Грэм Джойс - Правда жизни

• Название: Правда жизни
• Автор: Грэм Джойс
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005

От знаменитого автора «Зубной феи» и «Курения мака» – эпическая сага о семье, любви, войне и волшебстве. Марта – матриарх семьи из семи дочерей, передающей по кругу Фрэнка, родившегося в последний год войны у эмоционально нестабильной Кэсси, ассоциирующей себя с леди Годивой. Фрэнк общается с невидимым Человеком за стеклом и учится бальзамированию, осваивается в коммуне и пытается совладать с зачатками дара предвидения…

---

В зале начался бедлам.

В тот день произошло еще одно странное событие – в доме на Бинли-роуд. Фрэнк вернулся из школы и застал Гордона за началом работы над свежим трупом. Аида помогала ему. Гордон готовил тело дюжего мужчины, немного не дожившего до пятидесяти лет, – как всегда, протирал его губкой. Фрэнк принялся развлекать Аиду историями, из которых состоял прошедший школьный день.

Крепкая дружба Фрэнка с его школьными приятелями Клейтоном и Чезом продолжалась. Рассказывая о школе, он, конечно, кое-что оставлял при себе, но часто упоминал о стычках Чеза с учителями.

– Что-то не очень мне нравится этот твой Чез, – сказала Аида. – Как ты считаешь, Гордон?

Того в эту минуту больше беспокоило, как подправить улыбку на лице покойника. Он поднял скальпель, сказал:

– Н-да, похоже, сорванец еще тот, – и надрезал мертвецу скальпелем уголок рта.

– Ой! – выдохнул труп, сев на столе и схватившись за порезанные губы. – Что это вы, черт возьми, делаете?

Аида упала в обморок. Фрэнк с криком выбежал. Гордон, защищаясь, дрожащей рукой выставил перед собой скальпель, как крест перед вампиром.

– Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э! – закричал он.

В то время как в городе рассказывали о мертвецах, разъезжающих на лошадях по центру Ковентри, а на Бинли-роуд они вскакивали со стола, на ферме у Тома все пока было тихо. Еще до дерзкой речи, произнесенной Бити перед Городским советом Ковентри, и до жуткого происшествия в мертвецкой у Гордона, Том открыл ворота во двор и вкатил обратно свой скотовоз.

Обнаружив пропажу грузовика, Том с Юной так и не пошли в полицейский участок. Взбежав в то утро в комнату сестры, Юна обнаружила, что Кэсси в постели нет. Когда она сказала об этом Тому, он проверил ключи от машины, которые висели у него на крюке у кухонной двери. Их тоже не было. Том и Юна решили подождать.

Кэсси вернулась до полудня. К тому времени до Тома и Юны еще не дошли слухи, захлестнувшие город. Том спросил Кэсси, где она была и зачем брала грузовик, но, так и не добившись вразумительного ответа, бросил расспросы. В последние дни Кэсси глубоко ушла в себя, до нее было не достучаться. Том с Юной, хорошо знавшие эти симптомы, все поняли. Отведя Сивого в конюшню и повесив на место седло и уздечку, она сказала, что устала, и снова легла в постель.

– Началось у сестренки твоей, – сказал Том.

– Вижу, – отрезала Юна.

Но после обеда известия достигли Вулви и окрестностей. Разносчик корма для скота рассказал Тому о том, что он слышал, но тот все еще не видел связи между двумя событиями. Он был слишком далек от россказней про белоснежного коня и женщину с блестящими волосами, струящимися по спине. Да и конь у него был… сивый, а женщины в его родне волосы ниже лопаток не отращивали. Но прошло еще немного времени, и история, случившаяся в Ковентри, приняла новый оборот. Другой фермер, завезший Тому каток, который тот попросил у него на время, чтобы выровнять нижнее поле, рассказал ему последние подробности. Дело поворачивалось так, что явление Леди Годивы, возможно, было совсем не потустороннего происхождения: два очевидца сообщали о некой женщине, на этот раз уже полностью одетой, которая грузила в грузовик лошадь на Прайори-стрит вскоре после того, как призрак видели в последний раз.

Теперь Том увязал воедино все, что слышал, но соседу ничего не сказал. Отцепив каток и проводив своего знакомого, Том вернулся в дом.

– Нет. Не может быть! – сказала Юна.

– Она все еще спит?

– Да. Но правда, Том, не может этого быть. В котором часу, они говорят, это было?

– Надо позвать ее.

– Нет, Том, ради бога. Она бы на такое не пошла. Не стала бы она. Где, ты говоришь? В городе? В самом центре?

– Юна, сходи за ней! Спит не спит – мне все равно. Иди и, черт возьми, приведи ее сюда!

34

На следующий день после полудня Юна нанесла два визита: первый – Аиде, второй – Олив. Аида и ее домочадцы еще не успели отойти от потрясения, вызванного тем, что один из подопечных Гордона ожил на столе в мертвецкой. Многое нужно было сделать. Необходимо было сообщить следователю, что местный врач общей практики с пьяных глаз ошибочно установил смерть у пациента, перенесшего апоплексический удар. Гордон был ни в чем не виноват: в конце концов, он не отвечал за констатацию факта смерти, а просто готовил умершего к погребению. Правда, несчастный горожанин не слишком был доволен разрезом, сделанным на его губе, когда он без сознания лежал на столе для бальзамирования. С того дня, как это произошло, Гордона привлекли к следствию, которое уже началось.

На Фрэнка этот случай не слишком подействовал. В школе ему было что рассказать одноклассникам. Правда, по отпущенным им в самом начале замечаниям было ясно, что желания наблюдать за тем, как Гордон занимается своим погребальным ремеслом, у него поубавилось.

Аида до сих пор время от времени вздрагивала, от падения в обморок у нее оставались синяки. Юне она сказала, что у нее начисто пропал аппетит. Она надеялась на сочувствие сестры и удивилась, не найдя его. У Юны была другая тема – Кэсси и ее выезд верхом на сивом коне.

– Кэсси говорит, она сделала это из-за того, что вы с Олив не разговариваете друг с другом.

– Ерунда!

– А вот и не ерунда, Аида. Кэсси из-за вас это сотворила. И говорит, будет повторять это каждую неделю, покуда вы с Олив не замиритесь. И я верю – она слово сдержит. Приходи сегодня вечером к маме, Олив тоже придет. Пора с этой дуростью кончать.

– Мне не о чем говорить с Олив. Я даже под одной крышей с ней быть не хочу. И мне все равно, что там Кэсси будет повторять, я не собираюсь…

– Ах, тебе все равно? – Юна встала, чтобы уйти. – Не надо, Аида, сиди. Я сама возьму пальто. Сегодня вечером, в семь часов. Как знаешь. Не буду с тобой спорить. Аида, надеюсь, мы не в последний раз видимся. Но если вечером не придешь ровно в семь, пеняй на себя. Так что лучше и Фрэнка с собой возьми.

У Олив Юна встретила такое же ожесточенное сопротивление. Олив делала сэндвичи и без умолку рассказывала о болезнях детей, о лавке Уильяма и о сотне разных мелких невзгод, с которыми ей удалось справиться. Кроме того, она приготовила и заботливо сложила для Юны кое-что из старой одежды, которую еще можно было носить. Но когда наконец Юна сказала ей о цели своего прихода, та замерла.

– Послушай, вы делаете больно Кэсси. Это из-за вас двоих она убивается. Она так вам об этом говорит.

– Юна, мне жаль, я люблю Кэсси не меньше вас всех, но с Аидой я не хочу иметь дела. Она не сестра мне больше и… ты куда?

Юна снова встала:

– Я только что от Аиды – ей то же самое сказала. Не собираюсь выслушивать всякую дурость. Не явитесь в семь обе, тогда – пеняйте на себя.

И Юна ушла.

С ее стороны мудро было пригрозить чем-то расплывчатым, сказать лишь «пеняйте на себя». Ей было хорошо известно, что, назови она какое-нибудь конкретное наказание, ожидающее Олив и Аиду, это привело бы к противоположному результату – сестры заняли бы глухую оборону. Прямые угрозы вызвали бы лишь непробиваемое упрямство, которым славились все Вайны. Лучше не уточнять, пусть Олив и Аида пораскинут мозгами, какие неприятности их могут ожидать. Юна знала, что обе сразу начнут думать о самом страшном – о том, что с ними поступят так же, как они сейчас поступают друг с другом. Больше всего они боялись, что с ними перестанут разговаривать. Старое проклятие Ковентри – отлучение, хуже этого ничего нет. Изгнание в страну замерзающих душ. Если их отрежут от семейных корней, они усохнут, увянут, зачахнут.

И обе знали, что остальные Вайны вполне способны выполнить ужасное обещание.

Том, Юна и растрепанная, подавленная Кэсси ужинали у Марты. В половине седьмого пришли Бити и Бернард. Бити все еще сияла после своего дебюта в Городском совете. Казалось, она подросла дюймов на шесть, и если кто-то и вышел из той потасовки помятым – то уж точно не она. Но теперь ей уже было известно то, что она не могла знать, когда ссылалась на призрак Годивы в своей первой речи.

Она кивнула Тому и Юне.

– Здравствуй, Кэсси, – сказала она.

– Здравствуй, Кэсси, – повторил Бернард.

Вскоре появились сестры-близнецы. Едва улыбнувшись всем остальным, с сестрой-сумасбродкой они поздоровались отдельно.

– Здравствуй, Кэсси, – сказала Эвелин.

– Здравствуй, Кэсси, – негромким эхом отозвалась Ина.

До семи часов больше никто не пришел. Марта взяла кочергу и с силой опустила ее на большой дымящий кусок угля в камине. И снова села. Часы тикали над ее головой. В четверть восьмого все замолчали. В двадцать минут восьмого послышался шум подъезжающего автомобиля. Бити вышла посмотреть, не Гордон ли это. Но это был не он.

Маятник над головой Марты раскачивался из стороны в сторону, и с каждым его взмахом она, казалось, все больше съеживалась. Юна упала духом. Бити и сестры-близнецы погрузились в раздумья.