Лесли Форбс - Лед Бомбея

• Название: Лед Бомбея
• Автор: Лесли Форбс
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021379-4, 5-9577-0832-1

Бомбей. `Болливуд` индийского кино.

Город, в котором `блеск и нищета` кинематографической `тусовки` выглядят и проще, и ярче, и откровеннее, чем в Америке.

А за порогом киностудий – СОВСЕМ иной, СТРАННЫЙ мир. Здесь преступления, проституция, инцест преспокойно соседствуют с древними сектами. Здесь с ужасом ждут надвигающегося тропического муссона – и с ужасом наблюдают за потрясающей город чередой таинственных убийств.

В киностудии Бомбея снимают шекспировскую `Бурю`.

А на Бомбей надвигается БУРЯ НАСТОЯЩАЯ!..

Своим романом «Лед Бомбея» Лесли Форбс прогремела на весь мир. Разошедшаяся тиражом более 2 миллионов экземпляров и переведенная на многие языки, эта книга, которую сравнивали с «Маятником Фуко» Умберто Эко и «Смиллой и ее чувством снега» Питера Хега, задала новый эталон жанра «интеллектуальный триллер».

---

Я проглотила три таблетки парацетамола, запила их холодным пивом, улеглась в постель и стала наблюдать за тем, как на потолке гекконы ловят насекомых. Одна из более удачливых ящериц так раздулась от съеденных жучков, что свалилась с потолка прямо ко мне на кровать и в ужасе отскочила. Она казалась ошарашенной. Я примерно представляю, что она может чувствовать в это мгновение.

Естественно, сон не приходил, несмотря на все усилия, и я лежала, закрыв глаза и рассматривая внутренность своих век. В конце концов я окончательно отказалась от любых попыток отключиться и взялась за купленную мною книгу о Шиве, переменчивом божестве, нравственно двусмысленном, получающем удовольствие от пренебрежения всеми правилами человеческой морали.

Вишну, напротив, – божество общепринятого стандарта поведения, представляющее главнейшие ортодоксальные индуистские добродетели: преданность касте и домашнему очагу, предпочтение интересов семьи интересам индивидуальности. Говорят, что Вишну – это бог для того огромного большинства, которое ищет безопасности, определенных (но не чрезмерных) знаний и сильного сообщества, которое могло бы поддержать в трудную минуту. Вишну – срединное божество. И оттого скучное. Опасный, неописуемо прекрасный, фаллический Шива возглавляет свиту грубых и непочтительных карликов и природных духов, «гана» и «якша», которых он же сам и приручил, а теперь держит у себя в услужении. Он – Повелитель начала и конца.

Сравнивая два изображения Шивы, отмечая отличия, всматриваясь в особенности каждого из них, я обратила внимание на подпись под помещенной рядом фотографией здания с фреской, изображающей танцующих девушек: «Работа неизвестного мастера из Раджастана». Фреска напомнила мне о Сами, еще одном неизвестном художнике из Раджастана, единственной ошибкой которого было желание выйти из укрытия и стать известным.

Вспомнился один из образов фильма Ашока: современная стена с едва прогладывающими на ней остатками древних храмовых барельефов. Я уже видела эту стену раньше в городке Сонавла на железнодорожной линии от Бомбея в Пуну. Значит, и Ашок бывал там. Но когда?

«Бесспорно то, что в метеорологии так же, как и в астрологии, главное – установить цикличность явления, – писал С.А. Хилл в своих воспоминаниях. – И если эту цикличность не удается отыскать в умеренной зоне, отправляйтесь в полярную зону или в тропики и ищите ее там, и уж если найдете, тогда прежде всего и каким угодно способом определите ее характеристики, изучите их, опишите их и установите, что они могут значить».

Я застряла на кружном пути, на витках цикла, который тем не менее полностью никогда не повторялся. Я закрыла глаза, и мне приснился сон о «Давиде» Микеланджело, из головы которого росли хвосты гекконов и змеи, как из головы Медузы Горгоны.

* * *

Змеи сжимали свои кольца вокруг моей головы, когда внезапно зазвонил телефон. Дядя Ашока из Оксфорда. Он вспомнил парня по имени Шарма.

– Его все-таки исключили.

– Значит, память вас не подвела.

Я взглянула на часы. Три часа утра.

– Да-да, это так, но, видите ли, в этом деле было и кое-что еще. Он так и не получил диплома.

– Ах, вот как? – воскликнула я. Значит, у Проспера Шармы не было того диплома, который упоминается на всех его визитных карточках. Вполне основательные улики для будущего суда над ним по обвинению в убийстве. Наряду с моей муссонной схемой, начерченной на ресторанной салфетке, и удивительным сходством Сами со Скандой, богом войны.

– Нет-нет, дело не только в этом. Ходил слух, что он принял на себя вину другого человека.

– Другого человека. Какого другого человека? И вину за что?

Я уже переставала понимать, слишком ли это ранний или слишком поздний звонок.

– Разве я не говорил? – В его голосе прозвучало изумление. – Этого самого Анменна. Они с Шармой тайно провели проститутку в свои университетские комнаты. Это стало известно. Страшный позор. И теперь, когда я об этом вспоминаю, мне кажется, что этой проституткой был мужчина. – Он сделал паузу, роясь в своей старческой памяти. – Да-да, я совершенно уверен, это был мужчина, переодетый проституткой.

– Трансвестит? Вы уверены?

– Или нечто столь же причудливое...

Мы оба уже кричали, пытаясь своими голосами перекрыть шум помех. Обитатель соседнего номера забарабанил в стену. И вновь, как уже много раз до этого, связь внезапно прервалась.

11

Мне что-то поет большое лицо. Ко мне приближается мой возлюбленный с шафранной кожей, но бестелесный, и я вижу горизонтальные строки на видео, цветные помехи. И затем резкий поворот, бессознательное раздваивается, и одна его часть начинает говорить с другой.

Я слышу собственные слова:

«Но это же всего лишь сон, и к тому же так плохо снятый».

И ответ Бэзила Чопры:

«Ну, конечно, эпизоды сновидений обязательны в бомбейвудском кино, так же, как и семейная мелодрама и наличие комического персонажа».

* * *

Я проснулась с занемевшим правым ухом из-за того, что уснула, положив голову на книгу Р.К. Нарайяна «Боги, демоны и другие». Это было дешевое индийское издание на бумаге, мало чем отличавшейся от туалетной. Должно быть, ночью у меня вспотела правая щека, так как на ней отпечатались слова: «очертания размываются и сливаются».

За окном вчерашняя черная полоса на горизонте расползлась и покрывала теперь уже половину города стеной цвета мидий. Повсюду царила мертвая тишина. Как могли шотландцы, эта тенелюбивая народность, выжить в подобном климате? "Когда-то давным-давно, – рассказывала моя мама, – когда белые люди впервые пришли на эти берега, за всю жизнь человека здесь бывало не больше двух муссонов. И люди жили намного дольше, Розалинда. Даже слишком долго".

Давние голоса становятся слышнее. Я сполоснула лицо холодной водой, чтобы избавиться от них, и натянула тончайшие белые панталоны «Маркс и Спенсер», половину своего культурного наследия, которая навеки останется английской. А на них я надела длинное платье из муслина терракотового цвета, цвета моей любимой земли.

Затем я позвонила Шоме Кумар, немного поболтала с ней о том о сем и в конце спросила, не доходили ли до нее слухи о том, что у Проспера или у Майи был сын, возможно, незаконнорожденный. Казалось, сама мысль о возможности чего-то подобного потрясла ее. Она насторожилась в ожидании захватывающей истории.

– Вот что я вам скажу, Шома. Давайте договоримся, вы рассказываете мне о достоинствах Проспера как любовника и получаете приоритет на любую пикантную информацию, которую мне удастся заполучить по этому поводу.

– Как любовника?

– Вы ведь говорили, что Калеб – настоящий сексуальный титан. Я почти уверена, что вы располагаете кое-какими сведениями относительно сексуальности Проспера.

Внезапно в Шоме проявилась нехарактерная для нее сдержанность. Она сказала, что не может входить в детали этой стороны их отношений, и заявила, что, по ее мнению, Проспер – режиссер во всем, не исключая и интимной жизни.

– Вы хотите сказать, что ему нравится наблюдать за сексом? – спросила я, стараясь в это мгновение не думать о сестре.

Но Шома больше ничего не добавила.

После этого я позвонила Сатишу Айзексу, чтобы удостовериться, что фотографии готовы, затем Рэму, узнать, отыскал ли он владельцев кинотеатра «Голиаф».

– Я все испробовал, – сказал он. – Но кто бы ни был владельцем этого здания, он хорошо умеет заметать следы. Но я пока не сдаюсь и буду искать и дальше.

Не успела я положить трубку, как телефон зазвонил снова. Служитель отеля сообщил, что мне звонил господин Ашок Тагор.

– Если он позвонит еще раз, скажите, что я перезвоню ему попозже.

* * *

В Центральном отделе реквизита Сатиш сделал увеличенные копии фотографий Сами и Майи. Если раны на обоих телах и не были полностью идентичными, то по крайней мере достаточно сходными, чтобы можно было делать выводы о наличии какой-то связи между ними.

– А вот книга, которая вас интересовала, – сказал Айзекс. – Здесь есть большой раздел, посвященный изображениям Сканды. – Он указал на фотографию скульптуры из песчаника, изображенной в профиль. – Вот эта, как мне представляется, очень похожа на ваши рисунки.

Фигура на фотографии обладала удивительным сходством с рисунком Сами, вплоть до отколотого кусочка в левом ухе у скульптуры, хотя Сами делал свой рисунок под другим углом зрения.

– А нет ли у вас фотографии этой скульптуры в полный рост?

Сатиш покачал головой.

– Это старая фотография. Художник, вероятно, рисовал с натуры. Но я просмотрю наше собрание. Возможно, отыщутся ее фотографии из других источников. – Он вытащил очки с очень толстыми стеклами для чтения мелкого шрифта и стал просматривать индекс. – Нет, к сожалению, нет, боюсь, что лучших фотографий нет. Эта фотография – из коллекции вашего свояка. В последний раз коллекция Шармы копировалась в самом начале шестидесятых, чем и объясняется плохое качество репродукций. – Он снял очки и радостно мне улыбнулся. – Но что вас беспокоит, мисс Бенегал? У вас ведь есть преимущество по сравнению со всеми нами: вы сможете взглянуть на оригинал, когда только захотите! Стоит лишь нанести визит вашему свояку.