Лесли Форбс - Лед Бомбея

• Название: Лед Бомбея
• Автор: Лесли Форбс
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-021379-4, 5-9577-0832-1

Бомбей. `Болливуд` индийского кино.

Город, в котором `блеск и нищета` кинематографической `тусовки` выглядят и проще, и ярче, и откровеннее, чем в Америке.

А за порогом киностудий – СОВСЕМ иной, СТРАННЫЙ мир. Здесь преступления, проституция, инцест преспокойно соседствуют с древними сектами. Здесь с ужасом ждут надвигающегося тропического муссона – и с ужасом наблюдают за потрясающей город чередой таинственных убийств.

В киностудии Бомбея снимают шекспировскую `Бурю`.

А на Бомбей надвигается БУРЯ НАСТОЯЩАЯ!..

Своим романом «Лед Бомбея» Лесли Форбс прогремела на весь мир. Разошедшаяся тиражом более 2 миллионов экземпляров и переведенная на многие языки, эта книга, которую сравнивали с «Маятником Фуко» Умберто Эко и «Смиллой и ее чувством снега» Питера Хега, задала новый эталон жанра «интеллектуальный триллер».

---

Он кивнул мяснику, тот связал непослушные куриные лапки бечевкой, заклеил ей клюв скотчем и затолкал птицу в пластиковый пакет Сатиша с крупной надписью «Сувенир к серебряной свадьбе». Сатиш вскрыл конверт и с интересом стал рассматривать фотографии.

– Скорее всего то орудие, о котором я говорил, – прокомментировал он увиденное, – но для полной уверенности мне необходимо сделать еще несколько увеличенных копий.

– И еще одно, Сатиш. Несколько дней назад у меня украли книгу «Изобразительное искусство Индии и Пакистана». Она числится за вашей библиотекой. Как вы думаете, почему кому-то понадобилось ее красть?

– Ни малейшего представления, мисс Бенегал, хотя это – очень дорогая книга и в настоящее время уже библиографическая редкость.

Я протянула ему листок с рисунками Сами.

– Вы располагаете значительно более широкими познаниями в истории индийского искусства, чем я. Вы узнаете эту фигуру Шивы?

Сатиш надел очки.

– Очень неплохо, – сказал он, – но это не Шива. Мне кажется, это изображение Сканды, одного из детей Шивы и Парвати.

– Никогда о нем не слыхала.

– Вот, посмотрите сюда, на павлинов, изображенных в самом низу. – Сатиш указал на несколько крошечных рисунков. – Сканда – юный бог войны, и он появляется верхом на павлине. Художник к тому же наделил бога копьем, также одним из атрибутов Сканды. А на лбу у Сканды заметна тройная полоска, нанесенная пеплом, – знак Шивы.

– Я никогда не могла толком разобраться в индийских богах, – заметила я.

Кришну я как-то еще научилась узнавать. Он всегда изображается с флейтой, и у него такая потрясающая репутация: шесть тысяч молочниц чего стоят! Не говоря уже о коже голубого цвета. Я прекрасно понимаю, чего можно ожидать от любого бога, проникающего ночью в мою спальню с особым блеском в глазах, в лазурной накидке, небесном камзоле и с голубоватым отливом кожи. Меня ставят в тупик 330 тысяч других индийских богов так же, как все эти инкарнации Шивы и Вишну.

– Значит, павлин и копье свидетельствуют о том, что передо мной Сканда, а не Шива?

Сатиш улыбнулся.

– Нет, не совсем так. Этот художник начитался разных историй о Сканде, мисс Бенегал. Видите эти шесть фигурок матерей? И звездочки рядом с ними? Вполне вероятно, что это шесть матерей Сканды – Криттаки.

Запах сырого мяса и невероятное количество богов.

– Но вы же сами сказали, что матерью Сканды была Парвати.

– Это действительно так. Однако в некоторых мифах говорится, что Сканда – сын Шивы, но не Парвати, так как Парвати не смогла удержать божественное семя Шивы.

– Значит, Сканда был незаконнорожденным сыном Шивы?

Он снова улыбнулся.

– В каком-то смысле да. Но незаконнорожденным сыном великого бога! Сканду отдали на воспитание приемным матерям, Криттакам. У вас, в Европе, они называются Плеядами, не так ли? И у нас, и у вас их именами названо созвездие. Греки называли их Плеядами от слова, означавшего «морское плавание», так как полагали, что путешествия по морю безопасны в промежуток времени от восхода этого созвездия до его заката.

У меня появилась интересная идея по поводу того, почему Сами заинтересовал незаконнорожденный и лишенный матери сын. Но где Сами мог видеть статую бога?

– А откуда взят образ Сканды, Сатиш?

Он покачал головой.

– Возможно, эти наброски сделаны с кушанских барельефов на песчанике неподалеку от Матуры. Если это действительно так, то тогда понятно, почему художник использовал именно красную охру. У нас есть несколько экземпляров упомянутой вами книги, и в ней имеется великолепный раздел, посвященный Сканде. Я с большим удовольствием дам вам ее посмотреть, когда придете завтра за фотографиями.

8

В тот вечер я отправилась слушать лекцию Ашока, знакомиться с другой Индией.

Вне всякого сомнения, Ашок играл роль Дон Кихота. В отличие от Англии, уже ставшей культурой словарей и энциклопедий, музейной культурой, склонной перед тем, как отправляться в дальнейший путь, в заформалиненном виде сохранять все периоды своего исторического развития, Индия далеко не в такой степени привязана к реликвиям своего прошлого.

Индия всегда была страной сказителей, которых отличало умение блестящей импровизации вокруг центральной темы. Сказители же, как хорошо известно, имеют склонность выбрасывать скучные места из рассказов. А ведь именно так большинство индийцев относятся к своим старым, историческим зданиям: как к скучным эпизодам из прошлого. Ну, если, конечно, у этого здания нет открыточного фасада, которым можно украсить рекламную продукцию.

– Фильм, который вам предстоит сегодня увидеть, – это каталог архитектурной проказы, вызванной полным безразличием наших властей к загрязнению окружающей среды промышленными предприятиями, – сказал Ашок в конце своего недолгого выступления. – Возможно, присутствующих здесь в большей мере интересует будущее Индии, связанное с электроникой, производством программного обеспечения и компьютеров, нежели сохранение ее прошлого. Возможно, вы также считаете, что нам скорее следует вкладывать деньги в спасение людей, нежели в спасение зданий. – Свет театральных прожекторов несколько смягчил черты его худощавого лица и придал им благородное выражение, сходное с миниатюрой елизаветинской эпохи какого-нибудь Хиллиарда[16]. Для полного сходства ему недоставало только брыжей. – Но, как мне кажется, мы обязаны спасти и тех, и других.

– Высокомерный ублюдок, не правда ли? – услышала я шепот у самого своего уха, настолько близко, что от дыхания у меня шевельнулись волоски на левом плече. Это был Калеб Мистри.

Я повернулась к экрану и сделала вид, что не расслышала.

КРУПНЫЙ ПЛАН: Голова, пораженная проказой, и последствиями загрязнения окружающей среды.

«Восьмерка», подумала я, увеличенная до 35-го масштаба, чтобы заполнить экран. Зернистость, возникшая из-за увеличения, привносит дополнительное впечатление изъязвленности. Голова принадлежит статуе каменной богини на храме в Ахмадабаде, поврежденной промышленными выбросами.

Культя ноги у калеки плавно переходит в колонну на гробнице в Агре. Я невольно оцениваю технологию съемки: типичное послесвечение экрана, характерное для старых видиконовых трубок при неполном освещении, когда изображение размазывается в ходе движения по экрану. Ашок не сумел избежать характерного синдрома сказителя, превратив документ в драму. Тот видеоматериал, который режиссер новостных передач признал бы ни на что не годным, Ашок использовал, чтобы вызвать у зрителя чувство безвозвратной утраты и бренности всего сущего с искусностью молодого Дэвида Лина[17]. И технические несовершенства съемки только помогли созданию нужного впечатления превращения камня в кожу, и наоборот.

За моей спиной снова зазвучал тот же шепот:

– Дешевые трюки.

Поток ржавой жидкости из крана, вмонтированного в грудь раскрашенной скульптуры танцовщицы-раджастани на стене в заброшенном городе Джайсальмере.

– Истекающее кровью сердце, – прокомментировал Калеб, не обращая внимания на злобные взгляды соседей. – Ах, какое уместное зрелище на этом сборище детишек Неру!

Фильм продолжался, кинопризыв Ашока об отмене смертного приговора истории. Это первый его фильм, который я видела. И притом с комментариями Калеба.

После завершения фильма мы вышли во двор, и какие-то безликие люди стали разносить подносы с виски и фруктовым пуншем. Говорили, что еду принесут позже, а на бомбейском жаргоне это означает не ранее полуночи.

Я бросила взгляд на публику, приглашенную Ашоком. Все мужчины с женами и детьми, на дамах яркие сари, благодаря которым они делались похожими на стаю громадных и жирных попугаев. И я отличалась от них, наверное, не только своим нарядом. В серой майке и черных полотняных брюках я казалась представительницей совершенно иного биологического вида.

– Великолепная работа, Ашок, – сказал серьезного вида джентльмен и повернулся к дородному мужчине, стоявшему слева. – Вы обратили внимание? Даже Калеб Мистри собственной персоной явился сюда!

Его спутник оглянулся, дабы удостовериться, что поблизости нет Калеба.

– Что касается меня, то я вообще не считаю Мистри настоящим художником. Все эти романтические истории о любви девушек из буржуазных семейств к сомнительным, но обаятельным личностям с обширным тюремным опытом. Полная ерунда!

– Мне представляется, что вы чрезмерно суровы к нему. Я всегда воспринимал его фильмы как попытку создать новое направление, некий «неореализм» в рамках индийского коммерческого кино.

Услышав эту фразу, я отошла от спорщиков, и здесь ко мне присоединился Ашок.

– Позволь представить тебе хореографа... – сказал он и произнес имя, которое я не расслышала.

Я бросила взгляд на женщину, полное тело которой выпирало из шелковой блузки, и почему-то вспомнила изрезанное плечо Сами.