Уитни Гаскелл - Скоро тридцать

• Название: Скоро тридцать
• Автор: Уитни Гаскелл
• Издательство: АСТ, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-025381-8, 5-9578-1176-9

Тридцатый день рождения.

Критический рубеж!!!

День, когда любая женщина начинает подводить определенные итоги.

Этот «страшный» день приближается к вам неотвратимо.

И… что вы имеете, помимо хорошей зарплаты?

Разрыв с занудой бойфрендом. Зеленую тоску на работе. Благополучных до отвращения подруг. И единственное близкое существо – избалованного мопса!!!

А может, это самое подходящее время, чтобы наконец пуститься в романтическую авантюру с самым «неподходящим» поклонником?!

---

Взяв себя в руки, я налепила на лицо холодную улыбку и произнесла:

– Спасибо, я доберусь домой сама.

– Элли, нам надо поговорить, – взмолился Тед. Он подошел еще на шаг и положил руку мне на плечо. – Нужно все выяснить.

– А что выяснять? Ты был прав насчет нас и нашей разницы в возрасте – у нас ничего бы не получилось, – сказала я и отступила вбок, пропуская стайку секретарш и одновременно освобождаясь от руки Теда на моем плече.

– Ты сердишься на меня совсем не из-за этого.

– Я не сержусь на тебя. Я… разочарована. Да, думаю, ты разочаровал меня тем, что ты… наплевал на наши отношения. На меня… – тихо проговорила я и поняла, что вот-вот опять расплачусь. Я изо всех сил сжала губы и постаралась выровнять дыхание.

От моей последней фразы Теда передернуло, точно от приступа боли, но он продолжал смотреть мне в глаза.

– Ты так думаешь? Ты действительно так думаешь? – с беспокойством спросил он.

– Для тебя имеет значение, что я думаю? – пожала плечами я.

– Да, – твердо сказал Тед.

Я чувствовала, как его пристальный, неумолимый взгляд буквально пронзает меня насквозь. Переминаясь с ноги на ногу, я посмотрела по сторонам, отчаянно ища путь к отступлению.

– Послушай, я же сказала, ты был прав насчет того, что у нас ничего не выйдет. Тебе нужна женщина постарше, более похожая на тебя, менее… – Я хотела сказать «нуждающаяся в эмоциональной поддержке», но предпочла сохранить лицо. – …с менее сложным характером. – Помолчав, я продолжила: – Мне пора. За меня не волнуйся. У меня все нормально.

Наконец-то разглядев неподалеку Пита, я нагнулась, чтобы поднять коробки. Тед попытался забрать их у меня, но я перехитрила его, уйдя в сторону не очень-то изящным нырком.

– А вот у меня не все нормально, – настаивал Тед.

– Забудь, – прошипела я.

– Не могу, – сказал Тед, и до меня вдруг дошло, с каким трудом он это выговорил. Мне стало немного жаль его, и на короткий миг я почти смягчилась, но в следующую секунду в моей памяти промелькнула Элис, одетая в халат Теда на голое тело, и моя жалость немедленно испарилась. Я зло посмотрела на него.

– Все кончено, Тед. Оставь меня в покое, – тихо, но с мрачной решимостью сказала я.

Мои слова произвели почти физически ощутимый эффект, будто в Теда попал камень и оцарапал его острыми краями. Он уставился на меня, потом коротко кивнул и отошел в сторону, освобождая мне путь. Мы не попрощались. Я пошла прочь со всем достоинством, какое только можно было сохранить, сгибаясь под тяжестью двух коробок, и ни разу не оглянулась назад.

По идее увольнение с работы, особенно с получением выходного пособия, похоже на оплаченный отпуск – у тебя появляется время вволю отоспаться, почитать книги, посмотреть любимые телепередачи и все такое. Скучать по фирме «Сноу и Друзерс» я уж точно не собиралась. Я ненавидела свою работу, и мысль о том, что я навсегда покинула ледяные, безжизненные стены кабинетов, освещенные мертвенно-бледным светом флуоресцентных ламп, должна была вызывать у меня безудержную радость. Но вместо того что бы устроить себе праздник, в последующие несколько недель я все глубже погружалась в уныние. Я чувствовала себя законченной неудачницей. Со мной не хотела разговаривать даже лучшая подруга.

Мало того что через месяц мне стукнет тридцать, так в довершение к этому свое тридцатилетие я встречу одинокой, безработной и – если не перестану печь и лопать целые тонны шоколадных пирожных – жирной теткой. Я даже не умела по-человечески впасть в депрессию – большинство людей в этом состоянии полностью теряют аппетит, превращаются в обтянутые кожей скелеты и все время спят. Я же в огромных количествах поглощала арахисовое масло и ночи напролет валялась без сна, разглядывая потолок. Днем я тоже не могла найти себе развлечения – по-хорошему мне следовало бы наслаждаться бездельем и без конца переключать телевизионные каналы, наверстывая пропущенные серии «Закона и порядка» и прислушиваясь к советам Опры Уинфри, как изменить себя в лучшую сторону. Меня же, наоборот, переполняла нервная энергия, и я, словно по принуждению, скребла и чистила квартиру. Я вытащила посуду из буфета, протерла все полки, перебрала одежду в шкафах и выкрасила ванную комнату в теплый, приятный глазу нежно-розовый цвет.

Пелена моего уныния ненадолго рассеялась, когда по звонил Ник Блумфилд, который разразился бурными по хвалами по поводу моих шаржей (во время одного из всплесков нездоровой активности я закончила работу над ними) и предложил мне регулярно иллюстрировать статьи, появляющиеся на веб-сайте. Предположительный гонорар составлял примерно треть того, что я зарабатывала в адвокатской конторе. Я не представляла, как проживу на эти жалкие деньги, но все-таки это был шаг вперед, лучик света, такой нужный в эту мрачную для меня пору.

Благодаря моей дневной гиперактивности – рисованию/уборкам/поеданию пирожных – тяжкие раздумья обо всем, что произошло после Дня благодарения, одолевали меня лишь бессонными ночами. Лежа в постели, я никак не могла отогнать мысли о Теде и Элис, Кэтрин и Ширере, Нине и Даффи. Все они стояли у меня перед глазами, насмехаясь над моими неудачами до тех пор, пока я не начинала проваливаться в какую-то бездонную черную пропасть. Чтобы как-то бороться с этими призраками, я стала придумывать разнообразные варианты возмездия. Например, я фантазировала, что из-за ужасного гормонального заболевания Элис враз потолстела на двести фунтов, а Даффи проиграл десять крупных дел кряду, его выперли с работы и он остался на улице, одинокий и нищий. Я даже слегка повеселилась, представляя, как разошлю всем сотрудникам фирмы, а так же супруге Ширера анонимные письма, извещающие о его тайной связи с Кэтрин. Не то чтобы я взаправду сделала бы что-то такое – подобный поступок противоречил правилам пай-девочки, – но воображать это было приятно.

С Тедом все обстояло сложнее. Мне хотелось придумать для него что-нибудь по-настоящему ужасное, крупномасштабное – крушение надежд, разорение, что-то, что стало бы для него источником неизбывных страданий. Но всякий раз как перед моим мысленным взором вставали столь дорогие мне черты лица, я крепко зажмуривалась и начинала думать о чем-то другом. Боль разрыва была еще слишком свежа, и ее не облегчили бы даже фантазии о глобальной мести. Тед звонил еще несколько раз, оставляя сообщения на автоответчике. В последний раз он сказал: «Элли, прошу тебя, давай поговорим. Дай мне… хотя бы шанс все объяснить. Ты ясно дала понять, что между нами все кончено, и я не стану тебе надоедать, но… пожалуйста, позвони, когда будешь готова к разговору». Больше он не звонил, и это было к лучшему… по крайней мере я пыталась себя в этом убедить.

Глава 21

Рождество приближалось неумолимо и стремительно, как сорвавшийся с тормозов экспресс, грозя раздавить меня в лепешку, если я не сойду с его пути. Я притворялась, что забыла о праздниках, – не рассылала поздравительных открыток, не ходила на вечеринки, куда меня приглашали. Однако хотя отрицание факта и способно надежно защитить от кучи дерьма, которая неминуемо должна свалиться тебе на голову, но предотвратить сам дерьмопад оно не в силах. Как-то утром я оторвала глаза от альбома с зарисовками и перевела взгляд на телеэкран. Жизнерадостная блондинка с канала «Фокс ньюс» (я упорно избегала смотреть передачи «Голд ньюс», несмотря на то что по какому-то нелепому капризу судьбы именно этот канал теперь меня кормил) сообщила, что на покупку рождественских подарков осталось всего два дня, после чего был показан сюжет О двух добропорядочных мамашах, сцепившихся в магазине игрушек. Они катались по полу, будто на соревнованиях по греко-римской борьбе, вырывая друг у друга последнюю оставшуюся куклу. Как раз в тот момент, когда одна мамаша наградила другую хуком слева, щелкнул автоответчик (я отключила звонок в телефоне), и комнату заполнил голос моей матери – Глория отчитывала меня за то, что я не звоню, спрашивала, каким поездом я приеду до мой, и заклинала уговорить Кейт посидеть с нами за праздничным ужином. Я сняла трубку:

– Привет, мам.

– Ты дома, – укоризненно сказала она.

– Угу. Я была м-м… в ванной и не могла подойти к телефону.

– Ты проверяешь, кто звонит, прежде чем поднять трубку, и прячешься от людей. Не верю, что ты способна на такое! – засопела она.

– Ладно, ты права, я проверяю, кто звонит, – вздохнула я. – Но раз я подняла трубку, услышав твой голос, значит, от тебя я не прячусь.

– Все равно ты поступаешь нехорошо, – упрекнула меня мать и тут же переключилась на свой фальшиво-бодрый тон: – Так во сколько тебя сегодня ждать?

– Что?

– Элли, с тобой все в порядке? У тебя странный голос. – Прежде чем я успела ответить, она продолжила: – Ты приезжаешь дневным поездом, да?

А-а. Меня ждут дома на праздники. Господи, по-моему, Бинг Кросби, или кто там еще пел эту идиотскую песню, все-таки ошибся – нет места хуже дома. Марк по-прежнему хандрил из-за Кейт, отец по-прежнему не вылезал из кабинета, Брайан оставался все тем же идиотом, и бог знает какое нарцисстичное представление устроит мать на этот раз. Ко всему прочему, я еще не сообщила родственникам – никому из них – о том, что уволена. Поскольку за праздничным столом мать (или скорее отец) обязательно станет расспрашивать меня о работе, а соврать я просто не сумею. Придется во всем признаться. Quelle[16] кошмар.