Сьюзен Купер - Восход тьмы

• Название: Восход тьмы
• Автор: Сьюзен Купер
• Издательство: ООО ТД «Издательство Мир книги»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-01991-3

Накануне Рождества Уилл Стэнтон узнает, что судьбой ему предначертано стать последним из бессмертных воинов, способных сражаться с силами Тьмы. Чтобы найти шесть магических Знаков, которые помогут ему предотвратить Восход Тьмы, Уиллу предстоит несколько раз совершить путешествие во времени, научиться говорить на Старом наречии, преодолеть всевозможные препятствия. Тьма наступает, надо победить ее во что бы то ни стало, и двенадцать дней рождественских каникул Уилла наполнены волшебством, опасностью и радостными открытиями…

---

Дом был наполнен огнями, разноцветными украшениями и праздничным волнением. Канун Рождества практически наступил. Осталось соблюсти еще одну традицию — пение рождественских гимнов.

После вечернего чая, когда были зажжены рождественские огни и прекратилось шуршание подарочных упаковок, мистер Стэнтон вытянулся в своем потертом кожаном кресле, взял трубку и многозначительно улыбнулся всему семейству.

— Итак, кто идет в этом году? — спросил он.

— Я, — ответил Джеймс.

— Я, — сказал Уилл.

— Барбара и я, — подключилась Мэри.

— Пол, конечно же, — добавил Уилл.

Футляр с флейтой брата уже лежал на кухонном столе.

— Не знаю, пойду ли я, — засомневался Робин.

— Конечно, пойдешь, — отрезал Пол. — Без баритона нам не обойтись.

— Ладно, — согласился его брат-близнец. Этот короткий диалог повторялся ежегодно в течение трех лет. Робин, крупного телосложения, прекрасно игравший в футбол и увлеченный точными науками, чувствовал себя не в своей тарелке на таких «девчоночьих» мероприятиях, как пение гимнов. На самом деле он искренне любил музыку, как и вся семья Стэнтонов, и у него был приятный низкий голос.

— Я очень занята, извините, — произнесла Гвен.

— Она хотела сказать, — начала Мэри, держась на безопасном расстоянии от сестры, — что должна помыть голову на тот случай, если Джонни Пен решит зайти в гости.

— Что значит «решит»? — спросил Макс.

Гвен грозно посмотрела на него:

— Тебе тоже надо бы пойти петь рождественские гимны.

— Я занят еще больше, чем ты, — лениво ответил Макс, — извини.

— А он имеет в виду, — сказала Мэри, задержавшись около двери, — что ему нужно сидеть в своей комнате и писать еще одно невероятно длинное письмо своей блондинистой цыпочке из Саутгемптона.

Макс снял тапочку с ноги, чтобы швырнуть ее в сестру, но та уже скрылась за дверью.

— Цыпочке? — удивился отец. — Какие еще слова вы скоро начнете употреблять в этом доме?

— Что за беда, пап? — Джеймс посмотрел на него в недоумении. — Ты и правда живешь в каменном веке. Девушек называли цыпочками с самого сотворения мира. Хотя бы потому, что мозгов у них не больше, чем у птиц.

— Некоторые птицы очень умны, — задумчиво произнес Уилл. — Ты так не считаешь?

Но тот эпизод с грачами полностью стерся из памяти Джеймса, и он никак не отреагировал на замечание брата. Слова Уилла повисли в воздухе.

— Все быстро на улицу, — распорядилась миссис Стэнтон. — Надевайте ботинки, теплые куртки и в восемь тридцать чтоб были дома.

— В восемь тридцать? — переспросил Робин. — Но если мы споем целые три песенки мисс Белл, а мисс Грейторн пригласит нас на пунш?

— Хорошо, в девять тридцать, — согласилась мать.

***

Было уже очень темно, когда они вышли из дома. Небо так и не очистилось от облаков; не было видно ни луны, ни самой маленькой звездочки. Пол нес в руке фонарь, освещая заснеженную дорогу. И у каждого из них в кармане куртки лежало по свече. Когда они придут в поместье, старая мисс Грейторн, как всегда, будет настаивать на том, чтобы они вошли в затененный вестибюль ее дома, огромный, с каменным полом, и пели, держа в руках зажженные свечи. Воздух был морозным, и их дыхание образовало вокруг плотное белое облако. Редкие хлопья снега падали с неба, и Уилл вспомнил полную даму из автобуса и ее предсказания. Барбара и Мэри ворковали так непринужденно, как будто сидели в теплой комнате, но, несмотря на их болтовню, был хорошо слышен звук шагов всей группы, который разносился по округе резким хрустом снежного наста. Уилл был счастлив, он думал о Рождестве и предвкушал пение гимнов. Погрузившись в приятное мечтательное состояние, он шел, сжимая в руках ящичек для пожертвований, которые они собирали для очень древней, знаменитой, но быстро разрушавшейся саксонской церквушки в Охотничьей лощине. Вскоре перед ними возникла ферма Доусонов, над задней дверью которой была прибита большая связка веток падуба с огромным количеством костянок. Пение гимнов началось.

Проходя через деревню, они спели «Новеллу» для пастора, «Дай Бог тебе покой и веселье, джентльмен» для жизнерадостного мистера Хаттона, крупного бизнесмена, жившего в новом доме, выстроенном в стиле эпохи Тюдоров на краю деревни. Мистер Хаттон всегда выглядел так, словно был слегка навеселе. Они спели «Однажды в городе царя Давида» для миссис Петтигрю, вдовствующей начальницы почтового отделения, которая красила волосы чайными листьями и держала маленькую хромую собачку, похожую на клубок серой шерсти. Спели «Adeste Fideles» (Придите, верные») на латыни и «Les Anges dans nos Campagnes» («Ангелы нашей деревни»)на французском для маленькой мисс Белл, школьной учительницы на пенсии, которая учила каждого из них читать и писать, складывать и вычитать, говорить и думать перед поступлением в среднюю школу. И маленькая мисс Белл, повторяя хрипловатым голосом: «Прекрасно, прекрасно!» положила несколько монет в ящичек для пожертвований, что, как они знали, было очень накладно для нее, обняла каждого из них, и вновь зазвучало: «Счастливого Рождества! Счастливого Рождества!»

Ребята отправились к следующему дому. Оставались еще четыре или пять домов. Одним из них был дом угрюмой миссис Хорниман, которая раз в неделю помогала их матери по хозяйству. Эта женщина родилась и провела юность в Ист-Энде, восточной части Лондона, но тридцать лет назад бомба попала в ее дом и разрушила его. Каждое Рождество она давала детям по серебряной шестипенсовой монете и упорно продолжала это делать, демонстрируя полное пренебрежение к изменениям в денежном обращении. «Без шестипенсовика нет Рождества, — говорила миссис Хорниман. — Я вложила кучу денег в эти монеты, еще до того как переехала сюда. Так что могу продолжать в том же духе каждое Рождество. Я подсчитала, что эти монеты меня переживут, мои голубчики. Они будут жить, когда я упокоюсь в глубокой могиле, а вам придется приходить к этой двери и петь кому-то другому. Счастливого Рождества!»

Следующей остановкой перед возвращением домой было поместье.

Мы идем и поем рождественские гимны среди зеленых листьев,
Мы странствуем от дома к дому, и на нас приятно посмотреть…

Они всегда начинали со старой заздравной песни для мисс Грейторн, но Уилл решил, что в этом году слова о зеленых листьях были еще более неуместными, чем обычно. Песня плыла своим чередом, а в последнем куплете Уилл и Джеймс запели высоким, звонким дискантом, что, однако, они делали далеко не всегда, поскольку для такого пения нужно было очень много воздуха.

Добрый хозяин и добрая хозяйка, когда вы сидите у огня,
Вспомните о нас, бедных детках, которые бредут по слякоти…

Робин нажал на кнопку большого металлического звонка, низкий звук которого всегда вызывал у Уилла смутную тревогу. И, когда они допевали последний куплет гимна, открылась огромная дверь и в проеме показался дворецкий мисс Грейторн во фраке, который он обычно надевал в рождественскую ночь. Дворецкого звали Бэйтс, это был высокий, худощавый, угрюмый человек, который никогда не важничал. Он частенько помогал старому садовнику в огороде у задних ворот поместья или коротал время за разговорами о здоровье с миссис Петтигрю на почте.

Пусть любовь и радость придут к вам,
Для вас поем мы эту здравицу…

Дворецкий улыбнулся, поприветствовал их кивком головы и широко распахнул дверь. Взглянув ему в лицо, Уилл сорвал последнюю высокую ноту куплета, потому что это был никакой не Бэйтс. Это был Мерримен.

Гимн закончился, Стэнтоны перевели дух и стояли у открытой двери, переминаясь с ноги на ногу.

— Очаровательно, — чинно произнес Мерримен, обводя певцов беспристрастным взглядом.

Тут же зазвенел высокий властный голос мисс Грейторн:

— Веди их сюда! Веди их сюда! Не заставляй их ждать у дверей!

Она сидела в длинном холле, в том самом кресле с высокой спинкой, которое они видели каждый год в канун Рождества. Вот уже много лет она не могла ходить после несчастного случая, который произошел с ней еще в молодости. Как рассказывали в деревне, ее лошадь упала и придавила ее. Но она упорно отказывалась появляться в инвалидной коляске. Об этой женщине с ясными глазами на узком лице, с седыми волосами, собранными в пучок на макушке, в Охотничьей лощине ходили легенды.

— Как поживает ваша мама? — обратилась она к Полу. — И ваш отец?

— Спасибо, очень хорошо мисс Грейторн.

— Хорошее выдалось Рождество?

— Великолепное, спасибо. Надеюсь, у вас тоже. — Полу всегда было очень жаль мисс Грейторн, и он прикладывал огромные усилия, чтобы быть особенно вежливым и галантным. Вот и сейчас он старался следить за тем, чтобы его взгляд не блуждал по высоким сводам холла, пока он говорил. У дальней стены, улыбаясь, стояли домоправительница и горничная, но, кроме них, дворецкого и самой мисс Грейторн, в доме, по всей видимости, никого больше не было. Не было здесь ни комнатных растений, ни праздничных гирлянд, ни каких-либо атрибутов рождественского праздника. Только огромная ветка падуба, усыпанная костянками, висела над камином.