовал, что не может отвести глаз от мертвой головы. Наконец, взгляд его упал на человека, шагавшего с копьем, на Кервье. Парализовавшее шевалье чувство ужаса и сострадания превратилось в дикую ярость, от которой у юноши побелели губы.

Кервье заметил обращенный на него гневный взор, полный глубочайшего презрения. Он что-то пробурчал и, видимо, хотел указать своим прихвостням на Пардальяна, но не успел. Внезапно упав, Кервье покатился по мостовой.

— Черт! — прохрипел он, дернулся и затих: пуля, выпущенная из пистолета, угодила ему прямо в лоб. Стрелял, разумеется шевалье де Пардальян.

Вышло так, что в давке Жана грубо толкнул здоровенный детина с белым крестом на шляпе. Этот вояка размахивал заряженным пистолетом. Шевалье ударом кулака повалил парня, выхватил его оружие и спустил курок.

Толпа тут же кинулась на Пардальянов; загремели выстрелы из аркебуз; раздались угрозы и проклятия. Пятьсот бешеных псов с громким лаем всей сворой бросились на двух еретиков. Отец с сыном, отступая, втиснулись в узкий проход между домами. За ними, обогнав других преследователей, попытался прорваться верховой громадного роста в ливрее с гербами маршала де Данвиля. Всадник направил коня в проход и выставил вперед шпагу.

— Спасены! — внезапно воскликнул Пардальян-старший.

Шевалье еще ничего не понял, а его отец одним прыжком подлетел к лошади, голова и шея которой показались в проходе, вырвал у верхового поводья и втащил огромного скакуна в узкую щель между домами. Конь забился, застряв в проходе. Позади него бесновалась толпа, сыпя угрозами и бранью; обезумевшая лошадь пыталась взвиться на дыбы, а ошеломленный всадник в ливрее дома Данвиля тщетно старался послать коня назад. Затем, похоже, здорово перетрусив, детина сам подался назад и сполз с крупа лошади. Но ускользнуть он не успел, потому что конь взбрыкнул и ударом копыта отшвырнул незадачливого всадника…

Шевалье обвязал ремнем передние ноги жеребца, а Пардальян-старший уже собирался прикончить скакуна ударом кинжала, чтобы мертвое животное надежней преградило дорогу преследователям… Но Жан внезапно замер и изумленно воскликнул:

— Да это же Галаор!

Ветеран присмотрелся и тоже узнал жеребца:

— Верно, Галаор!

И оба весело рассмеялись. Передние ноги у Галаора были спутаны, но он еще отчаянней брыкался задними; бока его касались стен, и жеребец высился в проходе, словно живая баррикада. Оба Пардальяна кинулись вперед, к противоположному выходу из щели. Им придавала уверенности мысль, что Галаора не так-то просто будет обойти. Беглецы имели в своем распоряжении несколько минут. Но прежде, чем скрыться, шевалье обнял коня и прошептал: