Дейв Барри - Хитрый бизнес

• Название: Хитрый бизнес
• Автор: Дейв Барри
• Издательство: Реликт
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12708-9

Стоило ли делать карьеру миллионера, набивая газетами подушки безопасности и заставляя пьяного ветеринара делать бабам силиконовые груди, чтобы закончить жизнь гигантской розовой ракушкой с пистолетом в руках? Может, проще найти настоящую взрослую работу и смотреть из темного угла, как босс имеет твою невесту? Или спрятать миллион долларов в надувной лодке, оставив свой катер блондинке и шайке музыкантов, а самому отправиться на дно Атлантического океана? Гоняться ли за преступниками или выйти замуж за сутягу, а потом в одиночку растить дочь? Слушать концерт в доме престарелых или просаживать деньги в рулетку на ржавом корыте за пределами трехмильной зоны? Всем этим занимаются герои книги Дэйва Барри. У каждого из них – свой нелегкий бизнес. Рискованный бизнес. Хитрый бизнес.

И даже очень аккуратная походка не защитит от вставных зубов Старой Крысы.

Лауреат Пулитцеровской премии американский журналист Дэйв Барри известен российскому читателю по роману и фильму «Большие неприятности» (2002). Комический триллер «Хитрый бизнес» – впервые на русском языке. Вряд ли вы станете мечтать о таком Майами.

---

– По-моему, кое-какая еда увеличивается в размерах, – заметил Джонни. – Сама по себе.

Тед решил проверить свою версию. Делая вид, будто выбирает что-нибудь себе на ужин, он прошелся вдоль буфета и сунул бейсбольную карточку с Клиффом Флойдом, бывшим аутфилдером «Флоридских Марлинов», под один из горностаевых медальонов. На следующий вечер с тарелкой в руках он обыскал буфет, тазик за тазиком, тыча в загадочные куски. Он торжествующе пронзил вилкой воздух, когда в четвертом блюде обнаружил пропитанное соусом, но все еще улыбающийся лицо аутфилдера «Марлинов».

Это открытие привело участников группы к заключению пари со ставками в пять баксов – кто сможет угадать, как долго Эмерил продержит блюдо с Клиффом Флойдом в Великолепном Открытом Буфете для Гурманов. Каждый вечер Тед обыскивал буфет; каждый вечер рано или поздно он находил бейсбольную карточку.

Сегодня был решающий день. Прошла ровно неделя с момента первого вложения карточки, и в игре оставались только Джонни, который поставил на шесть дней, и Тед, поставивший на неделю. Поэтому в помещении или, по крайней мере, среди участников группы, повисло изрядное напряжение, когда Тед под пристальными взглядами товарищей проверял по очереди потертые плошки. Всего их было восемь и в первых семи Тед ничего не обнаружил. Он приступил к кропотливому изучению восьмой, и…

– ДА! – закричал он, полез в миску и, выудив промокшую карточку, поднял ее в воздух.

– Блядь, – сказал Джонни.

– Эмерил, – сказал Тед, – нуты ЧУВАК! Эмерил по-прежнему сидел за стойкой и смотрел в пустоту.

– Ну как, – спросил Тед группу, – хотите еще поспорить?

– Слушай, не знаю, – сказал Уолли. – Может, нам стоит кому-нибудь рассказать. А вдруг это кто-то съест? Так ведь и помереть можно.

– По мне, – сказал Джонни, – любой, кто ест это, желает смерти.

– Это аргумент, – сказал Уолли.

Так что Тед снова сунул карточку в нечто, лежавшее в миске, и группа заключила новое пари: Джок поставил на еще два дня, Уолли на три, Джонни на шесть, Тед – снова на неделю.

– Я верю в Эмерила, – сказал он. – Он предан этой еде.

Закончив с пари, они установили аппаратуру и настроились. За пару минут до отплытия поднялись на безлюдную верхнюю палубу, где спрятались от дождя и ветра за грудой надувных спасательных лодок, чтобы выкурить последний перед выступлением косяк. Потом спустились и взяли пива. Подготовившись таким образом к предстоящему мрачному вечеру, они вернулись к инструментам и запустили традиционный первый номер программы – инструментальный блюз в тональности, которую выбрал тот, кто вступил первым.

Это была их маленькая игра. Джок, ритмически одаренный придурок-самоучка, начинал со сверхсинкопированного вступления на ударных с настолько невразумительным ритмическим рисунком, что его часто не понимал сам Джок. Уолли и Тед внимательно вслушивались, стараясь первыми уловить ритм – победитель вступал в выбранной им тональности. Если первым был Уолли, то он обычно брал ля или ми, наиболее удобные для гитариста тональности, в которых можно схалтурить на открытых струнах. Если начинал Тед, он выбирал что-нибудь более подходящее для клавишника, но неудобное для гитариста, вроде фа. Иногда случалось, что Уолли и Тед вступали одновременно, получалась полная какофония, и каждый пытался вынудить другого уступить. Обычно Битву Тональностей завершал Джонни, вступив на басу на той или другой стороне, если, конечно, у него не было настроения сыграть в третьей тональности – тогда игра останавливалась из-за душившего группу смеха.

В этот раз первый бросок выиграл Тед, взявший си-бемоль, в котором они минут десять поджемили, въезжая, чередуя соляки с обычным «боем квартами», не обращая внимания на то, что их никто не слушает, поскольку прислушивались друг к другу. Это было то, из-за чего Уолли любил играть в группе – момент, когда они начинали, на мгновение свободно воспарив над болотом неудач и непризнанности, в котором постоянно барахтались, с хорошим звуком и неплохим драйвом, и делали то единственное, что умели делать, и, черт возьми, звучало все как надо. Это каждый раз поражало Уолли в начале выступления: Мы довольно хорошо звучим. Не великолепно, но довольно, черт возьми, хорошо. Уолли пришел к выводу, что играть музыку им удается не хуже, чем большинству бизнесменов заниматься каким-нибудь бизнесом. Разница, разумеется, была в том, что даже полуквалифицированный бизнесмен зарабатывал деньги, в то время как даже очень хороший музыкант мог прожить жизнь и не завести приличной машины. Но все равно, эта сторона дела – сама игра – доставляла удовольствие.

Куда с меньшим удовольствием приходилось прекращать музицировать и начинать развлекать публику. Уолли еще со времен Бугенвильской средней школы был лидером группы. Он нехотя повернулся от группы к микрофону.

– Мы рады вас поприветствовать на танцевальной палубе легендарной «Феерии Морей», – начал он. – Я смотрю, собралась отличная публика!

Публика к этому моменту состояла из кучки людей, изучающих буфет и заказывающих в баре выпивку, а также трех типов в бейсболках козырьками назад и с бутылками легкого «Будвайзера» в руках, смотревших на них с края «пятака» с выражением «только попробуй нас развлекать».

– Мы – «Джонни и Кровоизлияния», и мы будем играть для вас весь вечер, – сказал Уолли. – Мы здесь затем, чтобы вам было весело, так что если есть пожелания, обращайтесь, хорошо?

– Играйте тише! – крикнул один из типов с «Будвайзером», а два других заржали.

– Ха-ха, отличная песня! – сказал Уолли. – О такой мы еще не слышали. – Он оглянулся на группу. – Так ведь?

– Никогда, – ответил Тед.

Кричавший нахмурился, не зная, как реагировать.

– В любом случае, – сказал Уолли, – хотим всем напомнить, что всемирно известный открытый буфет «Феерии Морей» с незабываемыми классическими блюдами, приготовленными многократно награжденным шеф-поваром, к вашим услугам; леди и джентльмены, поприветствуем нашего кулинарного гения, которого мы называем… Эмерил!

Джок вставил сбивочку. Больше никто в зале не откликнулся.

– Спасибо, – сказал Уолли. – Леди и джентльмены, вы прекрасная публика, и мы хотели бы начать с веселой песни, ведь мы на веселом корабле, ночка тоже веселая и… тики-бар ОТКРЫТ!

Тут Уолли взял минорные аккорды песни Джона Хайатта «Бар Тики».[43] Остальные заулыбались, поскольку эту песню они никогда не играли; это был чистой воды каприз Уолли. Но они сразу же подхватили, Джонни вел басовую партию, Джок отбивал на вторую и четвертую долю, Тед вторил Джоку на клавишных. Уолли рычал слова на манер Хайатта, и все трое присоединились к нему, прокричав припев:

Слава богу, бар тики открыт
Слава богу, фонарь тики все еще горит…

Под эту песню танцевал один человек: мертвенно-бледный, худой тип, поразительно похожий на Строма Тёрмонда,[44] и, судя по тому, как он, покачиваясь, отошел от бара, не просыхавший примерно с 67-го года. Он стоял посередине танцпола и, уставившись себе под ноги, очень сосредоточенно исполнял медленную, однако непреклонную версию «Веселых Цыплят».

Уолли спел два куплета «Бара Тики», после чего выдал соло, короткое, но с интересными запилами, а потом, схватив пивную бутылку и водя ею по струнам, сыграл два последних куплета, изображая слайдовую гитару. Все закончили песню совершенно синхронно, а потом еще добавили клевую маленькую репризу, мощную и слаженную, как будто они ее годами репетировали. Реакция на их старания была нулевая. Стром Тёрмонд продолжал танцевать, явно не заметив, что группа доиграла. В дальнем конце несколько отважных пионеров буфета продолжали свои поиски пригодной к употреблению еды. Тип с «Будвайзером», требовавший играть тише, вытянул вперед кулак, и, поймав взгляд Уолли, повернул его большим пальцем вниз. Два других типа заржали.

– Спасибо! – сказал Уолли. – Большое спасибо! Стром Тёрмонд только сейчас заметил, что музыка закончилась, и помахал Уолли.

– Эй, – сказал он, испустив клубы паров виски, заставивших Уолли отдернуть голову. – Сыграй эту песню.

– Какую песню? – спросил Уолли.

– Ну, ты ее знаешь, – сказал он. – Про штучку. На машине.

Уолли повернулся к Теду.

– Тед, – спросил он. – Знаешь эту песню про штучку? На машине?

– Конечно, – ответил Тед. – Сыграем ее в следующий заход.

– Ладно, – сказал Стром Тёрмонд, сделал одобрительный жест и упал. Это случилось не совсем по его вине – корабль заметно качнуло. Обычно он был очень устойчив, но в сегодняшний шторм его заметно покачивало. Медленно и крайне сосредоточенно Стром Тёрмонд вернул себе вертикальное положение. Полностью выпрямившись, он снова одобрительно махнул, чуть не потеряв равновесие опять, но удачно избегнул падения.