Сергей Герасимов - Помни о микротанцорах

• Название: Помни о микротанцорах
• Автор: Сергей Герасимов
• Жанр: Научная Фантастика

---

Сейчас дизайнеры изощрялись в изготовлении полуневидимых экземпляров. На выставке можно было найти собак с прозрачной спиной: были видны лишь исправно работающие сердце, легкие, кишки, под всем этим две пары лап. Были собаки видимые лишь наполовину спереди и наполовину сзади. Были особи с полосатой невидимостью, были с невидимой кожей. А одна даже виделась как отдельно существующие голова и хвост. Всех этих уродов хорошо покупали. Особенно дорого оценили плоскую собаку: при нормальном росте она была плоской как камбала – всего в два пальца толщиной. При этом она была хорошо надрессирована и приучена притворяться подстилкой. Девяносто процентов всех животных были разновидностями собак. Остальные – в основном свиньи и кролики. Растениями в последнее время интересовались мало.

Выставка проходила каждую пятницу на аллеях центрального парка. Пятница, первая половина дня – такое время выбрали специально, чтобы приходило поменьше праздных зевак. В последние годы выставки ориентировались больше на специалистов и коллекционеров. «Помни о микротанцорах!» – висели огромные лозунги над центральной аллеей. Но о микротанцорах Анна помнила всегда.

Сделав записи и снимки, Анна взяла моб и отправилась в лабораторию. Она любила свою работу, но лаборатория означала не только работу. Каждый раз, когда она входила в здание, почти каждый раз, она была вынуждена говорить с толстой уборщицей Уваровой, и эти разговоры никогда не доставляли ей удовольствия.

Уварова была еще молодой, сильной, энергичной женщиной. Полной, но не до безобразия. Она постоянно улыбалась, довольная жизнью, работой и собственной глупостью. Это существо, как ни странно, имело особенное зрение, особенную прозорливость, развитую за годы: Уварова всегда исхитрялась говорить именно о том, о чем собеседник говорить не хочет. Уварова была, по-своему, остра на язык, и горе тому, кто вздумал бы ее задеть или оскорбить – она могла так раззявить свой рот, что даже шеф не желал иметь с нею дела. Впрочем, к шефу она относилась с подобострастием. Все, что делала Уварова, было гадко; ей нравилось быть гадкой, но при этом она была проста и естественна, как дикарь, который обжаривает на палочке мозг убитого врага. К Анне она обращалась на «ты».

– Привет, не наступи на тряпку, – заявила Уварова, – сейчас я положу другую, эта чистая. Опять опоздала, да?

– Нет, – холодно ответила Анна.

– Это ты шефу расскажешь, а я тебя вижу насквозь. У тебя сегодня новый начальник. Уже час как сидит и ждет. Два раза о тебе спрашивал.

Такой себе солидный и с бородой. Приятный мужчина. Ну проходи, чего ноги расставила. Я тебе не жених, а уборщица.

– Что вы себе позволяете?

– Если бы я себе позволяла, ты была бы бедная. Шучу я, шучу. Подержи здесь, я пока заверну эту проволочку.

Анна подержала.

– А ты на него смотри, – продолжала Уварова, – мужчина он нормальный, поверь мне. В случае чего, пригласишь на свадьбу. Тебе же уже двадцать четыре.

Или двадцать пять.

– Мне намного меньше, – холодно ответила Анна.

– Ну да, ну да, это ты кому-то другому расскажи. Я тебя вижу, как облупленную. Не обижайся, подруга, все ж мы бабы сволочи. На, возьми, почитаешь.

И она всучила Анне какую-то брошурку. Брошурка называлась: «Ревностно борись за женское дело!». Трудно изобрести большую чепуху.

Новый начальник действительно оказался приятным мужчиной. В нем было что-то теплое и комнатное, как в большом сером пушистом коте, жмурящем глаза у батареи – и что-то сильное, как в сильном звере. Так как время было обеденное, он заварил чай и предложил печенье. Покупное, не домашнее, – автоматически отметила Анна. Было ему лет тридцать-тридцать пять, что совсем немного для мужчины. Он предложил называть себя Гектором, без всякого отчества, и Анна согласилась. Потом она рассказала о сотрудниках и даже слегка посплетничала, расслабившись. Гектор имел громкий голос и здоровый громкий смех. Он хорошо шутил, был абсолютным оптимистом и казался надежным, как банковский сейф.

Просто идеал руководителя. Ну, поживем – увидим, – решила Анна.

После обеда она стала поливать растения своей оранжереи. Оранжереей она гордилась.

– Молекулярный дизайн? – поинтересовался Гектор.

– Да, мои собственные разработки. Сейчас никто не интересуется растениями, а напрасно. Смотрите, вот эта цистия вместо плодов производит совершенно сферические шарики. Вот такие. А в живой природе ведь нет ничего шарообразного, шарообразность для жизни всегда была недостижима. Когда я подумала об этом, я решила это сделать. И я сделала это. Шарики очень прочные, как слоновая кость, наверняка их можно использовать.

– Но ведь все они разного диаметра, – заметил Гектор, – придется теперь изобретать кривые подшипники. Ну мы и такие изобретем специально для этого случая, правда?

– Ну и что? Если рассадить целую плантацию таких цистий, то можно набрать любое количество шариков любых одинаковых размеров. Главное то, что шарики идеально круглые, вы понимаете?

Гектор понимал.

– Я собираюсь разгадать секрет микротанцоров, – сказала Анна, – поэтому я занимаюсь растениями. Я работаю над этим уже полгода.

– Зачем?

– Мне кажется, – сказала она, – этот секрет гораздо страшнее и гораздо серьезнее, чем все думают. Я почти уверена.

Вечером она ассистировала ему на операции: лаборатория вела работы, связанные с регенерацией тканей. Гектор открыл стеклянную крышку ящика с мышами. Мышей было так много, что они сидели друг на друге. Белые, серые, с большими рыжими пятнами. Каждая задирала носик и смотрела школьным взглядом: «пусть вызовут, но только не меня». Гектор взял одну из мышей пинцетом за загривок, как берут котенка. Животное отчаяно визжало и сучило лапами.

– Вам ее не жаль? – спросила Анна.

– Конечно жаль, я ненавижу причинять боль, особенно таким крошкам. Но ей не будет больно. А что до жизни и смерти, то ее психическое содержание вполне стандартно и ничем не отличается от разума и памяти миллионов других мышей. Все равно что сжечь одну книгу из большого тиража. Это мы уникальны; каждый выходит тиражом в один единственный экземпляр. Притом напечатанный с ошибками. У них нет индивидуальной памяти.

– Но они же хотят жить.

– Они не живут, они существуют как шкаф или стул.

– Это жестоко.

– Еще бы. Но это наименее жестоко из всего, что я мог придумать. Вспомните Павлова с его собачками: он перекрещивал им нервы так, что у животного постоянно текла слюна. Оно могло или умереть от потери жидкости или вцепиться зубами в цепь, на которую его посадили, и висеть на этой цепи. Собачки предпочитали висеть и жить. Я их понимаю. Они висели на зубах по нескольку суток подряд, без сна и отдыха. Потом им поставили милый памятник. Будь моя воля, я бы изваял вот такую собачку, висящую на цепи. А вы говорите – жестоко.

– Сейчас другое время, – заметила Анна, – сейчас люди стали добрыми.

– Разве? Сегодня на улице я видел танцующего человека. Он танцевал с закрытыми глазами, потом упал и продолжал танцевать лежа. Он сильно разбил себе голову, но продолжал танцевать. Я собирался ему помочь, хотя бы остановить кровь. Но прежде, чем я успел что-то сделать, подоспели парни из ДБГП. Я не хочу рассказывать, как они с ним обращались.

– Значит, это был генетический урод.

– Конечно, – ответил Гектор, доставая мышь из парализатора и прекрепляя ее на биоконтакт. Биоконтакт обеспечивал выживание при любых повреждениях организма. На биоконтакте можно было бы сохранить живой даже половинку мыши, или например, только ее голову.

Это была не обычная мышь, а клон одной из последних модификаций – яйцекладущий экземпляр. Такие откладывали яйца в кожистой нехрупкой кожуре и вскоре из яиц проклевывались настоящие мышата. С сожалению, второе поколение не могло размножаться дальше. На операции полностью вырезалась половая система мыши и включался механизм регенерации: неделю спустя мышь снова будет здорова и сможет откладывать яйца. Половая система – единственная, которую можно полностью удалить, не убивая животное.

Городской отдел ДБГП постепенно просыпался от летней спячки. Не то, чтобы вернулись сотрудники: двое из трех штатных работников все еще отдыхали у ближних и дальних водоемов. Начальство тоже не докучало; не было ни проверок с инспекциями, ни семинаров по повышению квалификации; до сих пор не ввели и новую форму отчетности. Но обстановка накалялась. Только вчера в городе задержали четырех танцующих человек. И еще одного – шесть дней назад. Самого первого доставили почти целым. Остальных хорошо помяли при задержании. Последний, с сотрясением мозга, еще не пришел в сознание. Но это совсем не важно. Важно то, что произойдет с этими людьми в ближайшем будущем.

Реник вошел в маленькую продолговатую комнату со сререоимитацией окна.