Ярослав Голованов - Королев: факты и мифы

• Название: Королев: факты и мифы
• Автор: Ярослав Голованов
• Издательство: «Наука»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-02-000822-2

Книга известного журналиста Ярослава Голованова посвящена родоначальнику отечественной практической космонавтики Сергею Павловичу Королеву. Это наиболее полная биография некогда засекреченного легендарного Главного конструктора. Автор работал над книгой 26 лет. В нее вошли многочисленные свидетельства близких, соратников, родных СП. Королева, неопубликованные документы и уникальные фотографии (из личного архива автора).

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Наиболее детально разрабатывалась система 7К+9К+11К. 7К – это космический корабль, который забрасывался на орбиту все той же ракетой Р-7. К нему, также с помощью «семерки», подстыковывался разгонный блок для вывода корабля на лунную траекторию – 9К. Для заправки всей этой системы топливом новые ракеты Р-7 доставляли туда космические танкеры ПК, которые тоже подстыковывались для перелива топлива. Опорожненные баки отбрасывались, заправленный разгонный блок стартовал с орбиты, облетал Луну и точно прицеливал корабль так, чтобы при возвращении к Земле он, с одной стороны, не пролетел мимо, а с другой – не зарылся с огромной скоростью в плотные слои атмосферы. Отцепившись от разгонного блока уже в окрестностях Земли, корабль должен был лишь задеть атмосферу, чиркануть по ней подобно плоскому камешку, брошенному ловкой мальчишеской рукой над тихой гладью воды. Это короткое касание снижало скорость примерно с 11 километров в секунду до 9, после чего уже можно было включать тормозные двигатели.

Когда заместитель Главного по испытаниям Леонид Александрович Воскресенский рассматривал эту схему, он молчал очень долго. Сидящий рядом Королев не подгонял, вопросы не задавал, ждал. Как и Королев, Воскресенский обладал невероятной технической интуицией. Только его интуиция была иного масштаба. У Королева она распространялась на проблемы общие, у Воскресенского – на частные. Если что-то не срабатывало во время испытаний, Воскресенский быстро определял, что и где отказало, и «вскрытие» почти всегда подтверждало его прогноз. У него был редкий дар: в любой машине, в любом механизме, приборе, электрической цепи он сразу видел самое слабое место. Но более того, когда эти машины, механизмы, приборы и цепи соединялись в некую общую систему и тем самым приобретали новое качество, он угадывал «ахиллесову пяту» уже всей этой системы, понимая сложную логику появления ее наиболее вероятного недуга при суммировании отдельных болячек. Королев знал и очень ценил это качество Воскресенского и теперь ждал, что тот скажет.

– Понимаешь, Сергей, – задумчиво сказал наконец Воскресенский, – на бумаге получается все очень красиво. Но как оно будет в жизни? Каждый отдельно взятый агрегат сомнений не вызывает, но все вместе... Чтобы только начать полет к Луне, надо провести четыре стыковки. А мы не провели еще ни одной, у нас нет стыковочного узла...

– Лев Вильницкий у Чертока делает узел, – перебил Королев.

Делает, – кивнул Леонид Александрович, – но еще не сделал, и как этот узел будет работать, мы не знаем. Дальше пойдем. Перелив. И не просто перелив, а перелив в невесомости. Может быть, ничего страшного и нет, допускаю, но мы этого тоже никогда не делали и не знаем...

– Все, что мы с тобой сделали, – сказал Королев, – до нас тоже никто никогда не делал. Но сделали же! Другие варианты еще хуже. Это оптимальная схема.

– Очевидно, оптимальная на сегодняшний день, но от этого не легче... 7К + 9К + 11К – итого 27. Перебор явный...

Королев в карты не играл и шутку не оценил.

Схема была, действительно, наилучшая из всех возможных, и Королев, несмотря на возражения Воскресенского (и не только Воскресенского!), приступил к ее реализации. 7 марта 1963 года он утверждает эскизный проект 7К – размеры, веса, центровку. Вильницкий уже сделал к этому времени стыковочный узел «штырь-игла». Конструкторское бюро Армена Сергеевича Мнацаканяна разрабатывает аппаратуру контроля во время сближения объектов и весь процесс этого сближения. Раушенбах создает новую систему солнечно-звездной ориентации.

Задания получили и любимые ученики Главного: разгонный блок проектировал Виктор Петрович Макеев, космический танкер – Михаил Федорович Решетнев. В Центре подготовки космонавтов уже поговаривали, что надо бы организовать специальный отряд для осуществления лунной программы236. Короче, работа шла полным ходом. И в это время родился новый вариант, гораздо более простой, требующий не четыре стыковки, а одну и позволяющий обойтись безо всяких переливов.

В 1964 году конструкторское бюро Владимира Николаевича Челомея завершает работу над ракетой УР-500, способной поднять на орбиту свыше 20 тонн полезного груза. Это был праздник не только для самого молодого Главного конструктора ракетной техники – он стал им всего пять лет назад, но и для Валентина Петровича Глушко: полет этой ракеты подтверждал правильность его принципиального отказа от двигателей на жидком кислороде. УР-500, которая после запусков в 1965 году тяжелых спутников «Протон», получила «в миру» это имя, работала на новых компонентах: несимметричный диметилгидразин – горючее и азотный тетраксид – окислитель. Жидкости малоприятные: если надышишься парами, наступает паралич дыхательных путей. Когда заговорили, что программу облета Луны теперь следовало бы передать Челомею, Королев очень горячился. Он утверждал, что на ракету, заправленную ядовитыми компонентами, сажать людей нельзя. Тем более, что назвать УР-500 надежным носителем тогда было еще нельзя: прежде чем Государственная комиссия приняла эту ракету, состоялось 43 испытательных пуска. Правда, последние пять стартов прошли без замечаний, что не помешало, однако, Анатолию Семеновичу Кириллову, главному «стреляющему» космодрома, энергично поддержать Королева. Кириллова не только космонавты волновали, он и о своих людях беспокоился, о заправщиках. Королев как-то спросил его, чем эта гадость пахнет.

– Трибуналом она пахнет, Сергей Павлович, – без улыбки ответил Кириллов.

– Но ведь люди на многих производствах работают с сотнями токсичных веществ, – спокойно возражал Челомей своим оппонентам. – Я гарантирую полную безопасность стартовой команды при соблюдении всех инструкций по заправке и других предписаний техники безопасности. Да, новая техника требует дисциплины. И мы не можем отказываться от ракеты только потому, что офицеры космодрома не в состоянии эту дисциплину обеспечить. Что же касается космонавтов, я вовсе не настаиваю, чтобы УР-500 стартовала с космонавтами. Мы поднимем на орбиту полностью заправленный разгонный блок. Дальше одна стыковка с кораблем, которого поднимет «семерка» Сергея Павловича, и путь к Луне открыт...

Аргументы были веские. Не согласиться с ними было трудно. Челомею очень хотелось стать участником советской космической программы. И не рядовым, а ведущим участником.

Владимир Николаевич Челомей. В течение многих лет и при жизни его, и после смерти, наверное, ни о ком не слышал я мнений столь противоречивых, как о нем. Карьерист, интриган, скупердяй. Душа нараспашку, искренен, общителен. И те, и другие дружно утверждали: прекрасно образован. Раушенбах говорил: «Если бы Челомею и Королеву устроить экзамен по физике и математике, Челомей, пожалуй, побил бы Королева». И еще, всеми подмеченное: уникальное умение в любой компании сразу становиться своим, природный дар общения, редкое обаяние, артистизм.

Один наблюдательный сотрудник ОКБ Королева после заседания, на котором его шеф выступал вместе с Челомеем, сказал своему другу, работающему у Владимира Николаевича:

– Я знал, что мой – большой артист, но, оказывается, и твой – не меньший!

– Конечно! – отозвался его приятель. – Только твой – трагик, а мой – комик!..

Мне удалось лишь однажды в мае 1975 года встретиться и говорить с Челомеем. Я просил рассказать мне о Королеве. Владимир Николаевич сидел в своем кабинете за большим, фантастической формы столом, в окружении телефонов, микрофонов, мониторов и других средств оперативной связи. Телефон часто мешал нашей беседе. С кем-то мне неизвестным Челомей говорил резко, коротко, гневно. Тут же зазвонила «кремлевка» и тон его сразу переменился, он почти пел в трубку:

– Анатолий Петрович, дорогой! Ну как же хорошо, что вы позвонили! Ждем-ждем, а вы все не едете... Но ведь обещали!.. Мне так хочется вам все наше хозяйство показать, посоветоваться...

Из дальнейшей беседы я понял, что он говорит с президентом Академии наук А.П. Александровым...

– Ну что вам рассказать о Королеве... Королев был человеком недостаточно образованным, – начал. Челомей свой рассказ. – Обладал удивительной технической интуицией и огромным организаторским талантом. Да... А интеграла, увы, взять не мог... Отобрал у меня облет Луны – сам не сделал и мне не дал. Разве это не талант?

– Но ведь он не успел, он умер...

– Да, да, это ужасно... Мы познакомились в Германии в 45-м. Я занимался Фау-1, а он Фау-2. Он произвел на меня чрезвычайно приятное впечатление. Это был мягкий, спокойный и очень толковый человек... Королев не был идеологом ракетного оружия. Мысль о замене бомбардировщиков ракетами принадлежит фон Брауну. Немцы, безусловно, занимали лидирующее положение в этой области не только в технике, но и в ракетной идеологии. Ни Королев, ни кто другой, в том числе и я, этой перспективы не видели... Понимание пришло позднее, и часто оно шло не «снизу» – от нас, техников, а «сверху» – от руководства, от политиков. Мы быстро перехватили лидерство в ракетной технике и удерживали его довольно долго. В области военных ракет США начали нас обгонять примерно в 1960 году237. К этому времени относится начало разработок, которые обеспечили их будущее первенство и в космических программах...