Грэм Джойс - Правда жизни

• Название: Правда жизни
• Автор: Грэм Джойс
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

От знаменитого автора «Зубной феи» и «Курения мака» – эпическая сага о семье, любви, войне и волшебстве. Марта – матриарх семьи из семи дочерей, передающей по кругу Фрэнка, родившегося в последний год войны у эмоционально нестабильной Кэсси, ассоциирующей себя с леди Годивой. Фрэнк общается с невидимым Человеком за стеклом и учится бальзамированию, осваивается в коммуне и пытается совладать с зачатками дара предвидения…

---

– Это точно, – соглашался с ней Гордон.

Фрэнк знал, что теперь ему полагается слезть со стула и первым покинуть помещение. За ним всегда выходила Аида, а потом Гордон, который выключал свет в комнате для бальзамирования и тихо-тихо закрывал за собой дверь.

32

В конце сентября того года, когда огромные золотые листья, кружась, падали на землю, у Фрэнка шла наполненная жизнь. Посреди смерти царило осеннее плодородие. Неважно, сколько трупов Гордон накачал своим розовым формалином, – оказалось, времена продолжают сменять друг друга, а дети все равно рождаются. Юна у себя на ферме снова забеременела. И Бити тоже.

Радости не было границ, но Вайны, как всегда, не торопились праздновать. И Марте, и всем сестрам было известно, что девять месяцев в политике, денежных делах и деторождении – долгий срок. Снесется курочка – тогда считать будем. Но всеобщее ликование прорывалось наружу, и время от времени можно было видеть, как Юна и Бити переглядываются, словно им известен какой-то особенный секрет. Радовались даже сестры, сами обделенные детьми, – Аида, Эвелин и Ина.

– Хоть чуть-чуть уймется, – со смешком говорили они о Бити.

– Поймет теперь, что почем! – заверяли они. Или говорили:

– Это как раз то, что ей нужно.

Это означало: если бы Бити зачала раньше, то поменьше бы увлекалась этой своей жуткой политикой.

Но они ошибались. Мысль о предстоящем материнстве лишь разожгла в Бити политическую страсть. Раз ей суждено родить на свет ребенка, то уж она постарается сначала сделать мир лучше. Дела с охраной здоровья, образованием и социальным обеспечением простых людей шли из рук вон плохо. Бити и Бернард уже давно вступили в Лейбористскую партию, и оба собирались выставить кандидатуры на выборах в местные советы. Из-за беременности пришлось поменять планы. Теперь одному из них надо было с этим повременить.

– Безумие! – сказала Аида.

– Вы что, сдурели? – воскликнула Юна.

– Вам обоим доктору показаться надо! – добавила Олив.

– Ни в какие ворота не лезет! – вторили им сестры-близнецы.

Бернард объявил, что из них двоих выдвигаться будет одна Бити.

Вайнам иногда казалось, что Бернард и Бити нарочно стараются всегда поступать наперекор всем: сказать «черное», когда все говорят «белое»; а когда все говорят «черное» и «белое», сказать «в клеточку». Они путали всем карты, приводили всех в смятение. Кормящей матери в политику лезть – где это видано?

– А за дитем кому глядеть, когда ты в Совете заседать будешь? – спрашивала Марта.

– Очевидно, мне, – с гордостью отвечал Бернард.

Когда наконец началась предвыборная кампания, все сестры договорились голосовать за Бити (при том что Уильям, Олив и Аида были махровыми консерваторами), но они не помогали разносить листовки, ходить по домам и агитировать за своего кандидата, как принято на местных выборах. Нельзя сказать, что дело от этого слишком пострадало: и Бернарда, и Бити хорошо знали в своем округе, а партия привлекла в последнюю неделю перед выборами множество помощников. От Вайнов с ними работала только Кэсси. Она приезжала с фермы на велосипеде, с безумным проповедническим блеском в глазах, готовая, если надо, опускать брошюрки в почтовый ящик к самому черту. Бернард побаивался, не приведет ли ее помощь к противоположным результатам: она разговаривала с людьми на пороге их домов так, будто ее сестра была Жанной д'Арк, и избиратели шарахались от ее запинающейся напористой речи и горящих глаз. Поэтому ее отговорили агитировать устно и вместо этого поручили разносить листовки. Кэсси стала брать с собой Фрэнка.

Его тоже захватило это занятие – носиться по дорожкам вдоль рядов стандартных домиков и бросать листки со словами: «Голосуйте за Вайн!», хотя однажды его цапнула собака, а в другой раз просверлил убийственным взглядом небритый мужчина в полинявшем жилете. Фрэнк понимал, что делает что-то очень взрослое, и все для того, чтобы помочь тете Бити сделать наш мир лучше.

Но не все считали, что Бити сделает мир лучше. Как-то, обходя один квартал с Бернардом, Бити, Кэсси и еще несколькими партийцами, Фрэнк стал запихивать листовку в почтовый ящик паба «Топор и компас», в тот час закрытого. Когда Фрэнк засовывал тоненький листок в неподатливую щель, дверь отворилась, и хозяин паба вырвал листовку у него из руки. Это был дородный лысый здоровяк с остатками волос серо-стального цвета, еще гнездившимися за ушами, и с густыми седыми зарослями в ноздрях. Он взглянул на листовку, скомкал ее, сжал руку в кулак и так сильно ударил Фрэнка в скулу, что тот повалился в сточную канаву.

Кроме Бити, этого никто не видел. Она ринулась к Фрэнку и подняла его. Тот был так ошеломлен, что не мог даже плакать. Бити подняла взгляд на хозяина.

– Ах ты подонок! Гад ползучий! Урод! Мразь!

В мгновение ока подоспел Бернард, быстро сообразивший, что произошло. Бити продолжала осыпать хозяина паба ругательствами. Бернард протиснулся между ним и Бити.

– Ты идешь на выборы, – прошептал он. – Успокойся, тебе нельзя.

Бернард повернулся к хозяину:

– Детей бьешь? Ну-ка попробуй меня ударь.

Смерив его взглядом, здоровяк усмехнулся. Бернард был почти на фут ниже ростом, но коренастый и крепкий. Помедлив, хозяин отступил внутрь дома и захлопнул дверь.

– Ну что, за нас будет голосовать? – спросила Кэсси.

Бити избрали в Городской совет Ковентри с большим перевесом голосов. Женщины и до нее проходили в Совет, но она была самой молодой за все время существования этого органа. Она, Бернард и несколько близких друзей из округа сразу же созвали собрание, чтобы наметить план работы для Бити, которая должна была стать «депутатом нового типа».

Победу отпраздновали, конечно же, у Марты. Дом заполнили сестры и местные активисты Лейбористской партии. Все пили пиво, ели сэндвичи. На торжество приехала даже Лилли из Оксфорда. В праздничной суете, за пением и шумом голосов никто не заметил отсутствия Кэсси, которая всю вечеринку провела у себя наверху, глядя в окно. Почти никто не обращал внимания на звуки «Серенады лунного света» с новой пластинки на ее стареньком патефоне.

Кэсси грустила по двум причинам. Во-первых, услышав о победе Бити на выборах, она по очереди зашла к Аиде и Олив, умоляя их помириться и прервать молчание. Обе отказались, и снова пришлось, как уже было заведено, тщательно подбирать время прихода на праздник для той и другой так, чтобы избежать скандала. Во-вторых, не было Джорджа, которого ждали из Оксфорда вместе с Лилли. Юна и Том со своими двойняшками уехали домой довольно рано, Кэсси удалилась с ними.

Во время застолья Марта, до которой дошли слухи о случае у «Топора и компаса», показала гостям статью в «Ивнинг Телеграф». Хозяин паба разорился. Его заведение закрыли за антисанитарию. Местная инспекция обнаружила в его погребах несколько разлагающихся крысиных трупов. Власти отвергли бурные объяснения хозяина, что кто-то подбросил их в ночь перед инспекцией, забравшись в подвал через люк для доставки товара.

Сквозь голоса празднующих активистов партии Марта с трудом докричалась до Бернарда и спросила его, что он думает о статье.

– Мы не будем горевать по этому поводу, – ответил ей он.

– Иногда, Бернард, мне не понять – темная лошадка ты или пегий пони? – сказала Марта.

– О чем это вы, миссис Вайн?

– Да так, – ответила Марта, сворачивая газету.

На следующее утро на ферме Том встал рано и в носках спустился на кухню поставить чайник. На полях, как сахарная глазурь, лежал тончайший утренний туман. Во дворе вяло кукарекал петух. Том выглянул в окно. Со двора исчез грузовик для перевозки скота.

У Тома была старая колымага, на которой он возил то продавать, то покупать с полдюжины коров. Больше он на ней никуда не ездил, и драндулет почти все время ржавел во дворе. Но Том сразу заметил, что его нет на месте. Он поднялся с чашкой чая к Юне.

– Может, встанешь? – неприветливо сказал он. – Кто-то увел наш скотовоз.

Не дожидаясь ответа, он снова спустился, натянул сапоги и вышел посмотреть, что еще утащили с грузовиком. В округе часто рассказывали о ночных кражах техники и даже скота. На случай стычки с грабителями у Тома был заперт в шкафу под лестницей дробовик. Сейчас, впрочем, он больше сердился, что ночью не залаяла собака.

Бегло осмотрев двор, он не обнаружил больше никаких пропаж. Все британские белые и фризские коровы были на месте, свиньи тоже. Может быть, приходили за овцами – пока непонятно. И тут он нашел еще одну пропажу.

Когда он вернулся в дом, Юна, в ночной рубашке, уже спустилась.

– Ты не поверишь, – сказал ей Том. – Украли нашего Сивого.

– Пойду разбужу Кэсси, – сказала Юна. – Пусть на велике в участок сгоняет.

33

По узкому, мощенному булыжником переулку Бейли-лейн, между средневековым зданием Сент-Мэриз-Холла и разрушенными готическими оконными арками, зиявшими в руинах собора, с ночной смены возвращался заводской сторож. Он всегда заканчивал работу в шесть утра, и его сменял мастер, который потом готовился встретить рабочих в восемь. Ночной сторож шел домой по Госфорд-стрит, проскальзывая в проходе между церковью Святой Троицы и тем, что осталось от старого собора после бомбардировки. Он предвкушал завтрак: жареный бекон с грибами, а потом чай, такой крепкий, что ложка в нем стоймя стоит.