Алексей Рыбин - Бес смертный

• Название: Бес смертный
• Автор: Алексей Рыбин
• Издательство: Книжный клуб 36.6
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98697-072-1

 Что более реально: суета шоу-бизнеса или музыкальные образы?

Что более звонко: банковские счета или песенные мелодии?

Оказывается, мир образов и звуков не менее реален, чем сама жизнь. Он может сделать человека счастливым или несчастным, может принести комфорт или беду, а может - убить или дать вечную жизнь!

Музыка оБЕСпечивает покой и БЕСпокоит, Музыка оБЕСсиливает и БЕСит! Музыка превращает беса в человека, а человека делает бесом. Только этот бес - смертный.

---

Алексей Рыбин Бес смертный

Никакой т. н. «фантазии» не существует. Есть только неосознанные воспоминания, боковое зрение и прозорливость. Человеческий мозг намертво привязан к реальности, и все, что он может создать, является лишь ее отражением. А то, что мы называем сказками, фантазиями, художественным вымыслом, – все это либо когда-то было на самом деле, либо происходит в данный момент, либо рано или поздно случится.

Автор

Поскольку никто не знал, кто сядет в тюрьму, а кто останется на свободе, то в подобных условиях было почти невозможно составить расписание сессий звукозаписи.

М. Джаггер, 1967 г.

Во мне кто-то третий

Джордж Гуницкий

Четыре с чем-то там

Вышколенное солнце взошло вовремя. В четыре с чем-то там. Солнце всегда, сколько я себя помню, двадцатого мая встает в четыре с чем-то там. Впрочем, я давно не смотрел в календарь; раньше у меня были такие – отрывные, где на каждый день приходился отдельный листочек скучной газетной бумаги. И на каждом листочке написано, во сколько солнце встает, во сколько садится. Листочки были маленькие и совершенно нефункциональные – прочитать и выбросить. Нехорошо целый день жизни обозначать такой незначительной запиской, хоть бы и фабричного производства. Конечно, многие привыкли и жить не могли без отрывных календарей. Их до сих пор всюду продают. А если продают, значит, кто-то их покупает и считает свои дни, отрывая один за другим унылые клочки бумаги с дурно набранными стишками и сонными статейками.

В отличие от солнца, строго следующего распорядку дня, телефон в моей квартире был в этом смысле совершенно диким. Вот и сейчас он зазвонил: четыре с чем-то там утра – какого черта?! Кто-то умер? Обычно в это время мне звонят, чтобы сообщить о том, что кто-то умер. Считают своей первейшей обязанностью вот так вот – ни свет, ни заря – позвонить и сказать: «Товарищ-то наш – помер…» Или: «Подруга-то наша – померла…» И добавить после паузы: «Да, вот так…» Со вздохами, чмоканьем и цоканьем ожидая от меня соответствующей моменту реакции. То есть я должен что-то ответить. Но в пять утра, как это было в последний раз, ничего, кроме «эх-эх-эх», я придумать не смог. Зачем нужно будить человека в пять тридцать? Все погребальные конторы, понятно, закрыты, умные мысли спросонья так сразу не выдашь, отчего не подождать несколько часов? – все равно уже ничего не поправишь.

Нет, почему-то принято обзванивать всех, чьи телефонные номера есть в записной книжке, и поднимать знакомых ни свет ни заря. А в конце разговора запустить какую-нибудь многозначительную пошлость, сказать печально что-то вроде: «Снаряды ложатся все ближе и ближе».

Телефон продолжал звонить. Ну и что мне делать, если снова кто-то умер? Бежать за водкой? Пить алкоголь тоже, в общем, принято. Звонят вот так и говорят – «Умер, да, эх-эх-эх, снаряды… Мы уже пьем…» И прощаются. Типа – самое главное сообщили. То есть, что они уже пьют. Выполняют дружеский долг. Трепетно относятся к смерти товарища. Молодцы какие. Поздняя пташка только встает, а ранняя уже пиво пьет.

Я встал, прошлепал к тумбочке. С утра меня всегда шатает. Взял трубку. Электронные часы рядом с телефоном показывали дату и время: «20.05 04:40».

– Але.

Хрипло, грозно и требовательно.

– Алло… Это Света. Вы извините, что в такую рань… Мы договаривались… Здравствуйте.

Света. Ах, Света… Ну конечно. Я не мог отказать Бродскому – он позвонил из Москвы, попросил дать интервью столичной журналистке из раскрученной желтой газеты. И она тоже мне звонила. Я сидел дома, пил, никого не трогал. Благодушно пил. Один. Это единственный приличный способ пить алкоголь – в одиночку. Я давно к этому пришел.

Публично напиваться свойственно людям малокультурным и неуверенным в себе. Воспитанный, интеллигентный человек пьет один; воспитанному и культурному человеку неинтересно слушать пьяные разговоры посторонних; их ругань и хвастовство, их анекдоты или, упаси боже, песни способны довести пьющего в компании интеллигентного человека до обморока. Были случаи. Сидит человек за столом, пьет, слушает, как вокруг поют, вдруг – хлоп! – и в обморок. Все кричат: «Врача! врача!» Прибегает врач, меряет давление, говорит, что парню нельзя пить в таких количествах, и дает еще ряд идиотских советов. А у парня просто сработала защита. Невыносимо ему стало слушать песни, он и отключился. Пей этот парень один – он бы втрое больше мог выпить.

То ли дело – отключить звонок и телефон, запастись выпивкой и отдыхать наедине с собой. Никто не будет потом рассказывать, как ты нажрался и блевал на Дворцовой площади; как ты упал в Неву, а потом приставал к туристам, пытаясь показать им тайную дверь в постаменте Александрийского столпа, за которой якобы находится винтовая лестница, ведущая на самую его, столпа, верхушку; как ты дрался с милиционерами и угонял машину «Скорой помощи»… Все это обязательно расскажут собутыльники с блестящими после хорошей пьянки лицами.

Ты можешь слушать любимую музыку, и никто не будет мешать тебе комментариями; можешь смотреть видео – один фильм, другой, третий; можешь сесть за компьютер – интеллигентному человеку наедине с собой никогда не бывает скучно. Налил, выпил, не дожидаясь окончания ублюдочных тостов, закусил – красота!

– Да, – сказал я и прокашлялся. – Света. Хорошо. Я слушаю.

– Вы извините еще раз…

Что-то она от меня хотела.

– Мы вчера…

– Вчера, конечно, помню, помню. Так что, Света?

– Я подъеду, – не то спросила, не то уведомила меня Света.

– А-а… Когда?

– Ну вообще-то… Я могу перекусить где-нибудь… А вы… Я, собственно, тут рядом. Вы просто сами сказали вчера, чтобы я с поезда к вам приходила.

– Да?

– Да.

Очень может быть, что я так и сказал. Очень может быть, что я даже рисовал себе какие-нибудь соблазнительные картины типа «Утренний визит незнакомки». Оба в дезабилье, раскрасневшиеся, потные… А потом пьют водку с пивом и слушают Чаби Чеккера.

– Света, вы… Или ты. Мы на «вы», на «ты»? Я забыл.

– На «вы».

– Ладно, тогда, Света, приезжайте. То есть приходите. Адрес знаете?

– Да, вы вчера мне все очень подробно объяснили.

– Ну да. Пива купите по дороге, Света, хорошо? Бутылки три. Или семь. Я деньги отдам.

Я повесил трубку и пошел на кухню. Кофе варить было глупо – если Света принесет пиво, то нужно будет пить пиво. Бриться лень. На каком, к черту, поезде она приехала в четыре утра? Поездов-то таких нет. Или уже есть? Все так быстро меняется… Сходил в туалет, потом в ванной потер мокрыми ладонями лицо и руки – до плеч. Когда вышел из ванной, в дверь позвонили. «Света», – подумал я и не ошибся. Через глазок лицо журналистки казалось беременным. Я начал открывать дверь и сообразил, что вот сейчас открою, а сам – голый.

– Прошу прощения, – сказал я и, оставив между дверью и стеной маленькую щелочку, шмыгнул в спальню.

– Здравствуйте. – Из прихожей до меня донеслись голос Светы и звук закрываемой двери.

– Здрассьте. Пиво принесла?

– Да. Куда можно пройти?

– На кухню. Я сейчас.

Я быстро оделся – трусы, старые белые брюки, футболка с надписью «American Beauty», купленная в Денвере на концерте «Грейт-фул Дэд», – и босиком зашлепал на глухое звяканье бутылок.

В центре кухни стояла огромная сумка – американская, забыл, как они называются. Однажды я точно в такой же сумке вез штук шестьдесят виниловых пластинок, кассетный магнитофон, шубу для очередной своей жены, собственную одежду, здоровенный гитарный процессор – они тогда только появились в продаже – зубную щетку и носовой платок. Летел из Берлина в Питер, сумку взял в салон как ручную кладь, чтобы не платить за багаж. Перегородил весь салон, проводницы ругались сначала, а потом я напился и все стало хорошо.

На столе стояли не то пять, не то семь бутылок пива – из дешевых, названия сортов для меня значения не имеют, потому что названия меняются, а вкус всегда один и тот же.

Сразу за сумкой на трехногом табурете сидела девочка – волосы подстрижены, как говорили в дни моей молодости, под полубокс. Черный жесткий ежик придавал девочке боевой вид. Она была похожа на пионервожатую, готовую возглавить сбор металлолома.

«А кой тебе годик?» – хотел было спросить я девочку, но та опередила меня, вскочив и быстро присев в пародии на книксен.

– Света Полувечная. Девятнадцать лет. Третий год печатаюсь в…

– Стоп. За пиво спасибо. Полувечная. Это что – псевдоним?

– Нет, это моя настоящая фамилия.

– Хорошая фамилия, – сказал, не зная, что бы такое сказать еще.

– Ну, у вас-то фамилия тоже – будь здоров, не кашляй, – в манере заголовков ее газеты выпалила Полувечная.