Мария Вересень - Ведьмин Лог

• Название: Ведьмин Лог
• Автор: Мария Вересень
• Издательство: «Издательство АЛЬФА-КНИГА»
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0099-7

Вот вы, господа, все говорите: ведьмы, ведьмы… С лица сбледнули, к шорохам прислушиваетесь. А ведь для этих мест ведьма – явление заурядное. Это сейчас понаехало чужих много, нервничают, визжат с непривычки. В былые-то времена народ покрепче был: при ведьмах жил, ведьмам кланялся. Да вот, если желаете, я вам преинтереснейшую историю расскажу! Вы как любите, с чертями или без? Случилось однажды в Ведьмином Логу…

---

– Что ж я, вот так вот запросто всех егерей домой отправлю, а сам…

Ведьмы зашушукались, и Марта заявила:

– А сам ты как будто в запое со златоградцем. Ты его попроси, он тебе не откажет.

«М-да, – подумал Мытный, – а златоградец у нас кто? Колдун?» – и в который раз за этот вечер кивнул.

Так и сговорились. А напоследок старая ведьма-магистерша, ткнув ему в грудь сухим пальцем, пригрозила:

– И вот что, друг сердешный, ты теперь за моих внучек головой отвечаешь. Ежели что, я тебя и на том свете достану.

– Ежели что, то мы и сами с того свету явимся, – поддакнули внучки, но легче от этого Мытному не стало.

Во дворе заржали кони. Адриан оторвал взгляд от пустого стакана и увидел в раскрытые двери, как во двор заброшенного хутора, куда его доставили не то охранники, не то конвоиры, Серьга с Селуяном, ворвались конные егеря.

– Батюшка боярин! – влетел в комнату сотник Прокоп. – Живы?

Спящий до этого улан вскочил и командным голосом заорал:

– Эскадрон, рысью марш!

Илиодор сорвался с печи, ударился грудью слепо в стену, крутнулся и снова присел на пол на мягких ногах, засыпая.

– Эва как, – почтительно переступил с ноги на ногу Прокоп.

Мытный огорченно оглядел стол, на котором стояли початые разномастные бутыли. Все, включая спящих златоградца и улана, было усыпано гречневой кашей, горшок с которой валялся здесь же, на боку. Сомнений, чем они тут занимались, не было даже у Прокопа. Поэтому Адриан, вздохнув, спросил:

– А скажи-ка, братец, много ли осталось в полковой казне денег?

– А чего это? – опасливо склонил голову набок Прокоп.

– Кутить буду! – Мытный грохнул кулаком по столу и рухнул на пол к друзьям.

ГЛАВА 7

Малгород провожал улан. Малгород провожал стрельцов и егерей. Сам боярин Мытный ехал впереди войск на белом рысаке. Ветерок трепал его темно-русые волосы, но боярин не был рад ветерку и солнышку. Лицо его после мухоморовки, вина, пива и браги словно постарело лет на десять, отекло и утратило всяческую благообразность. Справа от него скакал, улыбаясь, бывший воевода малой дурневской дружины, которого народ упорно «не узнавал», отводя глаза в сторону и дивясь таким странностям. Лицо у Селуяна сверкало разными оттенками желтого. Зато у Серьги, угощенного на болоте медведем, – напротив, под левым глазом только еще наливался сиреневый бланш. Слева от Адриана Якимовича, с таким же опухшим и хмурым лицом, как у боярина, гарцевал на сером в яблоках жеребце златоградский гость, человек хоть и приятный, но никому не известный. Следом за златоградцем погонял маленькую низкорослую лошачку рыжий паренек с сумкой через плечо. Из этой сумки уныло свешивала мордочку серая кошка. Народ прятал глаза, стараясь не встречаться с зеленоглазой животиной взглядом.

Серебрянский князь Гаврила Спиридонович, примчавшийся с утра в Малгород, после того как до него дошли слухи о диких бесчинствах Мытного в его землях, стоял дурак дураком на обочине, время от времени бессмысленно салютуя саблей параду. Его люди рыскали по городку, прибегая с отчетами, и имели одинаково растерянное выражение лица. У Гаврилы Спиридоновича возникло странное ощущение, что вся эта прорва народу, которая проплывала мимо него, цокая конскими копытами, приезжала сюда только для того, чтобы упиться, насвинячить, озадачить всех и оставить в недоумении.

– Чего они хоть делали-то? – тоскливо спрашивал Малгородского голову князь.

– Жаб топили, Машку сватали, – уныло отвечал тот.

– Твою Машку? – Брови Гаврилы Спиридоновича, словно две резвые гусеницы, полезли на лоб. – И как?

– Страшно, – честно признался голова.

В это время, пофыркивая и раскачиваясь, мимо них проползла седая и не в меру раскормленная кляча, волочившая ту самую телегу, что пошла Машке в приданое. Возницей на ней сидела Марго Турусканская, известная своим склочным нравом любительница наносить мелкие телесные повреждения представителям местной администрации.

Я ехала в суконной сумке, пахнущей сухими травами, и думала о непреходящих ценностях, таких, как девичий стыд и долг перед семьей. Любвеобильный Илиодор пришел в себя уже в Малгороде, с воем сел на кровати, держа свою голову так, словно опасался, что она развалится на две части. Без разговоров схватил протянутую Пантерием пивную кружку с рассолом и, болезненно клацая зубами о край, опустошил ее, некрасиво дергая кадыком. И вообще, я с удовольствием отметила, что выглядел он мерзко, руки у него дрожали и было ему плохо. Сдал наш красавец. Холеное личико его словно пребывало в растерянности, обзаведясь неожиданными отеками. Триум в голове трепыхнул крыльями, вызывая очередной приступ:

– Дабы у жены решительно никогда и никоим образом хмельного питья бы не было: ни вина, ни меда, ни пива, ни угощений. А пила бы жена бесхмельную брагу и квас – и дома, и на людях. Если придут откуда-то подруги, справиться о здоровье, им тоже хмельного питья не давать, да и свои бы женки и девки не пили бы допьяна и дома, и на людях.

– Вот ничего себе! – возмутилась я. – Он напился, а лекции мне читают!

Триум вроде как смущенно кашлянул, но тут же выдал новую умность, заставив скрипеть зубами в бессилии:

– Если же муж упьется допьяна в кабаке, да тут и уснет, где пил, останется без присмотра, ведь народу-то много, не он один, за каждым не уследишь. И в своем перепое изгрязнит на себе одежду, утеряет колпак или шапку. Если же были деньги в мошне или кошельке – их вытащат, а ножи заберут – будет ему и укор, и позор, и ущерб от чрезмерного пьянства. А если домой пойдет, да не доберется, пуще прежнего пострадает: снимут с него и одежду всю, все отберут, что при себе имел, не оставят даже сорочки.

– Вот ему бы и читал, пернатый, – буркнула я, пытаясь лапой выбить из головы назойливую птицу.

Илиодор, напившись рассола, пустыми глазами уставился на черта, и тот, как тяжелобольному, медленно растягивая слова и плавно поводя руками, объяснил:

– Я Митруха, это твоя кошка. Купил. Мы друзья, мы в Малгороде.

– Я… – сипло выдавил из себя Илиодор, и Митруха недоверчиво на него воззрился:

– Хозяин, не может быть, чтобы все было так плохо.

Илиодор сглотнул и отчего-то басом продолжил:

– Я с девкой какой-то… – и сделал руками хватательные движения, но, заметив, что на него с интересом смотрят ребенок и, возможно несовершеннолетняя, кошка, смутился, потер нос и, смело отбросив одеяло, обнаружил, что раздет. Не знаю, что щелкнуло в его голове, но он вдруг радостно, как в бане, заявил:

– Бася, – и задумался, пытаясь вспомнить, что же было дальше.

– Докатились, хозяин, – осуждающе качая головой, взглянул на всех Митруха.

Я сделала честные глаза, Пантерий, перекинув через плечо полотенце, бухнул на табурет лохань с теплой водой. Потом глянул на просвет склянку с дорогим розовым маслом и, словно от себя оторвав, капнул в воду две капли, третью скаредно прижав пальцем, задумался, глядя на грязный, обкусанный ноготь, благоухающий заморским парфюмом, и потер себя этим пальцем за ушами.

– Вы, хозяин, зря покойниц с утра поминаете. Присосется, упырище, и житья от нее не будет.

– Да я… ничего, просто к слову пришлось. – Илиодор привычно макнул пальцы в плошку с мылом и неожиданно задумался, зачем он это сделал? Мыться с похмелья совершенно не хотелось, но Пантерий всем видом дал понять, что не даст поганить чистое полотенце, и буркнул:

– Когда просто к слову, тогда с карманами, полными золота, домой не возвращаются.

– Какое золото?! – уставился на мальчугана Илиодор, проследил за его выразительным взглядом и не поверил собственным глазам.

Суконная куртка, грязная до каменного состояния, валялась в углу, завязанная в мертвые узлы, однако таким манером, что было сразу видно – кто-то пьяный пытался на скорую руку соорудить из нее подобие походного мешка. Хотя и без особого успеха, поскольку брошенная на пол куртка бесстыдно рассыпала все свое содержимое. Странные монеты червонного золота с гербами неведомых стран, словно змеиные языки, торчали изо всех дыр. Они были грязны и воняли тиной, словно их выкапывали прямо из болотной жижи.

– Зря вы, хозяин, ее обокрали. Теперь житья не даст, так и будет всю дорогу хвостом волочиться.

– Бася? – снова тупо переспросил Илиодор.

Я поскребла когтями по столу, поскольку меня эти разговоры уже начинали нервировать.

Это был бабушкин запасной план.

– Если застукает тебя, ты – Бася. Пришла за золотом, – наставляла бабуля.

И тут же, как ножом по сердцу, из своего угла подала голос противная сестрица:

– Бася! Да ты – ведьма?!

Я закрыла глаза, быстро сосчитав до тысячи, но все равно не успокоилась. Мне и в голову не могло прийти, что эта нечисть, этот банник, Митрыч, который жил не одну сотню лет на Лисьем хуторе, оказывая ведьмам различные услуги, – такой пустобрех! И считала, что, вырвавшись из рук златоградца, снова могу ходить с гордо поднятой головой. Однако стоило Ланке сунуть нос на Лисий хутор, как по ее зубастой улыбке я поняла, что моя жизнь кончена.