Кэндзабуро Оэ - Опоздавшая молодежь

• Название: Опоздавшая молодежь
• Автор: Кэндзабуро Оэ
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1973

Перед вами роман известного японского писателя Кэндзабуро Оэ «Опоздавшая молодежь». Раскройте его, чтобы послушать исповедь молодого японца, судьба которого — зеркало жизни целого поколения послевоенной Японии.

---

Когда я услышал наконец это приглашение, я покрылся гусиной кожей от страха, что выражение лица выдаст меня.

Сигэру Савада не приглашала меня в дом. Она заказала столик в китайском ресторане на улице Тамура. В тот вечер лил проливной дождь. Люди спешили, не обращая внимания на дождь, с каменными лицами, на которых не было ни тени любопытства. У китайского ресторана стоял огромный лимузин: Сигэру Савада пользовалась для поездок автомобилем фирмы. Шофер, лежа на сиденье, читал журнал. Я предпочел бы остаться с шофером, а не идти в китайский ресторан, казавшийся мне клубом для избранных. События последнего времени породили во мне чувство беспокойства, чувство отчужденности, чувство, что моя жизнь, мои поступки не мои собственные, а навязаны мне. Порой мне даже казалось, будто ноги и руки не слушаются меня, не принадлежат мне. Меня раздражало все это и выводило из себя.

Икуко представила меня Сигэру Савада, и та дружелюбно и без всякого стеснения разглядывала меня. Как ни странно, мне не было неприятно, что эта еще нестарая женщина кокетливо смотрит на меня своими острыми, похожими на кошачьи глазами, и мне захотелось быть мягче, податливее перед этим взглядом. «Итак, что вы будете есть, что вы любите?»

Я стал торопливо изучать меню и сказал каким-то не своим, робким голосом:

— Медузу.

— А ты, оказывается, мыслишь образами, — сказала Икуко. — Медуза больно жалит, стоит к ней прикоснуться, когда плаваешь в море. И если ее поесть, думаешь ты, сразу разыграется аппетит.

Я опустил голову, чувствуя, как мне огнем жжет затылок. Если эта девица еще раз заденет меня, я встану и вернусь в свое нищее общежитие. Мне сразу же бросилось в глаза, что Сигэру Савада значительно моложе политика, живее его. Верткая, как рыба, похотливая и очень красивая. Хотел бы я посмотреть на нее в постели рядом с этой жирной розовой богатой свиньей Тоёхико Савада.

— Акции поднялись, ты слышала? — спросила Икуко.

— Я президент компании, тебе это известно.

— А можно я продам, пока они поднялись, ну те, записанные на мое имя?

— Нет, нельзя. Это неразумно. Отец собирается на Тайвань, и тогда акции поднимутся значительно выше.

Я еще острее почувствовал свое одиночество, когда они заговорили об акциях.

— А причем тут Тайвань?

— Госпожа Чан Кай-ши строит роскошный отель. Отказавшись от мысли освободить коммунистический Китай, она решила стать владелицей отеля. А мы, как ты знаешь, поставляем кондиционеры. Поездка даст понять, что мы заключаем выгодный контракт, и держатели акций кинутся играть на повышение.

— Ого! — воскликнула Икуко Савада и посмотрела в мою сторону. — Послушай, ты прямо пай-мальчик. Виски в рот не берешь?

— Да, — сказал я хрипло. Я был подавлен изяществом интонаций, с которым говорила, точно пела, Сигэру Савада. А тут еще разговор об акциях, из которого я был исключен. Это тоже больно ранило мое самолюбие. И от виски я отказался, потому что боялся произвести на Сигэру Савада невыгодное впечатление. Вот каковы они, богатые люди.

Но я все-таки сделал глоток виски, разбавленного минеральной водой, и стал похрустывать плававшими на его поверхности льдинками. Я мог определить вкус виски лишь по тому, пахло оно земляникой или нет. Рыгнув, я смутился, но зато сразу же почувствовал себя уверенней. Может быть, потому, что со всей остротой и беспощадностью осознал, что, сколько бы я ни пыжился, все равно я не сумею вести себя так, как ведут себя люди, принадлежащие к высшему обществу. Ну хотя бы вот эта отрыжка. Я ел, завернув по-плебейски, в лепешку, жареные кусочки дикой утки, приправленные тонко нарезанным луком, сдобренные мисо — острым соусом из перебродивших соевых бобов. Запах земляники дал мне ощущение, хоть и крохотное, покоя и радости.

— Оставить бы в стороне всякую политику да идеологию, поехать в Китай, пусть коммунистический, и поесть там божественную утку по-пекински, ничего общего с идеологией не имеющую. Ах, если бы… — сказала, вздохнув, Сигэру Савада, оживленная и привлекательная. Она была так соблазнительна.

— В Гонконге тоже было неплохо, — сказала Икуко, — утка по-пекински, с корочкой, мы пировали всей семьей — слюнки текут…

— Икуко-сан, слюнки у тебя текут потому, что перед тобой жареный утенок, а совсем не воспоминание о жареном утенке, — сказала Сигэру Савада.

Нет, пожалуй, это не так. Дочь политика воспринимала птицу, которую я ел с таким аппетитом, лишь как фотографию, как символ, напоминающий о сладкой жизни, подумал я, превратив энергию виски в заряд улыбки и радушно поглядывая на мать и дочь. Мне не о чем было вспоминать, у меня было только то, что на тарелке. В моих воспоминаниях было лишь чувство успокоения, наступавшее всякий раз, когда мне удавалось набить себе живот.

— Нет, пожалуй, это не так. С точки зрения разума воспоминания не менее реальны, чем утка на тарелке, — попробовал я возразить; я сказал это тоном человека, пребывающего в благодушном расположении духа, и я даже удивился, уловив, какое у меня хорошее настроение.

— С точки зрения разума. Это прекрасно, — с удовольствием повторила мои слова Сигэру Савада. Мне была оказана милость. Допив залпом виски, я решил не принимать ее слов близко к сердцу. То ли лед растаял, то ли я принюхался, но запах земляники растворился, превратился как бы в сигнал издалека. «Запах земляники, запах земляники, сигнал принят! Сигнал принят!»

— Чтобы совместить вкус еды в воспоминаниях и действительно ощущаемый вкус еды и делать вывод в зависимости от естественного слюноотделения, надо погрузиться в мир вкуса в чистом виде, как йоги, — сказал я.

— Ха-ха-ха, — засмеялась Сигэру Савада, содрогаясь всем телом, будто трахеи ее заполнил веселящий газ, и сказала: — Так изъяснялись философствующие юноши в последних классах довоенной школы.

— С одним таким философствующим юношей ты сошлась, мама, в те годы. А потом он, самоуверенно решив, что является отцом ребенка, покончил с собой, — сказала Икуко, вспылив.

— Ха-ха-ха. У тебя какие-нибудь неприятности? — сказала Сигэру Савада таким тоном, будто речь шла о пустяках. И я снова подумал: «Вот, каковы они, богатые люди».

Я хлопал глазами и вертел в руках пустой стакан из-под виски. «Ужас, какой ужас. Пока я смотрел на Сигэру глазами восторженного идиота, дочь смотрела на нее глазами убийцы. А она лишь смеется в ответ». Метрдотель, на лице которого, точно маска, застыла укоризна в адрес нерадивых подчиненных, сам принес нам новую бутылку виски. Я был пьян и вертел пустой стакан непроизвольно, но метрдотель превратно меня понял.

— Неприятности? Их сколько угодно, — сказала Икуко Савада. — Мне тоже виски. Тройное.

— Если уж виски, пусть принесут шотландского. Я тоже с вами выпью.

— Слушаюсь, — сказал метрдотель, передернув плечами от избытка укоризны, и побежал на кухню. Землетрясение слегка колыхнуло наш столик и пол. «Я не виноват, я не виноват», — казалось, слышался вопль метрдотеля, вообразившего, что мы недовольны обслуживанием. Глазами, потеплевшими от виски, всеми органами чувств я воспринимал окружающее, объяснял его, критиковал, а мое нутро, мягкое и розовое, как мясо краба, было спрятано под панцирем. Я был пьяным крабом.

Моя встреча с Сигэру и Икуко Савада проходила в интимной атмосфере и внешне не выглядела альтруизмом ни с их, ни с моей стороны. Сигэру Савада, веселая, энергичная, в прекрасном расположении духа, не умолкала ни на минуту, точно болтовня была необходима ей беспрерывно, как воздух, а мы с Икуко ничуть не тяготились этим — мы могли сколько угодно пить виски, не затрудняя себя ответами. Я заметил, что Икуко тупо и печально смотрит куда-то в пространство между мной и матерью и ее ухо, выглядывавшее из-под слипшихся волос, как молодой весенний побег, прислушивается к чему-то (совсем другому, чем болтовня матери), но я был слишком пьян, чтобы меня это беспокоило, я замкнулся в скорлупе одиночества, где так приятно пахло земляникой. Склонив головы над столом, мы жили каждый своей жизнью, точно составляли магнит с тремя полюсами, отталкивающимися друг от друга. Совсем неплохой тип отношений, как конкретный пример союза помолвленных и родительницы одного из них. Пока я думал так и поддакивал болтовне Сигэру Савада, Икуко поднялась и пошла к телефону, чтобы назначить свидание лже-Джери Луису. Разговаривая по телефону в дальнем углу зала, она смотрела в нашу сторону, но взгляд ее витал в пустоте.

— Ваши записки о телевидении я прочла с большим интересом. У вас есть конкретный проект осуществления предлагаемой вами программы? — неожиданно спросила Сигэру Савада, пальцами сжимая зардевшееся, но не от смущения, лицо, посуровевшее, как у мужчины. Она опьянела, а, как правило, женщины средних лет, опьянев, становятся эротичными. — Серьезной программы, обращенной к молодежи.