Уилбур Смит - В поисках древних кладов

• Название: В поисках древних кладов
• Автор: Уилбур Смит
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0231-Х

1860 год. Брат и сестра Баллантайн отправляются из Лондона в джунгли Африки. Их ждут изнурительные походы по безводной местности, смертельные схватки с дикими зверями и туземцами, поиски сокровищ в таинственных городах погибшей древней цивилизации. Герои то и дело оказываются на волосок от гибели: им приходится вступить в борьбу с кровожадными пиратами и алчными работорговцами, изведать муки голода и коварство вождей африканских племен.

---

Первым из слуг вернулся старый Каранга. Он вошел в лагерь, окруженный колючей изгородью, на тонких ногах, как стеснительный журавль.

— Куда ты делся, когда был мне нужен? — спросила Робин.

— Номуса, я боялся не сдержать гнев при виде этих псов матабеле, — дрожащим голосом оправдывался Каранга, боясь встретиться с ней взглядом.

Через час из леса робко выползли и остальные носильщики. Все с необычайным энтузиазмом рвались продолжать поход в направлении, противоположном тому, куда скрылся импи Иньяти.

Робин нашла работорговцев там, где и предсказывал Ганданг. Они лежали в самой узкой части ущелья, валялись где кучками, где порознь, как листья, сорванные первой осенней бурей. Почти у всех были смертельные раны в горле или груди — признак того, что под конец они сражались, как и подобает матабеле.

Победители вспороли животы убитых, выпуская на волю их дух. Эту последнюю почесть оказывают тем, кто сражается доблестно.

Меж собой дрались грифы, они хлопали крыльями и с хриплыми криками перелетали с трупа на труп, трепали и тормошили мертвые тела так, что их конечности дергались, как у живых. Кругом витали пыль и вырванные в драке перья. От резких звуков закладывало уши.

Среди деревьев и утесов, нависавших над ущельем, сонно скорчились уже насытившиеся птицы. Нахохлившись и согнув крючком голые чешуйчатые шеи, они переваривали содержимое набитых зобов, чтобы вновь приступить к пиршеству.

Караван медленно прошел мимо. Картина бойни наполнила людей трепетным ужасом, они не произносили ни слова — их заглушил бы хриплый хор стервятников — и осторожно перешагивали через истерзанные, покрытые пылью останки, напоминавшие, что все смертны.

Караван миновал перевал и торопливо спустился по дальнему склону, бросая назад испуганные взгляды. У подножия гор журчал ручей. Тоненькая струйка чистой воды вытекала из родника посреди склона и ниточкой вилась от одного тенистого прудика к другому. Робин решила разбить лагерь на берегу и позвала с собой Юбу.

Ей необходимо было вымыться. Казалось, что в ущелье Робин гнойными пальцами коснулась сама смерть, и доктору хотелось смыть ее запах. Тонкая струйка прозрачной воды падала в небольшой бассейн глубиной по пояс Робин присела под водопадом и подставила голову потоку воды, закрыла глаза и попыталась выбросить из головы ужасные картины.

На Юбу зрелище не произвело такого впечатления, ей не впервой было видеть смерть в самом гнусном обличье, и теперь она плескалась и резвилась в зеленоватой воде, полностью отдавшись мимолетной радости.

Наконец Робин выбралась на берег и натянула рубашку и брюки прямо на мокрое тело. В такую жару одежда высохнет на ней за несколько минут. Закручивая волосы жгутом на макушке, она окликнула Юбу и велела выходить из воды.

Но девушкой овладела шаловливая непокорность, она пропустила слова Робин мимо ушей. Поглощенная забавой, малышка тихо напевала, срывала цветы с вьющегося растения, нависшего над водоемом, и вплетала их в венок. Робин оставила девушку, вскарабкалась по берегу и пошла в лагерь. Она скрылась за первым поворотом дороги.

Юба подняла глаза и заволновалась. Она не понимала, с чего вдруг отказалась подчиняться, но оставаться долго одной было неуютно. По коже пробежал холодок. Такое настроение было для нее непривычным — странное смутное волнение, словно она, затаив дыхание, ждала, сама не понимая чего. Юба встряхнула головой, снова запела и вернулась к своей забаве.

На берегу, полускрытый листвой, к стволу дикой смоковницы прислонился высокий человек. Он смотрел на девушку. Косые лучи солнца, падающие сквозь лесную листву, испещряли его крапинками, и он стал незаметным, как пятнистый леопард.

Он стоял так уже давно, неподвижный, никем не замеченный. Его привели к водоему плеск воды и веселое пение. Он наблюдал за двумя женщинами и сравнивал их наготу: бескровную белизну — с лоснящейся темной кожей, худую угловатую фигуру — с обильной нежной плотью; небольшие остроконечные груди с непристойно розоватыми сосками цвета сырого мяса — с идеально круглыми пышными полушариями, увенчанными вздернутыми шишечками, темными и блестящими, как мокрый уголь; узкие мальчишеские бедра — с гордым широким тазом, способным вынашивать славных сыновей; маленькие плоские ягодицы — с полными и лоснящимися, неопровержимо женственными.

Ганданг понимал, что, вернувшись по тропе, он впервые в жизни пренебрег своими обязанностями. Ему следовало быть на расстоянии многих часов пути от этого места, шагать на запад во главе своих воинов, но в крови взыграло безумие, и он не смог его отринуть. Он остановил импи и в одиночку вернулся по Дороге Гиены.

— Я краду время короля точно так же, как Еопа крал его скот, — сказал он себе. — Но это лишь небольшой отрезок одного дня, и после стольких лет, что я посвятил отцу, он не поставит этого мне в вину. — Но молодой воин знал, что отец будет им недоволен. Он не посмотрит, что Ганданг его любимый сын, — для непокорных у Мзиликази лишь одно наказание.

Чтобы вновь увидеть девушку, воин рисковал жизнью. Перебросившись несколькими словами с незнакомкой, дочерью человека, умершего смертью предателя, он рисковал сам умереть той же смертью с клеймом изменника.

«Сколько людей вырыли себе могилу собственными руками», — размышлял он, дожидаясь, пока белая женщина покинет водоем.

Наконец она прикрыла худое мальчишеское тело этими тесными уродливыми одеждами и позвала за собой прелестное дитя. Индуна напряг всю свою волю, пытаясь удержать Юбу в водоеме.

Когда белая женщина, явно задетая, исчезла среди деревьев, он немного расслабился и снова принялся с наслаждением наблюдать за купающейся девушкой. На темной коже яркими сполохами сияли бледно-желтые цветы, капли воды сверкали на груди и плечах, как звезды на полуночном небе. Юба напевала детскую песенку, которую Ганданг хорошо знал, и он поймал себя на том, что вполголоса подпевает ей.

Девушка поднялась на берег и, стоя на белом, как сахар, песке, принялась вытираться. Не переставая напевать, она наклонилась, чтобы смахнуть капли воды с ног. Длинные тонкие пальцы с розовыми подушечками обхватили ногу и медленно спустились от бедра к лодыжке. Юба стояла спиной к Гандангу; когда девушка нагнулась, ему открылось такое…

Он громко застонал. Юба мгновенно выпрямилась и повернулась к нему лицом. Она дрожала, как вспугнутая лань, глаза расширились и потемнели от страха.

— Я вижу тебя, Юба, дочь Тембу Тепе, — произнес он, спускаясь к ней. Голос его звучал хрипло, дыхание перехватывало.

Страх исчез из ее глаз, в них замерцали золотистые огоньки, как солнце в чаше с медом.

— Я посланник короля и требую права дороги, — промолвил Ганданг и коснулся ее плеча. Она вздрогнула, по коже поползли мелкие мурашки.

«Право дороги» — обычай, пришедший с юга, с их древней родины возле моря. Это то самое право, которое Сензангахона потребовал от Нанди — Сладостной. Но он не чтил закона и проник под запретный покров. Вследствие этого проступка у него родился незаконный сын Чака, «Червь в животе», король страны зулусов и ее бедствие, тот самый Чака, от тирании которого ушел на север Мзиликази со своим племенем.

— Я верная служанка короля, — робко ответила Юба, — и не могу отказаться утешить того, кто следует по дороге с королевским поручением.

Она улыбнулась ему. В улыбке не было ни бесстыдства, ни вызова. Юба была такой ласковой, доверчивой и полной восхищения, что сердце молодого воина сжалось.

Ганданг был с ней ласков, очень ласков, спокоен и терпелив, и девушка почувствовала, что ей не терпится оказать ему услугу, о которой он просит, что она желает этого так же сильно, как он. Индуна показал ей, как сделать для него гнездо между скрещенными бедрами, и Юба откликнулась на его слово и прикосновение, но что-то случилось с ее горлом, отчего-то перехватило дыхание, и она не смогла ответить ему вслух.

Он жил в ее гнезде, и ее сердце и тело постепенно переполняла незнакомая боль. Девушка пыталась пошевелить тазом, высвободить плотно сжатые скрещенные бедра и расправить их для него, пыталась впустить его в себя. Она не могла больше выносить это сухое, дразнящее трение его тела о внутреннюю поверхность бедер. Ей хотелось ощутить, как Ганданг погружается в теплую зовущую влагу, что истекает из ее тела, хотелось ощутить, как он скользнет глубоко внутрь нее. Но его решимость, его уважение к обычаям и законам было сильно, как сильно было мускулистое тело, что двигалось над ней. Он держал ее, не выпуская, и вдруг Юба почувствовала, что объятия юноши ослабли, и на траву мощной струей излилось его семя. В этот миг ее охватила такая горечь, что она едва не расплакалась вслух.

Индуна не выпускал девушку из объятий, его грудь вздымалась, по темной гладкой спине и жилистой шее блестящими ручейками стекал пот. Юба приникла к нему и крепко обняла обеими руками, прижавшись лицом к ямке между плечом и шеей. Долгое время никто из них не произносил ни слова.