Светлана Алексиевич - Зачарованные смертью

• Название: Зачарованные смертью
• Автор: Светлана Алексиевич
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

У отца уже было две жизни: сначала он - военный летчик, потом журналист. Это много для одного человека. Достаточно. (Молчит.) Это личное... Тайное...

Я недовольна собой... Сумбурно... Путано... Я ничего не объяснила... Это же - жизнь... И смерть...

А что я знаю?!

Я любила отца. У нас разные профессии. Я - экономист, я всю жизнь считаю, а он наблюдал жизнь, мечтал... Он из того поколения, которое слишком много значения придавало словам. Слишком много смысла. (Молчит.)

Кто-то каждый день приносит на его могилу один цветок... Почему белый? Или белую розу... Или ромашку...

Наверное, это она. (Молчит.) Он писал стихи. Он всю жизнь писал наивные, мальчишеские стихи... И любил фотографировать птиц и зверей... Мой отец..." (Замолкает и дальше отказывается продолжать разговор.)

Из записных книжек отца:

"Где же ты, хладнокровный историк?

Вот мысль А. Платонова, что смерть не однажды нас посещает...

Русский человек не хочет просто жить, он хочет жить для чего-то... Он хочет участвовать в великом деле...

Идеализация будущего - это наше духовное состояние, форма нашего существования в истории. Оно и загубило нашу русскую жизнь.

В сегодняшних газетах вдруг прочтешь:

"До середины 80-х годов Союз представлял собой многомиллионное человеческое поголовье с хорошо обученным механизмом азиатских табунщиков, призванных надзирать за планомерной эксплуатацией скотопромышленного сырья" (газета "Московский комсомолец").

"Многомиллионное человеческое поголовье", "скотопромышленное сырье"...

А это была твоя жизнь...

- Я люблю тебя, - сказала она.

- Может, ты любишь не меня, а саму любовь? - спросил я.

- Я люблю тебя, - опять сказала она.

Женщина - это что-то другое...

У В. Н. теперь свое дело. Продает куда-то за границу наши спички. Имеет капитал.

За бутылкой водки он мне вчера признался, что иногда ему хочется петь с кем-нибудь наши комсомольские песни.

Я шел домой и попробовал вспомнить:

Дан приказ ему на запад,

Ей в другую сторону.

Уходили комсомольцы

На гражданскую войну.

Что мы знаем о нашей ненависти и любви? А кто-то напишет: "многомиллионное человеческое поголовье", "скотопромышленное сырье"...

Лежал... Смотрел в потолок... И думал... А внутри уже работал, был запущен какой-то механизм.

В дороге.

Нам дай покопаться в звездах, а не сделать что-то на земле. Хотя бы нормальные дороги. Хороший асфальт положить.

Ты жил в то время. И вдруг ты виноват. что жил в то время. Мучился. Страдал. Не важно. Ты все равно виноват.

О стариках.

Их лишили всего. Даже возможности жить прошлым...

Помню. Барабан крутится... Бросаешь копеечку... Белочка достает твою судьбу... Записочку в зубах тебе несет... То ли кто-то вернется... То ли тоскует в плену...

А я ждал папу... А папа уже лежал в земле под Смоленском. С сорок первого.

Из разговора в одной школе со старшеклассниками.

Они даже телевизор не смотрят Политика из не интересует.

Но в дни августовского путча были на улицах с листовками. Сейчас, говорят, уже не пойдут к Белому дому. Они чувствуют себя обманутыми...

Я оделся, побрился. Очень. Ходил по городу, забредал в любимые книжные магазины...

Это мои воспоминания об августе 91-го, когда мы победили. Когда Горбачев вернулся из Фороса...

Еще я помню, как солдаты сидели на танках и ели мороженое...

Сижу у телевизора... Идет съезд.

Нет ни одного человека на земном шаре, в котором было бы столько общественного, как в нас. Живем событиями, а не жизнью. Что сказал Ельцин? Что ему ответил Хасбулатов?

Нет чтобы выпить. Или пойти к женщине. На лыжах покататься.

Идет съезд...

Идешь по знакомым улицам: французский магазин. немецкий, польский... Я подумал, что уже несколько лет не могу купить себе - советские носки, советские трусы... Советские сигареты...

Что с нами произошло? Куда мы делись?

Я думал, что он принес статью или свои фотографии, а он зашел поговорить. Студент. Рассказал, что ходил на митинги демократов. Потом был на собраниях национал-патриотов. Познакомился с фашистами. Теперь - к нам, в редакцию:

- Что делать?

Вечный русский вопрос. Вечный русский юноша.

- Мне обязательно кто-нибудь даст винтовку, - сказал, прощаясь. - Мой ум протестует - не могу убивать. Но они не простят.

- Кто они?

- Еще не знаю...

Сегодня разговаривал с убийцей. Красивая молодая женщина. Убила мужа... топором. Были моменты, когда я смотрел на нее, слушал, и она мне нравилась. Я ловил себя на мысли, что она мне нравится. Проникался ее словами, чувствами, я как бы с ней проживал ее жизнь. И не находил в себе ни отвращения, ни негодования.

По дороге в редакцию думал о том, что у нас грань между преступным миром и нормальным миром размыта.

Что-то главное ускользнуло из моих мыслей. Надо сразу записывать, не откладывать...

Приказ Сталина в 42-м году предписывал солдатам в случае угрозы плена самоубийство.

Подвиг Гастелло, Александра Матросова? Сгореть вместе с самолетом, превратившись в горящую бомбу, и, упав на мишень, закрыть своим телом чужой дот... Что это, если не самоубийство?

Я только и слышу со всех сторон: жизнь - борьба. Сильный побеждает слабого. Естественный закон. Слабые никому не нужны.

Это - фашизм... Это - свастика...

Кто-то сказал о нашем народе - народ-большевик.

Вчера опять в нашей газете заметка о том, как подожгли усадьбу арендатора... Люди успели спастись... Сгорели животные...

- Мы ничего не имели, но мы были счастливы, - уверена моя мама.

Почему для счастья нам нужен винегрет и вши? А если искра или хотя бы сахар без талонов? Тогда - что?

Раньше о смысле жизни говорили больше когда нельзя было. Теперь не говорят,

- Надо искать положительных героев, - сказал на планерке редактор. Хватит плевать в прошлое...

Герой?! Он готов себя отдать во имя идеи. Если он готов отдать себя, свою жизнь, то что он способен с другим человеком сотворить?

Вчера опять с В.Н. пили водку. Он вернулся из Америки.

- Все ничего, - говорил. - Но когда я попал в детский магазин игрушек, мне стало плохо. Поют, играют, сверкают... Я понял, откуда я приехал.

Напились.

Уехал бы далеко-далеко, где нет ни белых, ни красных, ни красно-коричневых...

А не прав ли Ницше, уверенный, что "вера" была во все времена, как у Лютера, только мантией, предлогом, завесой, за которой инстинкты разыгрывали свою игру?

Странно трогать вещи и думать, что они будут, а тебя не будет. Это письменный стол, даже пластмассовая авторучка...

Хочу поехать в свою деревню. Это трудно поддается объяснению... Ты был мальчик, а она - девочка... Ты дергал ее за косичку. Проходит много лет, и тебе так хочется видеть эту девочку.

А у нее пятеро детей и муж - пьяница.

Из разговоров с В.Н. С человеком, у которого сотни миллионов в кармане.

Соседи пишут на него анонимки в милицию и кэгэбэ (а это наверняка уже по привычке): откуда, мол, у него эти миллионы? У нас нет, а у него есть, мы же вот только-только все были равны.

Коммунизм не построили, но коммунистическое сознание воспитали...

Не будет у нас дела! Не дадут! И В.Н. это чувствует...

Утопия... Нельзя ее превращать в жизнь. Но мы все равно любим и будем любить не эту реальную жизнь, а ту... Жизнь, которая впереди...

Умер друг. Что осталось? Дети и жена, перессорившиеся из-за дачи и новеньких "Жигулей"?

Осталась тень...

В. Маяковский: "Единица - вздор, единица - ноль". Я его боюсь. Я вынес его книги из своего кабинета...

Певец насилия. Я способен это сказать... Я, который вырос на Маяковском... Он был мой любимый поэт...

Кусочками сдираю с себя старую кожу... Пытка...

Никакого желания идти на улицу, делать что-то. Лучше ничего не делать. Ни добра, ни зла. То, что сегодня - добро, завтра окажется - зло.

Думал о наших наивных и счастливых 60-х годах. Мы - потерянное поколение. Надеялись на что-то. Не получилось. Мы это уже не догоним...

Что делать? Ничего. Потому что "этот замысел превышает человеческие силы".

Отец В.Н. отбыл пятнадцать лет в колымских лагерях. Я устал, а он хочет жить. По утрам делает физзарядку, вечером бегает вдоль реки. Зимой - на лыжах. Старик хочет жить! Как же после всего, что с ним было, он хочет жить? Да еще с такой сверхъестественной силой хочет жить?!!

- Почему ты решила, что мы должны быть счастливы? - спросил я Н.

- Потому что я этого хочу, - ответила она.

Из газеты:

"...желание спрятаться в смерть, как в кокон, как в материнскую утробу (Фрейд), как в освобождение от мучительной необходимости решать проблему смысла своего человеческого существования".

Вчера опять у меня была мать, у которой единственный сын погиб в Афганистане. Той страны, которая их туда посылала, уже нет. Куда ей идти со своими бумажками? Со своими болезнями? Его орденами?..

Надежда похищена...

Я как будто все помню. Откуда? На коленях у матери... Передается это близко-близко, как будто видел...