Лесли Форбс - Лед Бомбея

• Название: Лед Бомбея
• Автор: Лесли Форбс
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021379-4, 5-9577-0832-1

Бомбей. `Болливуд` индийского кино.

Город, в котором `блеск и нищета` кинематографической `тусовки` выглядят и проще, и ярче, и откровеннее, чем в Америке.

А за порогом киностудий – СОВСЕМ иной, СТРАННЫЙ мир. Здесь преступления, проституция, инцест преспокойно соседствуют с древними сектами. Здесь с ужасом ждут надвигающегося тропического муссона – и с ужасом наблюдают за потрясающей город чередой таинственных убийств.

В киностудии Бомбея снимают шекспировскую `Бурю`.

А на Бомбей надвигается БУРЯ НАСТОЯЩАЯ!..

Своим романом «Лед Бомбея» Лесли Форбс прогремела на весь мир. Разошедшаяся тиражом более 2 миллионов экземпляров и переведенная на многие языки, эта книга, которую сравнивали с «Маятником Фуко» Умберто Эко и «Смиллой и ее чувством снега» Питера Хега, задала новый эталон жанра «интеллектуальный триллер».

---

– И почему же это она поддерживала сепаратистское движение?

– Думаю, для того, чтобы продемонстрировать сочувствие к беднякам. Я же говорил тебе несколько дней назад: чаулы – громадные источники электората для политиков любой ориентации.

– Значит, ей тоже хотелось зачерпнуть из этого источника?

Он покачал головой – ему явно не понравилась моя непочтительность к авторитетам.

– Давай немножко внимательнее приглядимся к главным героям нашей истории. Отец Майи был известным парсийским интеллектуалом, написавшим множество сатирических статей, в которых высмеивал Бэла Теккерея и его журнал «Мармик». У этого журнала в 60-е годы тираж был сорок тысяч. Первое еженедельное издание, печатавшееся полностью на языке маратхи, и политический рупор Теккерея. Сама Майя также не особенно поддерживала движение «Шив Сена», а выйдя замуж за Проспера, она, с точки зрения движения, стала женой чужака и оказалась в рядах аутсайдеров в Махараштре. Проспер же – выходец из богатого парсийского семейства из Лахора. Правда, много лет назад они переехали в Англию. Мать вернулась сюда с Проспером в конце пятидесятых годов после смерти мужа, отца Проспера.

– По крайней мере отец Проспера дал ему свое имя. В отличие от папаши Калеба, смывшегося к своей женушке в Англию.

– Ты ошибаешься. Отец Мистри, некий мистер Фолкленд Уильямс, был инженером и чертежником в ходе работ по осушению прибрежной полосы Бомбея. В Англию он вернулся совсем по другой причине. Он страдал довольно распространенным сердечным заболеванием, от которого впоследствии и скончался.

Калеб, сын инженера...

– А откуда у тебя все эти сведения о биографии Калеба, Ашок? Или у тебя есть свой особый интерес к Калебу?

Ашок отпер деревянный ящик в шкафчике и достал оттуда нечто, напоминающее список покупок, к которому был прикреплен листок с переводом на английский: список имен жертвователей и размер пожертвований в пользу движения «Шив Сена» на протяжении многих лет. Одно имя мне сразу же бросилось в глаза – Калеб Мистри.

– В течение очень многих лет Мистри регулярно вносил пожертвования в пользу «Шив Сена», – пояснил Ашок. – За последние шесть лет, когда популярность движения пошла на спад и его начали вытеснять другие партии, Мистри резко увеличил размеры своей помощи, внося чуть ли не всю прибыль с поставленных им фильмов на счет «Шив Сена». А ведь у него нет других источников дохода.

– Ну и что из того? Он поддерживает партию той народности, к которой принадлежала его мать, и зарабатывает больше денег, чем сообщает в налоговой декларации. Это же обычная теневая экономика. В киноиндустрии вращаются в основном наличные деньги, и она полна людей, знающих, как скрыть дополнительные доходы: недвижимость, золотые прииски, производство пива. Но какое отношение все это имеет к убийствам хиджр?

– В движении «Шив Сена» масса экстремистов разного толка, как и в любом другом политическом движении...

– И ты хочешь сказать, что Калеб принадлежит к их числу?

– Ты все пытаешься упрощать, Розалинда. А ведь далеко не все в этом мире укладывается в четкие схемы светлого и темного. Благодаря победам движения «Шив Сена» на выборах на протяжении последних нескольких лет эти экстремисты ухватились за возможность развернуть активную агитацию среди местного мусульманского населения и тех людей, которые считаются коренными махараштрийцами. – Рот Ашока скривился в неком подобии улыбки человека, пытающегося скрыть обиду и презрение. – А во время индо-пакистанских «игр» ситуация еще больше осложнилась. Партнер же Мистри, мистер Эйкрс...

– У тебя нет никаких доказательств связи между ними. Ашок положил на стол между нами пожелтевший листок бумаги.

– Из архивов бомбейской полиции. 1967 год, – объяснил он.

В документе говорилось об аресте, суде и приговоре за незаконную торговлю золотыми «бисквитами» Калеба Мистри и его подельника Роберто Эйкрса.

– Эйкрсу удалось уговорить одного чиновника отпустить его. И он на много лет исчез из поля зрения полиции. Он является – или являлся, если твои подозрения относительно трупа в отеле «Рама» верны, – типичным гангстером, сутенером и шантажистом.

– Он никогда и не производил на меня впечатления кандидата в рыцари.

Калеб и Эйкрс. Мне стало трудно говорить из-за шока от этого открытия.

– Кроме того, Эйкрс принадлежал к числу наиболее крайних сторонников «Шив Сена». Конечно, не из-за каких-то политических убеждений. Его убеждения позволяли потуже набить карман.

– В таком случае из него мог бы выйти великолепный политик. Но я чего-то явно не понимаю. Я полагала, что Эйкрс был американцем. Какое отношение он мог иметь к «Шив Сена»?

– Его мать родом из Гоа. Но тут дело даже не в самом Эйкрсе, а в его партнерах по бизнесу, которые и вели эту агитацию. Его услугами в определенных случаях также пользовались некоторые господа в... в партии, близкой к Центру, скажем так.

– Играть за обе стороны, но против Центра.

– И в этой игре мистер Эйкрс был большим профессионалом. Теперь вспомни, что Бомбей – город кино. И основную часть кинозвезд у нас составляют актеры-мусульмане из Северной Индии и актрисы-индуски из Южной. А теперь посмотри на студию Проспера. Калеб Мистри – чистый индус, все мужчины, женщины и дети – махараштрийцы, поддерживающие «Шив Сена», вплоть до самого последнего и ничтожного мальчишки на побегушках.

– Ты хочешь сказать, что связи Калеба с «Шив Сена» могли иметь какое-то отношение к гибели Майи? – спросила я. – А другие убийства, Сами и Сунилы, они что, тоже политические?

– Можно сказать так: кому-то было выгодно, чтобы они производили впечатление политических. Мистер Эйкрс держал эту карту про запас в качестве возможного клина, который можно было бы загнать между двумя противостоящими друг другу партиями. И ты, надеюсь, можешь теперь представить себе, какой вред способна нанести в подобной ситуации молодая женщина, плохо представляющая себе политическую подоплеку событий? И вред, естественно, ненамеренный.

Он рассказал мне интересную историю. Еще одну интересную историю.

– А как же торговля недвижимостью и подделками, о которых я упоминала? – спросила я.

– О! Так много всего! Я же сказал тебе, в каком месте все пути пересекаются.

Я задумалась над тем, каковы же его собственные мотивы, зачем он рассказывал мне все это.

– А скажи мне, пожалуйста, Аш, какую сторону в этом сражении поддерживаешь ты? Ты доверяешь нынешнему правительству?

– Если тебе все хочется обязательно упростить, то я могу сказать, что всегда стою на стороне порядка. А без правительства, как тебе, надеюсь, ясно, здесь была бы полная анархия. – Он изучающе всматривался в меня, пытаясь оценить, какую часть известного ему может мне открыть. – Тебе хочется чудесного разрешения всех проблем, Розалинда, но таких решений в жизни не бывает. Индия – страна, в которой нет недостатка в ложных чудесах. Редактор «Индиан Скептик» насчитал около полутора тысяч таковых. Моя мечта – увидеть хотя бы одно настоящее чудо прежде, чем пробьет мой последний час. А до этого момента нам всем придется довольствоваться законом и порядком и мириться с ними.

– Оттенки серого.

Он нахмурился.

– Эти слова Шома Кумар когда-то сказала о Проспере. Тем не менее, Аш, я совсем не уверена, что в твоем мире так уж много порядка, по крайней мере не больше, чем в погоде. Иногда муссон приходит, и крестьяне собирают богатый урожай риса. А иногда нет, и тогда крестьяне умирают с голоду. И ты ничего не можешь с этим поделать.

– Каждый за себя. В этом твое кредо? – спросил он.

– И за близких ему по духу людей, которых он может вытащить на свой маленький плот. Мой плот в данный момент совсем крошечный. Я его собираю по бревнышку. И потому отнюдь не уверена, что смогу уместить на нем такую солидную компанию, как правительство.

Я встала и прошлась по комнате, осторожно пробираясь среди высоких стопок книг. Рядом с окном располагалась великолепная подборка сочинений, посвященных Малабарскому побережью.

– Мне их оставил твой отец, – сказал Ашок.

Он проследовал за мной по комнате, потянулся, чтобы достать книгу с полки, и как будто случайно, походя, провел пальцами по моему плечу. Я почувствовала его прикосновение сквозь тонкую ткань майки и не поняла, случайно оно или намеренно.

– Я держу эти книги рядом со своими любимыми сборниками древних легенд.

Повернув голову, я взглянула прямо в темные глаза Ашока.

– Теперь факты кажутся мне значительно более захватывающими, чем сказки, – произнесла я. – А у тебя есть книги отца о змеях? Среди них была одна совершенно потрясающая о парне, которому удалось заснять плюющуюся кобру. Хитрость заключалась в том, чтобы подойти к ней на достаточно близкое расстояние, чтобы заставить ее плюнуть тебе в глаза, но при этом не слишком близко, чтобы она не могла укусить. Если ты окажешься слишком далеко, она просто уползет. Прежде чем плюнуть ядом, змея должна увидеть, что ты смотришь ей прямо в глаза. Но этот парень не мог позволить змее укусить его, так как змеи столь часто кусали его раньше, что у него выработалась невосприимчивость к антивенину. Еще один укус, и он был бы мертв, его бы уже ничто не спасло. И поэтому в качестве приманки он воспользовался собственной женой. Жена постоянно носила очки, и яд не смог бы ослепить ее.