Уинстон Черчилль - Мировой кризис

• Название: Мировой кризис
• Автор: Уинстон Черчилль
• Издательство: Государственное военное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1932

Черчиль – крупнейший представитель английского империализма, военный министр послевоенной Англии, непосредственный участник Версальского «мира», активнейший вдохновитель интервенции против Советской России – выпустил несколько томов воспоминаний. Государственное военное издательство выпускает перевод последнего (пятого) тома воспоминаний Черчиля, посвященного послевоенному периоду. Этот том охватывает выработку условий мирного Версальского договора, демобилизацию английской армии, характеристику послевоенного положения в главнейших странах. Несколько глав специально посвящены интервенции и помощи белым армиям. Эти главы представляют наибольший интерес для нашего читателя. В целом «Мировой кризис» Черчиля, написанный ярким, остроумным, в ряде мест язвительным языком непосредственного участника описываемых событий, вскрывающих ряд новых фактов, или по-своему, с точки зрения английского империализма, описывающий уже известные факты – представляет несомненно крупный интерес. Все изложение Черчиля – сугубо тенденциозно. Особой тенденциозностью, особой классовой злобой дышат главы об интервенции, разобранные в предисловии т. И. Минцем.

---

Но те две недели, когда приходилось разрабатывать и окончательно принимать эти важные меры и добиваться согласия или подчинения многих лиц, а равно и то время, которое потребовалось армиям, чтобы усвоить себе смысл этих решений, периодами были очень тревожными, отмеченными многими безобразными и опасными эпизодами. Внезапное прекращение войны потрясло не только армии, но и народы. Поколебалось даже хладнокровие и равновесие Британии. Русская революция тогда еще не была разоблачена как извращенная и бесконечно жестокая организация тирании. Происходившие в России события, доктрины и лозунги, в изобилии распространяемые Москвой, для миллионов людей в каждой стране казались идеями, обещающими создать новый светлый мир Братства, Равенства и Науки. Разрушительные элементы всюду проявляли деятельность и всюду находили отклик. Случилось столько странных вещей, произошло такое ужасное крушение установленных систем, народы страдали так долго, что подземные толчки, почти судороги потрясали каждую государственную организацию. В Англии мы хорошо знаем свой народ. Миллионы мужчин и женщин в течение нескольких поколений привыкли к активному участию в политической жизни и чувствовали, что каждый из них по-своему в своей области и в согласии с своим положением определяет и направляет политику своей страны. Политические партии со всеми своими организациями, объединениями, лигами и клубами давали полную возможность выявить волю народа. Кроме того, сама конституция стала наиболее совершенным и практически удобным политическим механизмом, какой когда-либо был изобретен в новое время для того, чтобы общественное мнение могло влиять на ход политических дел. И было очень хорошо, что мы «основывались на воле народа» и только что получили свои полномочия непосредственно от него.

Конечно, имелись налицо и такие факторы, которых никто не мог учесть и которые до сих пор еще ни разу не проявлялись. Почти 4-миллионная армия была по приказу властей сразу освобождена от железной военной дисциплины, от неумолимых обязательств, налагаемых делом, которое эти миллионы считали справедливым. В течение нескольких лет эти огромные массы обучались убийству; обучались искусству поражать штыком живых людей, разбивать головы прикладом, изготовлять и бросать бомбы с такой легкостью, словно это были простые снежки. Все они прошли через машину войны, которая давила их долго и неумолимо и рвала их тело своими бесчисленными зубьями. Внезапная и насильственная смерть, постигавшая других и ежеминутно грозившая каждому из них, печальное зрелище искалеченных людей и разгромленных жилищ – все это стало обычным эпизодом их повседневного существования. Если бы эти армии приняли сообща какое-нибудь решение, если бы удалось совратить их с пути долга и патриотизма, не нашлось бы такой силы, которая была бы в состоянии им противостоять.

Это было самое тяжелое испытание для прославленной мудрости и политического воспитания британской демократии, какое только выпало на ее долю.

За одну неделю из различных пунктов поступали сведения о более чем тридцати случаях неповиновения среди войск. Почти всюду беспорядки были прекращены репрессивными мерами или увещаниями офицеров. Но в нескольких случаях значительные отряды солдат в течение нескольких дней не признавали над собой никакой власти. Наиболее тяжкие нарушения дисциплины произошли в подсобном армейском корпусе в Гров-парке и в депо механического транспорта, находившемся в Кемптонском парке. Несколько рот объявили своим офицерам, что они организовали совет солдатских депутатов и намереваются идти в ближайший город брататься с рабочими. По большей части их удавалось отговорить от этих попыток разумными доводами. Иногда офицеры отправлялись на велосипедах обходным путем и, перехватив солдат по дороге к городу, убеждали их возвратиться к исполнению своих обязанностей. Уговоры кадровых офицеров почти всегда оказывали действие. И хотя во многих местах положение было чрезвычайно серьезно, единственным местом, где вспыхнул настоящий и серьезный бунт, был Лютон. В этом городе, благодаря слабости гражданских властей, толпа сожгла городскую ратушу. Настоящий мятеж разразился в Кале. Между 27 и 31 января отказались повиноваться приказаниям отряды службы связи и отряды механического транспорта. Эти отряды были наименее дисциплинированной частью армии, почти не участвовали в боях и были чрезвычайно тесно связаны с политическими тред-юнионистскими организациями. Они вышли навстречу судам, перевозившим из отпуска войска, и уговорили значительное число возвращавшихся на фронт солдат присоединиться к ним. В течение двадцати четырех часов вожаки имели в своем распоряжении от трех до четырех тысяч вооруженных людей и держали в руках весь город. Все боевые дивизии были двинуты в Германию, и в данный момент у властей не было никаких вооруженных сил, которые могли бы справиться с бунтовщиками. Главнокомандующий отозвал обратно две дивизии, вручил командование над ними генералу Бингу, пользовавшемуся большим доверием и уважением, и отправил их на место беспорядков. Солдаты этих дивизий пришли в страшное негодование, когда узнали, что демобилизации мешают их собственные товарищи, да притом еще такие, которым мало пришлось понюхать пороха. На второй день ночью взбунтовавшиеся солдаты были окружены кольцом штыков и пулеметов. С наступлением утра со всех сторон началось наступление. Впереди шли безоружные офицеры, призывая бунтовщиков вернуться к исполнению обязанностей, а за ними шли подавляющие военные силы. Очутившись в такой обстановке, большинство взбунтовавшихся солдат отступило, но несколько сот упорно стояли на своих местах. Достаточно было бы одного единственного выстрела, чтобы вызвать страшный взрыв, но самообладание и благоразумие восторжествовали. Вожаки были арестованы, а остальные подчинились дисциплине. Не было пролито ни единой капли крови.

Одновременно с этим пришли известия о серьезных беспорядках в Глазго и Белфасте. В обоих случаях подстрекателями были коммунисты. Гражданские власти потребовали у армии помощи, и в Глазго были двинуты две бригады. Это были войска второй линии, состоявшие по большей части из наименее пригодных солдат и молодых рекрутов. Они не были закалены в боях, подобно фронтовым войскам, и не испробовали, что значит победа. Тем не менее и офицеры, и солдаты безукоризненно выполнили свой долг. Порядок был восстановлен. Лишь очень немногие поплатились жизнью; если и была пролита кровь, то по большей части из носу.

Последний инцидент, о котором я хочу рассказать, разыгрался у меня на глазах. 8 февраля в половине девятого утра меня спешно вызвали в военное министерство. По дороге туда я заметил гвардейский батальон, выстроенный вдоль улицы Мэлл. Я миновал адмиралтейскую арку и дошел до министерства, не заметив ничего необычного. Там мне сообщили неприятную новость: около 3 тыс. солдат из многих частей и всех видов оружия собралось на станции Виктория в ожидании раннего поезда, который должен был отвезти обратно отпускников. Начальник движения не принял необходимых мер, чтобы перевезти, накормить и разместить отпускников, прибывших главным образом с севера. Бедные солдаты, прождавшие всю ночь на платформе и не получившие ни пищи, ни чая, считали большой несправедливостью, что им приходится возвращаться во Францию, хотя бои кончились и война выиграна, между тем как многие из их товарищей, как им рассказывали, живут в Англии в наилучших условиях. По чьему-то наущению они всей массой отправились к Уайтхоллу и теперь заполняли гвардейский плац-парад, вооруженные и в полном беспорядке. Мне сообщили, что их предводитель в этот самый момент предписывал условия штабу лондонской комендатуры в помещении казармы конногвардейцев.

Эти сведения сообщил мне сэр Вильям Робертсон и генерал Фильдинг, командующий Лондонским округом, прибавив при этом, что в их распоряжении имелись запасный батальон гренадер и два отряда двор – повой кавалерии. Они спрашивали, что им делать. Я спросил, подчинится ли приказу батальон, и получил ответ: «Офицеры думают, что да». После этого я приказал генералам окружить и арестовать беспорядочную толпу. Они немедленно отправились исполнять приказание.

Я остался в своем кабинете и переживал страшное беспокойство. Теперь серьезные события разыгрались уже в столице государства – в самом его центре. Прошло десять минут. Из окон я видел, как гвардейцы, стоявшие на часах в Уайтхолле, запирали ворота и двери главной арки. Потом вдруг на крыше гвардейских казарм появились люди в штатском, – их было человек двадцать или тридцать, – четко обрисовывавшиеся своими длинными черными силуэтами. Очевидно, они наблюдали что-то такое, что происходило или готовилось на плац-параде. Я не знал, что это было, хотя и находился на расстоянии всего каких-нибудь ста ярдов. Прошло еще десять минут напряженного ожидания, и вернулись генералы, – на этот раз в гораздо более бодром настроении. Все сошло благополучно. Гренадеры с примкнутыми штыками врезались в вооруженную толпу, дворцовая кавалерия окружила бунтовщиков с фланга, и все 3 тыс. человек, арестованные и под вооруженным экскортом, были отправлены в Веллингтонские казармы, где их должны были накормить завтраком перед возобновлением их путешествия. Ни один из них не был ранен, очень немногие получили выговоры и только один или два были подвергнуты легким наказаниям. В очень значительной степени вина лежала на железнодорожной администрации, которая и не подумала изменить традиционные станционные порядки после того, как прекратилась война. В течение нескольких лет солдаты возвращались на фронт, навстречу опасностям и смерти, с чрезвычайной пунктуальностью и исполнительностью, почти без офицеров и в неорганизованном порядке, как будто они были обычными пассажирами-экскурсантами. Железнодорожное начальство не поняло, что при более мягком режиме мирного времени необходимо подготовляться к их перевозке гораздо более тщательно.