Калеб Карр - Итальянский секретарь

• Название: Итальянский секретарь
• Автор: Калеб Карр
• Жанр: Классический детектив

---

– Дорогой мой Холмс, да я ведь и не спорю!

– Нет, говорю я вам! - Несомненно, Холмс обращался ко всему английскому народу - а поскольку английский народ при разговоре не присутствовал, я был для Холмса удовлетворительной заменой. - Убийцы часто клевещут на жертву, чтоб оправдать себя, и гораздо чаще - когда убийство совершается в среде принцев и их слуг! Только представьте себе эту сцену… Холодная мартовская ночь. Мария в тягости, на шестом месяце. Этот ребенок действительно станет не только шотландским королем, но и, что не столь определенно, законным наследником английского престола. Мария зовет придворных дам к себе в покои, расположенные в старейшем крыле Холируд-Хауса, с башней. Чтобы вы не подумали, Ватсон, будто я блуждаю умом, отклонившись от нашего расследования, я добавлю, что это те самые комнаты, которые лишь несколько недель назад был приглашен восстанавливать сэр Алистер Синклер; эти комнаты стояли почти нетронутыми с той самой ночи и по сей день. Запомните этот факт; если он не играет роли, мы можем благополучно вернуться в Лондон, оставив расследование Майкрофту и его удивительным молодым людям. - Холмс махнул рукой в сторону головного и хвостового купе, где располагались означенные молодые люди. - Нет, место действия крайне важно, ведь сколько раз мы с вами наблюдали: особые свойства крови проявляются лишь в том месте, где она пролилась… И вот, именно туда ничего не подозревающая Мария, желая музыки, развлечения, смеха, зовет столь же ничего не подозревающего Риццио; он ужинает с дамами в небольшой, уютной столовой зале королевы, исполняя все, чего от него ждали, - отпускает шуточки (скорее всего, непристойные, в адрес Дарнли), играет на музыкальных инструментах, как умеет играть только итальянец, и танцует с дамами, хотя сама королева, enceinte [7], скорее всего не принимает участия в танцах. Радующая душу сцена, и для ее завершения нужен лишь верный, заботливый муж… а отнюдь не пьяный амбициозный дурак. Но поздно - дурак уже явился… Он является, по гротескной иронии судьбы, через маленькую потайную лестницу, соединяющую покои королевы с его собственной комнатой этажом ниже. В первый миг собравшиеся растеряны: Дарнли так редко появляется в этих покоях - ведь свой супружеский долг он уже исполнил полгода назад. Но приветствуют его со всяческим подобающим его титулу уважением. Тут, однако, являются его неотесанные сообщники, незваные и нежданные, через тот же самый потайной «ход любви» - Дарнли раскрыл им секрет. Они тут же грубо объявляют королеве, что собираются очистить ее покои от человека, которого они именуют «занесшимся римским блудником». Мария, истинная королева, более разгневана, чем испугана; муж ее, однако, и не пытается протестовать. Он стоит с виноватым лицом, пьяный до того, что даже не способен сам объявить королеве о своем предательстве. Являются новые дворяне-деревенщины и пытаются схватить Риццио, а он, подобно комнатной собачке, ищет спасения за юбками хозяйки, цепляясь за них в надежде сохранить, как он теперь понимает, свою жизнь - но поздно! Мария храбро спрашивает у пришельцев, чего им надо, и они во второй раз грубо говорят, что желают очистить покои королевы от сластолюбивого интригана, который валяется у нее в ногах… Лорды наконец с силой хватают Риццио - Мария бросается на защиту - Дарнли, трусливый предатель, стоит в стороне, сильный во всем, но бессильный в главном. Подручные вытаскивают пистолеты. Сначала, чтобы заставить Риццио подчиниться, они приставляют оружие к утробе королевы, желая убедить ее, что под угрозой сама ее жизнь и жизнь ее ребенка. Затем, однако, не обращая внимания на протесты Марии и испуганный визг ее дам, заговорщики волокут Риццио через опочивальню королевы на лестницу, а он взывает жалостно: «Justizia! Justizia! Sauvez ma vie, madame!» [8] Но Мария бессильна его спасти. На главной лестнице башни эти храбрые шотландцы вынимают длинные, устрашающие кинжалы и наносят маленькому человечку невероятное количество ран - по некоторым рассказам, шестьдесят, но в любом случае не менее пятидесяти пяти. Пятьдесят пять или шестьдесят ран! Должно быть, на тельце музыканта не осталось живого места. Должно быть…

– Холмс, - отважился вставить я.

– Должно быть, в наши дни, увидев так сильно израненное тело, мы решили бы, что эти раны нанесла какая-то кошмарная машина…

Внезапно нас обоих швырнуло к задней стенке купе; бурную ночь пронзил скрежет - оглушительный, наводящий ужас; я чуть было не принял этот звук за вопль давно покойной королевы шотландской, настолько увлек меня рассказ Холмса. Похоже, с поездом случилась какая-то беда, и судя по тому, как проскрежетали и замерли на рельсах стальные колеса, как оглушительно просвистел паровоз - беда серьезная. Едва мы уселись обратно, как сноп искр из могучего локомотива осыпал наше купе и то, что было за ним, а откуда-то из окружающей темноты до нас донесся новый, еще более зловещий грохот.

Безо всякого сомнения, это был взрыв, и отнюдь не того рода, что случаются в паровозных котлах.

– Снаряд, Ватсон? - вскричал Холмс.

– Не похоже! Для артиллерии раскат слишком глухой, - отозвался я.

Холмс бросился к окну - поглядеть, что там впереди.

– Значит, бомба - да, глядите, вон там, близ путей!

– А вам не видно, целы ли пути? - спросил я, присоединяясь к нему.

– Целы, кажется… хотя…

Тут мы с Холмсом повернули головы, заметив, что какая-то тень стремительно несется к нашему вагону; но никто из нас не успел и слова сказать, как тень вскочила на подножку нашего купе и неожиданно сильными руками толкнула нас внутрь, так что мы оба потеряли равновесие. Я оказался на полу; Холмса едва не постигла та же участь, но ему удалось упасть на сиденье.

– Умоляю, не высовывайтесь! - раздался голос человека, в котором Холмс перед отъездом из Лондона опознал морского офицера. Виртуозно выругавшись несколько раз, ранее спокойный и учтивый молодой человек выхватил флотский револьвер и захлопнул наше окно. Послышались крики, захрустели по гравию тяжелые сапоги, удаляясь вдоль путей…

Мы только начали приходить в себя, как прогремели выстрелы.

Я быстро достал свой армейский револьвер и решил опять подойти к двери - меня возмутило, что мне и моему достойному другу приказывают сидеть и не высовываться, и кто - щенок в офицерской форме, который даже фронтового пороху не нюхал.

– Подумать только, - бормотал я, взводя курок. - «Военная разведка», тоже мне!

Я уже было дотронулся до задвижки, но тут Холмс вцепился в мою руку с криком:

– Ватсон, берегитесь! - и рванул меня обратно. Он заметил то, чего не видел я: другого молодого человека, еще более возбужденного, чем первый, бледного, с картинно фанатичным лицом. Образ дополняли огненно-рыжая борода и такая же длинная и рыжая всклокоченная шевелюра, но ужаснее всего был огромный жуткий шрам, который изуродовал его правую щеку и омерзительно закрыл правый глаз. Стекло двери купе не выдержало натиска мускулистой руки и острого локтя незнакомца и разлетелось в куски - мы с Холмсом отпрянули, уворачиваясь от летящих в купе осколков.

– Мы знам, чаво вам тута надо! - Юный безумец говорил с сильным шотландским акцентом, и, услышав его слова, я в то же время уловил запах горящего черного пороха. - Не кончать вам больше шотландских патриотов! Зараз спробуйте-ка то, что вы учинили Деннису Маккею!

Мы с Холмсом не успели ни двинуться, ни слова сказать, как молодой человек отпрянул от окна, бросив пред тем в купе какой-то предмет.

Взглянув на пол, мы с Холмсом увидели ужасное - небольшую самодельную бомбу.

Жестянка средних размеров была битком набита зернистым взрывчатым веществом, заткнута и утрамбована чем-то подозрительно похожим на пироксилин, или «бумажный порох», используемый в современной артиллерии для пыжей. Крышка, плотно прикрученная проволокой, была продырявлена посередине, из дырки торчал самодельный запальный шнур.

Холмс издал краткий звук, который даже для него был довольно жалким подобием смеха.

– Жестянка из-под табаку! - воскликнул он, а затем повернулся ко мне. - Бомба в жестянке из-под табаку! Вдвойне смешно, а, Ватсон?

– Совсем не смешно, Холмс! - крикнул я, борясь с желанием схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. - Шнур горит!

Глава IV

Из тумана

Холмс почти небрежно пожал плечами и приблизился к смертоносному устройству.

– Знаете, Ватсон, он, конечно, горит, но этим шотландским националистам есть чему поучиться у своих ирландских кузенов…

Нагнувшись - мне этот жест показался самоубийственно храбрым, - Холмс попросту выдернул шнур из жестянки, бросил на пол и растоптал. Я стоял будто громом пораженный, а Холмс поглядел на меня и разочарованно поморщился:

– Ватсон, только не говорите мне, что вы не узнали запах медленно горящего черного пороха.