Джеймс Кейбелл - Юрген

• Название: Юрген
• Автор: Джеймс Кейбелл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-9577-0731-7

Успеху Джеймса Бренча Кейбелла у русского читателя немало вредит успех Толкина. Эта книга выходит под грифом «фэнтези», который в действительности справедлив по отношению к американскому писателю ничуть не больше, чем по отношению к Мервину Пику или к тому же Толкину. Творил Кейбелл в первой половине XX века, когда о фэнтези еще и слуху не было, и занимался своими делами. Сравнить его уместнее не с фэнтези, а, например, со Свифтом, но если это и Свифт, то еще более ироничный и метафизически настроенный.

---

Сатана очень ревновал свою жену: он подрезал ей одно крыло и держал ее под замком, как сокровище, которым она безусловно являлась. Но Юрген впоследствии обычно говорил, что, хотя решетки на окнах весьма отвратительны, они даже неким образом усиливали пикантность общения с госпожой Филлис. Эту царицу (говорил Юрген) он нашел просто непревзойденной в остроумии.

Флоримель посчитала это высказывание довольно загадочным: что именно имел в виду его величество?

– То, что при любых обстоятельствах госпожа Филлис знает, как воспринять шутку и вернуть ее настолько же хорошо.

– Ваше величество уже сообщило мне об этом; и, несомненно, шутками можно обмениваться сквозь решетку…

– Да, именно это я и имел в виду. А госпожа Филлис оказалась способной оценить поток моего юмора. Она мне сообщила, что Дедушка Сатана холодного и сухого нрава и почти лишен чувства юмора, так что они месяцами не обмениваются любезностями. В общем, я готов отведать любой напиток, а в остальном, помня, что у моего хозяина огромные страшные рога, я приложил все усилия, чтобы обойтись со своей хозяйкой честно. Хотя на самом деле я обменивался любезностями с женой Сатаны скорее для чести и славы дела, чем для чего-либо иного. Поступая так, моя милая, я чувствовал себя достойным быть императором Юргеном.

– Ох, боюсь, что ваше величество – отчаянный повеса, – ответила Флоримель: – Однако мы все знаем, что императорский скипетр уважаем повсюду.

– На самом деле, – говорит Юрген, – я часто сожалел, что, покидая Нумырию, не взял с собой скипетр с драгоценными каменьями.

Она вздрогнула от какой-то невысказанной мысли; только через некоторое время Флоримель поведала Юргену об унизительно несчастном случае со скипетром забывчивого султана из Гарчао. Сейчас же она лишь ответила, что драгоценные камни могли бы показаться нарочитыми и неуместными.

Юрген согласился с этим трюизмом, так как, конечно же, они жили очень мирно, и Юрген в своей блестящей рубахе был достаточно великолепен для требований любой благоразумной жены.

Так Юрген остался с Флоримелью в хороших отношениях. Но он никогда не обожал ее так, как Гиневру или Анайтиду, и даже на одну десятую так, как Хлориду. Во-первых, он подозревал, что Флоримель выдумана его отцом, а у Котта и Юргена вкусы всегда различались. А во-вторых, Юрген не мог не видеть, что Флоримель чересчур много внимания уделяет тому, что он – император.

«Она любит мой титул, а не меня, – с грустью думал Юрген, – и она меньше привязана к тому, что действительно свойственно мне, нежели к императорским державам, скипетрам и прочим внешним украшениям».

И Юрген выходил из расселины Флоримели весьма удрученным и сидел один у Моря Крови, размышляя, как несправедливо, что никчемный титул императора должен отгораживать его от искренности и прямоты.

«Мы, называемые королями и императорами, такие же люди, как и все. И мы вполне имеем право, как и другие, на утешение истинной любовью и привязанностью. Вместо этого мы живем в постоянной изоляции, а женщины предлагают нам все, кроме сердца, и мы очень одиноки. Нет, не могу поверить, что Флоримель любит меня из-за меня самого: ее прельщает мой титул. И мне хотелось бы никогда не делаться императором Нумырийским, потому что этот император расхаживает повсюду в сказочном великолепии и, весьма естественно, неотразим в своем полумифическом блеске. Но эта императорская мишура отвлекает мысли Флоримели от настоящего Юргена, так что настоящий Юрген является человеком, которого она вообще не понимает. А это несправедливо».

К тому же, у него было своего рода предубеждение против того, как Флоримель проводила время, соблазняя и убивая молодых людей. Конечно, в действительности, невозможно винить девушку, поскольку та стала жертвой обстоятельств и у нее не было выбора, становиться вампиркой или нет, раз кошка перепрыгнула через ее гроб. И все же Юрген всегда чувствовал, по-мужски нелогично, что у нее не очень приятная профессия. И равно по-мужски нелогично он настойчиво уговаривал Флоримель рассказать ему о ее вампирских делах, несмотря на подспудное чувство, что он бы предпочел, чтобы его жена занималась каким-нибудь другим ремеслом. А веселое созданьице достаточно охотно ублажало его своими фиолетовыми искрящимися глазами, яркими, мило изогнутыми губами, показывающими крохотные белые и острые зубки совершенно отчетливо.

Она была действительно мила, когда рассказывала ему о том, что случилось в Копенгагене, когда молодой граф Озмунд спустился в подвал к нищенке, и что они сделали с кусками его тела; и о том, как у одного вида змей появилось тайное имя, которое, будучи выкрикнутым ночью с соответствующей церемонией, вызовет восхитительные происшествия; и о том, что можно делать с помощью некрещеных детей, если только те не поцелуют тебя своими влажными неуверенными губками, потому что тогда все это становится невозможным; и о том, как она воспользовалась черепом молодого рыцаря Ганелона, когда он расстался с ним, а она с рыцарем; и о том, что под конец сказал крокодилам молодой священник Вульфнот.

– О да, у моей жизни есть забавная сторона, – сказала Флоримель. – Конечно же, нравится ощущать, что ты не всецело потеряла контакт с миром и даже вносишь скромный вклад в пресечение глупости. Но даже при этом, ваше величество, эти имена, которыми тебя называют! То, чего ждут от тебя молодые люди в качестве платы за их телесную и духовную гибель! То, что говорят о тебе их родственники! И, кроме всего прочего, постоянное напряжение, работа в ночное время и непрерывные попытки жить согласно своим принципам! О да, ваше величество, я была гораздо счастливее, когда оставалась чахоточной швеей и гордилась своими петлями для пуговиц. Но от невестки, которая лишь иногда, будто отбывая повинность, зовет тебя на чай и которая известна своей набожностью, можно, конечно же, ожидать чего угодно. И это напоминает мне, что в действительности я должна рассказать вашему величеству о том, что случилось на сеновале сразу после того, как аббат разделся…

Так она продолжала болтать, а Юрген слушал и снисходительно улыбался. Она несомненно была мила. И вот так они вполне удовлетворительно вели домашнее хозяйство в Аду до тех пор, пока отпуск Флоримели не подошел к концу. А потом они расстались без слез, но с явной дружелюбностью.

И Юрген всегда вспоминал Флоримель с самым приятным чувством, но не как жену, с которой он когда-то находился в настоящей близости.

Когда эта прелестная вампирка покинула его, император Юрген, несмотря на всеобщую популярность и уважение к его политическим взглядам, стал в Аду не совсем счастлив.

– В любом случае утешительно, – сказал Юрген, – обнаружить, кто открыл теорию демократического правления. Я долго гадал, кто же выдвинул идею, что лучший способ получить разумное решение по любому умопостижимому вопросу – поставить его на всенародное голосование. Теперь знаю. В общем, черти, наверно, правы в своих доктринах. Несомненно, я не могу зайти так далеко и сказать обратное: но все же, в то же самое время!.. Например, эти нескончаемые попытки насадить демократию во всей вселенной, эти постоянные войны с Раем из-за того, что Рай привязан к тиранической форме автократического правления, были как логичны, так и великодушны и являлись, конечно же, единственным способом гарантировать всеобщий триумф демократии.

Однако все это казалось Юргену весьма несерьезным, поскольку, – как он теперь знал, определенно было что-то и в Небесной системе, способствующей накоплению военной мощи, поэтому Рай обычно и побеждал. Более того, Юрген не мог свыкнуться с фактом, что Ад являлся лишь некоторой идеей его предков, с которой случайно согласился Кощей. Юргена всегда выводили из себя старомодные представления, в частности те, которые осуществлялись на деле, как в случае с Кощеем.

– Что ж, это место показалось мне грубым анахронизмом, – сказал Юрген, задумчиво глядя на огни Хоразмы, – а его методы мучения совестливых людей я не могу не посчитать в самом деле весьма жестокими. Черти простодушны, и у них добрые намерения, что никто и не собирался отрицать, но это все. Здешним местам нужна куда более упрямая и действительно несговорчивая личность…

И это, конечно же, напомнило ему о госпоже Лизе. И вот так мысли Юргена повернулись к совершению мужественного поступка. Он вздохнул и пошел среди чертей, глядя по сторонам и наугад расспрашивая о том отважном дьяволе, который в облике черного господина утащил госпожу Лизу. Но случилось странное происшествие, а именно то, что Юрген нигде не мог найти черного господина, да и ни один из чертей ничего о нем не знал.

– Из рассказанного вами, император Юрген, – сказали они все, – следует, что ваша жена была язвительна и строптива – из тех женщин, которые верят, что все сделанное ими правильно.

– Это не вера, – говорит Юрген, – у бедняжки была мания.