Том Шарп - Дальний умысел

• Название: Дальний умысел
• Автор: Том Шарп
• Жанр: Современная проза

Роман о литературе — эка невидаль! Роман о массовой литературе — делов-то! Роман о мирном и даже очень счастливом сожительстве непотребного чтива с наисерьезнейшей, наиморальнейшей Литературой с большой буквы — тоже, пожалуй, известное дело, где-то слыхали и чуть ли не читали. Ничем нас не прельстишь, все знаем заранее, еще получше, чем задним числом.

Итак, роман о литературе: о неисповедимом пути книги — от окончания творческого процесса до читателя, о том пути, который всякое общество со времен Гуттенберга обеспечивает и обставляет по-своему. Литература — явление социальное, а стало быть, и является читателям по законам и обычаям такого-то общества. Все вроде бы нормально, а между тем, если приглядеться, все нелепо, дико, несообразно — не то смешно, не то чудовищно…

---

Однако через час он лежал с широко раскрытыми глазами. Сквозь стену за его стеганым изголовьем слышались голоса. Сначала Пипер не мог вспомнить, где он находится: голоса поведали ему об этом. Должно быть, супружеская опочивальня Хатчмейеров соседствовала со спальней-будуаром, а ванные комнаты их сообщались. За следующие полчаса Пипер с отвращением узнал, что Хатчмейер носит бандаж, что Бэби не позволяет ему мочиться в умывальную раковину, что Хатчмейер плевать хотел на ее позволение и что покойница — мать Бэби, а ей самое место в могиле, — зачавши дочь, совершенно напрасно не сделала аборта; наконец, что однажды бедная Бэби запила снотворное из стакана с искусственной челюстью Хатчмейера, который, может быть, соблаговолит все-таки не совать свои челюсти в аптечный стакан. От этих удручающих семейных неурядиц разговор перешел на чужие личности. Хатчмейер считал, что Соня — сногсшибательная женщина, а Бэби не видела ничего сногсшибательного в бабище, которая нагло прибрала к рукам одаренного милого несмышленыша. Пипер не сразу узнал себя в этом описании и не успел решить, нравится ли оно ему, как Хатчмейер возразил, что он — сопля и английский хмырь, который случайно попал в струю и накатал ходкую книжонку. Такое мнение о себе Пиперу определенно не понравилось. Он сел в постели, запустил руку под юбки гитане и включил свет. Но супруги уже отвоевались и заснули.

Пипер вылез из-под одеяла и, утопая в ковре, прошел к окну. Внизу, возле длинной узкой пристани, темнели силуэты яхты и большого прогулочного катера; по ту сторону залива смутно виднелась гора под звездным небом и мерцали огни ближнего городка. Волны плескали о каменистый берег; во всякое другое время Пипер непременно поразмыслил бы о красотах природы и о том, как пристроить их в будущий роман. Однако из-за Хатчмейера мысли его направились в другое русло. Пипер достал дневник и записал там, что Хатчмейер — это воплощение вульгарности, низости, глупости и всеобщей продажности современной Америки, а Бэби Хатчмейер, наоборот, обаятельная, тонко чувствующая женщина, прискорбный удел которой — быть замужем за грубым скотом. Потом он снова забрался в постель, прочел главу из «Нравственного романа», чтобы восстановить веру в человечество, и уснул.

* * *

За завтраком начались новые испытания. Соня еще не вышла, а Хатчмейер был донельзя дружелюбен.

— Что верно, то верно — читателя надо брать за причинное место, — сказал он Пиперу, который гадал, какой бы кашей лучше позавтракать.

— Зерновытяжка богаче всего витамином «Е», — заметила Бэби.

— Это для повышения полового тонуса, — сказал Хатчмейер. — А у Пипера он и так дай бог всякому, а, Пипер? Ему, наоборот, нужна пища погрубее.

— Всяческой грубости мистер Пипер отведает твоими стараниями более чем достаточно, — сказала Бэби. Пипер опорожнил себе в тарелку банку зерновытяжки.

— Словом, я говорю, — продолжал Хатчмейер, — читатель любит, чтобы его…

— Мистер Пипер и без тебя знает, что любит читатель, — сказала Бэби. — За завтраком ему слушать твои разглагольствования необязательно.

— Так вот, — старался не замечать жены Хатчмейер, — приходит малый с работы — что ему делать? Хлопнул пивка, посмотрел телевизор, поужинал — и в постель: на жену сил не хватает, ну и берешься за книгу…

— Зачем же за книгу, если не хватает на жену? — перебила Бэби.

— Так устал, что и спать неохота. Надо как-то вырубиться. Вот он берет книгу и воображает, что он не в Бронксе, а… где там у вас дело происходит?

— В Ист-Финчли, — сказал Пипер, давясь кашицей.

— В Девоне, — сказала Бэби. — Действие происходит в Девоне.

— В Девоне? — недоверчиво переспросил Хатчмейер. — С какой стати в Девоне, если он говорит, что в Ист-Финчли. Он писал, ему виднее.

— И в Девоне и в Оксфорде, — упорствовала Бэби. — У нее там большой дом, а он…

— Верно, верно, в Девоне, — подтвердил Пипер. — Я думал о своей второй книге.

— Да ладно, плевать где, — озлился Хатчмейер. — Стало быть, тот малый из Бронкса воображает, что он в Девоне, со старушенцией, которая от него без ума, и — хлоп! — сам не заметил, как уснул.

— Великое дело, подумаешь, — сказала Бэби. — Вряд ли мистер Пипер пишет затем, чтобы кому-то в Бронксе лучше спалось. Он изображает развитие отношений…

— Конечно, изображает, но…

— Неуверенность и колебания молодого человека, чьи чувства и эмоциональные реакции отклоняются от норм, принятых в среде его ровесников.

— Это само собой, — сказал Хатчмейер. — Он ненормальный и…

— Ничего в нем нет ненормального, — возразила Бэби. — Просто он очень одаренный юноша на стадии формирования личности, а Гвендолен…

И пока Пипер управлялся с зерновытяжкой, перепалка насчет замысла «Девства» не смолкала. Пипер «Девства» не писал, а Хатчмейер не читал, так что последнее слово осталось за Бэби. Хатчмейер ретировался к себе в кабинет, оставив Пипера наедине с женщиной, которая, как и он сам, считала его гением, но считала на ложном основании. Гением и милым несмышленышем. Пипер не знал, так ли уж это хорошо, что он — милый несмышленыш в глазах женщины, чьи прелести столь пугающе несогласны между собой. Накануне, при вечернем освещении, он дал ей лет тридцать пять. Теперь его взяли сомнения. Не стесненная лифчиком грудь была впору двадцатилетней; руки выглядели гораздо старше. А главное — лицо, напоминавшее маску, лишенное всякой индивидуальности, абсолютно правильное, неотличимое от тех двухмерных лиц, которые застывшим взглядом преследуют читателя со страниц журналов мод; напряженное, безличное, отглаженное, оно странно притягивало его. И эти лазурные глаза… Пиперу невольно припомнилось «Византийское плавание» Йейтса — самоцветные певчие птицы-игрушки. Чтобы остановить головокружение, он прочел надпись на жестянке из-под зерновытяжки и обнаружил, что ввел в организм 740 мг. фосфора, 550 мг. калия, невероятное количество прочих насущно необходимых веществ плюс все разновидности витамина «Б».

— Витамина «Б» здесь, кажется, очень много, — заметил он, избегая ее влекущих глаз.

— Б-комплекс тонизирует, — проговорила Бэби.

— А что делает А-комплекс? — спросил Пипер.

— Витамины комплекса «А» размягчают слизистую, — отозвалась Бэби, и Пипер снова смутно ощутил опасный подтекст разговоров о питании. Он поднял взгляд от жестянки и опять оказался во власти неподвижного лица и лазурных глаз.

Глава 11

Соня Футл встала поздно. Она и вообще была не из ранних пташек, но в этот день заспалась дольше обычного. Вчерашняя усталость взяла свое. Соня спустилась по лестнице и обнаружила, что в доме никого нет, кроме Хатчмейера, который рычал в телефон у себя в кабинете. Она выпила кофе и пошла к нему.

— Не знаешь, где Пипер? — спросила она.

— Бэби его куда-то утащила. Скоро вернутся, — отмахнулся Хатчмейер. — Значит, насчет моего предложения…

— Да брось ты. «Френсик и Футл» — фирма надежная. Дела у нас идут хорошо. От добра добра не ищут.

— Я же тебе предлагаю заместительство, — напомнил Хатчмейер, — и ты все-таки еще прикинь.

— Пока что я прикидываю, — перешла в наступление Соня, — сколько ты должен моему клиенту за увечье, психическую травму и публичный скандал, жертвой которого он вчера оказался по твоей вине.

— Увечье? Травму?! — не поверил ушам Хатчмейер. — Я ему сделал рекламу на весь мир, и я же еще ему должен?

— Да, компенсацию, — кивнула Соня. — Примерно двадцать пять тысяч.

— Двадцать пять… Да ты в уме? Я плачу за книгу два миллиона, а ты хочешь нагреть меня еще на двадцать пять тысяч?

— Хочу, — сказала Соня. — Согласно контракту мой клиент не обязывался претерпевать насилие, побои и смертельную опасность. И поскольку ты организовал это безобразие….

— Бог подаст, — сказал Хатчмейер.

— В таком случае я посоветую мистеру Пиперу отказаться от турне.

— Только попробуйте, — заорал Хатчмейер. — Я с вас семь шкур спущу за нарушение контракта! Я его без штанов оставлю! Я ему такую козью морду…

— Деньги на бочку, — сказала Соня, усаживаясь и выставив коленки на обозрение.

— Вот, ей-богу, — восхищенно сказал Хатчмейер, — ну, у тебя и хватка.

— Есть кое-что и кроме хватки, — сообщила Соня и поддернула юбку выше. — Имеется второй роман Пипера.

— Который запродан мне на корню.

— Это еще вопрос, Хатч, сумеет ли он его дописать. Будешь так с ним обращаться — обмишуришься почище, чем твои собратья со Скоттом Фитцджеральдом. Он очень ранимый и…

— Ладно, слышали уже от Бэби. Робкий, ранимый, как же! Что-то он пишет без особой робости: похоже, шкура у него толще, чем у носорога.

— Да ты же не читал, что он пишет, — сказала Соня.

— Мне и незачем читать. Макморди — тот читал и говорит, что чуть не стравил. А чтобы Макморди стравил…