Вера Школьникова - Дети порубежья

• Название: Дети порубежья
• Автор: Вера Школьникова
• Жанр: Фэнтези

Мир Сурема двадцать лет спустя после "Выбора наместницы" Саломэ Светлая ожидает возвращения короля, Далара Пылающая Роза завершает свой многолетний генетический эксперимент, а близнецы из рода Аэллин учатся жить, несмотря на проклятье уз.

---

— Маги победили в той войне, — Эльвин все еще надеялся убедить Совет.

— И потомки победителей умоляли Семерых вернуть им свою милость. Не преступайте черту, граф, вы не знаете кто и чем будет платить за ваши чудесные исцеления. Белые сестры могут вылечить любую болезнь, но сила Эарнира дана нам для служения жизни, а не для того, чтобы сражаться со смертью. И мы следуем его воле.

Эльвин возразил:

— Я разговаривал со жрецом Эарнира, служащим в моем замке. Он сказал, что Творец даровал людям свободу выбора.

— Не путайте свободу выбора с правом ошибаться.

Ир, до того молчавший, поддержал Илану:

— Храмовый совет скажет то же самое, как только узнает о вашей идее. Жрецы будут отговаривать людей от противных богам прививок. Будете заставлять людей силой? Вам мало одного бунта?

— Но это делается для их же блага!

— Налоги тоже взимаются для их же блага, но мало кто думает об этом, расставаясь с кровным заработком.

Наместница быстро глянула на Леара — несмотря на доводы советников, она колебалась. Что может быть плохого в исцелении от болезни? Но четверо из пяти уже высказались против, ее голос ничего не изменит, если, конечно, не прибегнуть к праву вето. Но стоит ли вступать в спор с Советом по столь незначительному делу? Хватит с нее самоуправства.

Если бы она тогда не дала эльфам право суда за пределами леса, а отправила их просьбу на рассмотрение Совета, не было бы ни сожженной деревни, ни мятежа, ни эльфийских погромов. Больше она не станет вмешиваться в дела, в которых ничего не понимает. Когда король вернется, он сам решит, что делать, а пока для этого есть Совет. Пора заканчивать заседание, если Леар молчит, она выскажется первой, в конце концов, Хранитель должен поддерживать наместницу, а не наоборот:

— Мне очень жаль, граф, но доводы советников кажутся мне весьма убедительными. Если вам нечего больше, добавить, я присоединяюсь к их мнению — сейчас не время проводить ваши прививки. Когда вернется король, вы сможете обратиться к нему, быть может он решит иначе, — она повернулась к Леару, — Хранитель? Ваше слово?

Хранитель холодно улыбнулся, и по спине Саломэ пробежала дрожь — она знала эту улыбку. Опять скандал! Ну почему он не может угомониться?! Как было спокойно, когда Леар лежал в постели с раной и не посещал заседания Совета!

— Сперва я попрошу ваше величество объяснить, почему прошение графа вообще рассматривается Высоким Советом.

Такого вопроса Саломэ не ожидала и беспомощно моргнула:

— Граф подал петицию в Высокий Совет.

— По неосведомленности. Как лечить жителей своих провинций — личное дело лордов. Что же касается армии и городов — решать должен военачальник и городские советы. Но никак не Высокий Совет. Это дело вне его полномочий.

Магистр Ир подавил вздох — краткое перемирие закончилось, Хранитель опять ищет неприятностей:

— На каком основании вы решаете, что входит в компетенцию Высокого Совета, герцог?

— Позвольте напомнить вам, магистр, что я не просто библиотекарь, а Законохранитель и Законоговоритель империи.

— Это не дает вам права трактовать законы исходя из своих предпочтений, герцог.

— Вы обвиняете меня в нечистоплотности, магистр?

"О, боги! Да будет ли этому когда-нибудь конец!" — с раздражением подумала Саломэ. Эльвин настороженно поворачивал голову то на один, то на другой голос, уже понимая, что послужил поводом для возобновления старой вражды. Наместница вмешалась:

— Довольно, господа. Петиция заслушана, Совет принял решение и отклонил ее. Никаких прививок от черной потницы в империи в ближайшем будущем проводить не будут, и давайте на этом остановимся, — и, не выдержав, добавила резко, — я имею в виду вас, Хранитель.

— Высокий Совет на этом может остановиться, ваше величество. Но я немедленно прикажу провести прививки в моих владениях, и приложу все усилия уговорить других лордов последовать моему примеру. Более того, я готов взять на себя расходы по проведению прививок в городах.

Ир немедленно возразил:

— После решения Совета вы не имеете права!

— В моих землях моя воля и есть право!

— Так же думал ваш покойный батюшка.

— Не сомневаюсь, вы бы предпочли, чтобы я разделил его участь. Но вынужден вас разочаровать, магистр. Я не повторяю чужих ошибок. Советую и вам последовать моему примеру. Высокий Совет слишком долго забывал об интересах провинций. Неудивительно, что дело закончилось восстанием.

Саломэ встала из-за стола с шумом отодвинув свой стул:

— Довольно! Я устала от ваших пререканий. Отправляйтесь к себе в башню, Хранитель, я поговорю с вами позже. Господа советники, заседание закрыто, — и она торопливо вышла из зала.

* * *

Наступил вечер. Саломэ, как могла, откладывала визит в библиотечную башню. Она не хотела видеть Леара и до последнего надеялась избежать неприятного разговора. Наместница предупреждала его и раньше, но сегодня Хранитель перешел все границы. Если он и на этот раз не прислушается к ее словам, то… "То что? — Ядовито поинтересовался внутренний голос, — ты попросишь любезного господина Чанга принять меры?" Саломэ решительно сжала губы: пока король не вернулся, она все еще наместница, и ломаный медяк ей цена, если она не сумеет приструнить разбушевавшегося герцога. Она отодвинула в сторону недочитанный отчет и, собравшись с духом, вышла из кабинета.

Леар ждал ее в круглой гостиной — в камине трещали поленья, заполняя маленькую комнату упоительным ароматом смолы, на столике стоял узконосый металлический кувшинчик с крышкой, целиком разукрашенный затейливой резьбой. Такие делали в Кавдне специально, чтобы заваривать карнэ. Кувшинчик споласкивали горячей водой, клали на самое дно красную траву, опускали вниз частую решетку, и заливали кипятком только-только снятым с огня. Потом оставляли настояться минут на пять, и разливали по крошечным фарфоровым чашечкам, доливая по мере необходимости.

В империи карнэ готовили иначе, как любой другой травяной отвар — варили в кипящей воде и потом процеживали. Карнэ по-кавднийски получался более насыщенным, с выраженным вкусом горечи. Леар в свое время приучил Саломэ к этому способу, уверяя, что все прочее — от Ареда, и незачем зря траву переводить, с тем же успехом можно и кислого пива из ближайшего трактира принести. Наместница полюбила крепкий карнэ, но все равно смягчала резкий вкус ложкой меда. Леар каждый раз поддразнивал ее, видя такое кощунство, но никогда не забывал поставить вазочку с медом возле ее чашки.

Саломэ размешивала мед, ложка опасно стучала, ударяясь о тонкий фарфор. Леар молча наблюдал, наконец, не выдержал:

— Это пятая ложка меда. Карнэ там уже не осталось. Дай сюда эту бурду, — он взял у нее из рук чашку, выплеснул липкий напиток в камин, поставил обратно на стол и налил заново.

Саломэ вздохнула:

— Леар…

— Да, знаю. Ты хочешь сказать, что так не может продолжаться дальше, что ты устала от моего упрямства. Теперь мне требуется сорвать заседание Высокого Совета, чтобы ты пришла меня навестить.

— Нет. Я хочу знать, что с тобой происходит. Последние недели ты сам на себя не похож. Иногда я боюсь смотреть тебе в глаза… на меня в ответ смотрит другой человек, незнакомый, недобрый. А тебя я не вижу.

Леар долго молчал, глядя, как разлетаются искры, преодолевшие каминную решетку, потом, наконец, ответил:

— А что, если так и есть? — И во взгляде Хранителя билось такое отчаянье, что Саломэ захотелось, забыв обо всем, обнять его, прижать к себе, как мать прижимает ребенка, утешить. Но Леар повторил, — что, если так? — И наваждение прошло. Ей, должно быть, показалось. Спокойный, уверенный взгляд, такой же, как обычно, разве что на дне притаилась некоторая настороженность, будто он ждет от нее подвоха.

Леар отошел от камина и прислонился к подоконнику:

— Тебе будет трудно в это поверить, а мне найти правильные слова. Я сам долго не мог, не хотел верить. Обвинял Чанга, за неимением других подозреваемых. Та девушка из дома удовольствий… и я не знаю, кто еще. Узы Аэллин. Проклятье нашего рода. У меня был старший брат, Элло.

— Да, я знаю, — тихо ответила Саломэ. Но Леар никогда не говорил с ней о своем брате, даже не упоминал его имени, когда вспоминал короткие годы детства, выпавшие на его долю. Словно он был единственным ребенком.

— Когда рвутся узы — невыносимо больно, это не передать словами. И чем младше близнецы, тем сильнее боль, хотя и в старости невозможно смириться с потерей. Оставшийся в живых близнец обычно скоро следует за своим братом. Мне было всего пять, и я не мог смириться, что остался один. В этом и есть моя вина — я слишком испугался одиночества, не выдержал боли. Я не дал своему брату уйти в посмертие как должно. Силой удержал часть его души, переплетя со своей, — Саломэ слушала, затаив дыхание, — я сделал это неосознанно, не понимая, что творю.