Алексей Рыбин - Бес смертный

• Название: Бес смертный
• Автор: Алексей Рыбин
• Издательство: Книжный клуб 36.6
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98697-072-1

 Что более реально: суета шоу-бизнеса или музыкальные образы?

Что более звонко: банковские счета или песенные мелодии?

Оказывается, мир образов и звуков не менее реален, чем сама жизнь. Он может сделать человека счастливым или несчастным, может принести комфорт или беду, а может - убить или дать вечную жизнь!

Музыка оБЕСпечивает покой и БЕСпокоит, Музыка оБЕСсиливает и БЕСит! Музыка превращает беса в человека, а человека делает бесом. Только этот бес - смертный.

---

Марк не курит дешевые сигареты и всегда кладет пачку на стол. Я вот, например, обычно не вытаскиваю пачку из кармана. Не из жадности, а по причине того, что, как правило, забываю и сигареты, и зажигалку, где бы я их ни выложил – в кафе, в гостях, в студии, в клубе. Потому и вытягиваю одну сигарету за другой, как деревенский прижимистый мужичок, приехавший на ярмарку в районный центр.

Марк же, окажись он в людном месте – а в других он не бывает, – сразу раскладывает перед собой яркую пачку, золоченую зажигалку, мобильный телефон модной модели (он меняет трубки раз в два месяца), органайзер, зубочистки, случайно выпавшие из кармана визитки, вылетевшие по очень точной траектории, микрокомпьютер со стилусом, иногда раскрывает лэптоп и время от времени поглядывает на монитор.

Марк не пьет водку – он балуется дорогим вином и виски, считая, что это гораздо более стильно, чем простонародная сорокаградусная; при каждом удобном случае поносит фастфуд и говорит, что не ездит на метро. Я ему не верю, потому что знаю, сколько он зарабатывает. Но мое мнение о его образе жизни Марку неинтересно. Те же, на кого он работает, покупаются на его басни о красивой жизни и вздыхают, представляя себя в джакузи рядом с голым красивым Марком, прихлебывающим «Джек Дэниелз» и болтающим по мобильнику с Ямайкой.

Я знаю: для того чтобы заиметь джакузи и партнеров на Ямайке, Марку нужно рисковать так же, как Нилу Армстронгу, ни с того ни с сего отправившемуся на Луну по приказу федерального правительства.

Он связан грабительским контрактом, фирма платит ему наличными баксов не то двести, не то триста в месяц. Не разгуляешься на эти деньги. Правда, фирма время от времени покупает ему одежду и оплачивает студию, но в остальном – крутись как хочешь. А если Марк не будет поддерживать репутацию модника и вообще передового во всех отношениях парня, то популярность его тут же рухнет и концерты начнут слетать, короче, все пойдет наперекосяк. Не будет оплаченного студийного времени, прекратятся поездки, закроются двери телестудий.

Он все делал очень правильно. И музыку играл правильную. Какое время, такая и музыка. В некий момент я понял, что Марк и его ребята ничем не отличаются от нас, от групп шестидесятых, все плывут в одном потоке.

«Ху» были главными лондонскими модниками шестидесятых, блюз гремел в Англии и считался самым продвинутым стилем, потом стало модно играть арт-рок – «Ху» тут же записали «Квадрофению». Получается, что я тоже, как и Марк теперь, всегда играл самую модную музыку для своего времени.

– Если бы я сейчас был в Англии, – сказал Марк, – и на дворе был бы шестьдесят восьмой, мне бы ой как просто было бы сделать свою группу и прославиться. Я бы играл блюзы и носил бы самую шикарную одежду.

Истинно говорит сын, чистую правду. Рок-музыка была модной, играть хотели все, да не многие умели. Каждый стремился отличаться от окружающих, любые новые звуки сразу вызывали фурор. Шансов стать известным и начать выпускать пластинки, ездить в мировые туры и каждый раз после концерта продираться через толпу группиз – у каждого, умеющего играть на барабане, было девяносто девять и девять десятых.

Случилась война во Вьетнаме – вещь важная и касающаяся каждого. Это было началом эпохи психоделии. В предчувствии информационной революции массы ощутили неопределенный зуд, справиться с которым помогали усилители «Marshall» и педали «Cry Baby». Словно предвидя глобальное и необратимое разобщение, которое провозгласила «Майкрософт», ребята играли все громче и громче, вопя о своих личных проблемах так, чтобы их услышал весь мир. Мы были модными со своим овердрайвом, с длинными волосами и рваными джинсами, модными на Западе, а в совке мы были суперэкстремалами, в совке за это били и сажали в кутузку, увольняли с работы и запихивали в клетушки психушек.

Музыка не может быть пустой и бессмысленной, так же как она не может быть умной и глубокой. Музыка существует вне всяких категорий, это люди навешивают на нее эпитеты – для упрощения, для того, чтобы попытаться объяснить необъяснимое. То, что играют Марк и его друзья, критики моего возраста называют бездуховным и безыдейным примитивом. То, что звучит по радио, люди, считающие себя образованными и искушенными в изящных искусствах, не слушают или слушают с презрением и негодованием.

Эти презрение и негодование следовало бы обратить на самих себя, ибо музыка не создается искусственно, она живет, невзирая на предпочтения интеллигентной части населения.

Музыка существует вся и сразу, во все времена.

Человек только открывает клапаны, через которые она может пройти.

И – вызывает музыку: разную, в зависимости от своего состояния, настроения, чувства голода, любви, ненависти, жадности, зависти, преданности, пресыщенности, любознательности, веры в Бога, сексуальной неудовлетворенности, ощущения собственного уродства и неполноценности, мании величия, разрухи, благоденствия, богатства, утомления, бедности, радости, одиночества, усталости, щедрости, гордости, презрения, скаредности, хитрости, смелости, силы, мудрости; в зависимости от шума машин за окном, от боли, от ветра с гор и гула лавин, от монотонной поступи каравана верблюдов, от алчности, от безумия и бесконечной войны, от запаха цветов, от смеха детей, от нехватки времени, от тесноты, от смрада помоек, от бешеных, неисчислимых оргазмов, от вони заводских труб, от вкуса хорошего вина и чистого спирта, от гомосексуальных опытов, от наркотического опьянения, от ощущения бесконечности и понимания ничтожности каждого отдельного человека, от желания положить в свой карман весь мир, от смирения и целомудрия, от ночной тишины и мерцания компьютерного монитора, от удара током, от автокатастроф и падений самолетов, от ужаса перед экзаменом, от шероховатости колоды под щекой и свиста топора, от эпидемий и моров, от аутодафе, от гвоздей в ладонях, от количества снятых скальпов, убитых китов, сожженных танков, построенных пирамид, от настроения террористических организаций и цен на ганджу, от приливов и отливов, от потепления климата и смещения магнитных полюсов, от выхода в космос и внезапного отключения Интернета.

Что человек хочет, то он и слышит; как может, так и звучит. Марк соглашается со мной, когда я говорю, что общество в целом безобразно обуржуазилось, он кивает и ухмыляется, он говорит, что ничего, кроме пустоты, сейчас уже произвести нельзя.

Пустота – самая радикальная, а значит, самая настоящая музыка нашего времени. Какая еще музыка может появиться в обществе, где люди изолированы друг от друга, где они друг в друге не нуждаются, где за обилием информационных технологий живое общение становится атавизмом и где даже телефон, убивший когда-то эпистолярный жанр, выглядит полнейшим и безобидным анахронизмом, если не абсолютным рудиментом в приличной квартире?

Рано или поздно эта пустота шарахнет по мозгам жителей дискретного мира, уснувших на бегу за очередной прибылью; очередная книга, купленная ими, будет состоять из чистых белых листов; музыка пустоты дойдет до апогея, до белого, ритмично структурированного шума. И начнет потихоньку появляться новая культурная оппозиция, вырастут новые еретики, исповедующие живопись на холсте и жанровые романы, в моду войдут мелодии, выходящие за пределы одной октавы, и для того чтобы петь, снова нужно будет развивать связки и учиться сольфеджио.

А пока – камикадзе несут в мир художественно оформленную пустоту; герои жертвуют своим вкусом и мастерством ради высшей цели, ради того, чтобы взорвать вместе со своими творческими амбициями пластмассовые соты нашего нового мира; чтобы разрушить его, обратить в прах; чтобы снова голые люди оказались на голой земле, присмотрелись бы друг к другу на троллейбусной остановке и по пути на постылую, но необходимую работу, потихоньку начали бы насвистывать навсегда, казалось бы, забытые мотивы.

– Ты чего?

– Кто? – не понял я.

– Чего бормочешь? Куда ехать?

Я стоял на проспекте Гагарина возле кособоких грязно-белых «Жигулей». Дверца машины была распахнута, из салона высовывался пожилой водитель с бледно-зеленым небритым лицом.

– Ну?

– В центр, – сказал я и выбросил на газон пустую бутылку. В лобовое стекло машины ударил длинный и прицельный раскат грома.

Тянет на молоденьких

Я и думать не мог о том, что окажусь в постели девчонки, которая окрутит меня под желудочный рокот бас-геликона и утащит в свое логово, не дав доесть свежайшую кулебяку, которую я успел заказать после свинины. Третий раз подряд мы крутили «The Division Bell».

– Слушай, – сказал я. – Можно сделать две вещи? Во-первых, уменьшить громкость, а во-вторых, чего-нибудь поесть. А то из ресторана так сорвались, я как следует поужинать не успел.

– Еды никакой нет, – спокойно ответила Марина. – Я же сама пошла в ресторан – не просто так, наверное. Месяц ничего не ела. А дома нет ничего. Нужно снова выходить.