Шеннон Дрейк - Русалка

• Название: Русалка
• Автор: Шеннон Дрейк
• Издательство: АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01239-6

Лорд Четхэм, решительный человек с пронзительным взором и железной волей, имел множество любовниц — но, во исполнение своих тайных планов, нуждался в жене. И тогда ему пришла в голову шальная мысль — спасти незнакомую женщину от эшафота и обвенчаться с ней. Однако прекрасная Ондайн была не преступницей, а невинной жертвой чужого преступления. Окруженные врагами, в сетях интриг, «супруги поневоле» внезапно понимают, что вынуждены сражаться прежде всего с неистовой и неуместной страстью друг к другу…

---

От удивления он выпустил ее, потирая пострадавшую щеку, затем обнял обеими руками и прижал к груди.

— Девочка! Ради Бога, скажи, с кем ты дерешься? Это я, твой… муж! Голова Ондайн запрокинулась, и она открыла глаза, огромные, лучезарно-голубые, как море в летний солнечный день.

— Ах! — вздохнула девушка. Он улыбнулся и мягко сказал:

— Тебе что-то приснилось.

— Да? Извините… — Она замолчала, заметив необычные обстоятельства своего пробуждения. Он — со стекающими по телу струйками воды и облаченный в одно только полотенце и она — в его объятиях, мокрая, с полуобнаженной грудью. Тревога промелькнула в ее глазах, прежде чем она успела ее скрыть, а Уорик невольно расхохотался:

— Прошу прощения, если мой вид выводит вас из равновесия. Хотя, моя госпожа, именно вы вытащили меня из воды.

Ондайн окинула взглядом стоявшее в отдалении корыто, лежавшие рядом панталоны и опустила ресницы. Уорик, проследив за взглядом девушки, как будто прочитал ее мысли. Слепое и безжалостное пламя опалило его; все в нем заныло от желания дотронуться до ее округлых, налитых грудей, провести большим пальцем по припухшим соскам, познать это юное и прекрасное тело…

Уорик резко поднялся и повернулся к ней спиной, проклиная свою наготу и полотенце, едва прикрывавшее вопиющий ответ его тела на чувственную красоту девушки.

— Спи дальше, если хочешь! — грубо огрызнулся он и, не заботясь более о производимом впечатлении, сбросил полотенце и вновь залез в корыто. Его раздражало ее молчание. В довершение всех бед у него из рук выскользнуло мыло. — Там, на подносе, еда, — бросил он через плечо, неуклюже развернувшись.

— Спасибо, — пробормотала девушка.

— Не стоит благодарности, — отозвался Уорик. — С моей стороны, леди, это не любезность, а своего рода забота о собственном спокойствии — на сытый желудок тяжелее бежать.

Он слышал, как она поднялась с постели, поспешно набросила одежду, но направилась не к подносу с едой, а к окну. Опершись локтями о подоконник, Ондайн выглянула наружу.

— Вам больше нет нужды за меня беспокоиться, — сказала она.

— Ох… Это почему же?

— Я… м-м-м… по достоинству оценила свое положение. Вы совершенно правы. Если вам нужна молодая женщина… годная, как вы удачно выразились, на роль вашей жены, я с удовольствием ее сыграю. Что может быть лучше для меня?

— Гм, — промычал он, любуясь ее грациозной осанкой, тонкими руками, упершимися в подоконник, и изящным профилем, и неожиданно спросил: — Интересно, за кого вы меня приняли?

— Что? — Озадаченная, она повернулась к нему, но тут же, вспыхнув, закрыла лицо руками. — Что… вы имеете в виду?

— Когда спали, в вашем сне. Вы с кем-то дрались. И дрались отчаянно. С кем?

— Я… — Ее голос сделался невероятно вкрадчивым. — Я что-нибудь говорила?

— Госпожа, я первый задал вопрос.

Ондайн пожала плечами, как будто хотела исчерпать вопрос этим движением.

— Наверное, с палачом. Или ньюгейтским стражником.

— И обвиняли их в предательстве и убийстве? Она подняла голову и сверкнула глазами.

— А почему бы и нет? Посидите немного в Ньюгейте, дорогой сэр, вместе с вашим драгоценным королем, и тогда вы, может быть, лучше меня поймете!

Его терпению, кажется, пришел конец.

— Изволите шутить, моя леди! Учтите, вы ищете неприятностей на свою голову! Если вы еще хоть раз позволите себе насмехаться над королем, я за себя не ручаюсь. Вы, мадам, не знаете короля.

Она поспешила скрыть неожиданно выступившие на глазах слезы. Это она-то не знает короля?!

Искреннее участие, которое Карл проявлял к своим подданным, остроумие и галантное обращение с женщинами придавали ему невыразимое обаяние. Но Ондайн знала, что тяжелые годы, проведенные им в изгнании, кровопролитная многолетняя борьба за корону наложили на монарха неизгладимый отпечаток. Король доверял только себе; никто не догадывался, какие планы зреют в его голове. Он ненавидел жестокость, хотя не было на свете воина храбрее его. Он не выносил дуэлей и питал отвращение к казням, хотя и посылал изменников на эшафот, потому что как король был вынужден подписывать смертные приговоры, когда это требовалось. И в глазах Карла — как и всех тех, кто пришел насладиться казнью в тот незабываемый для нее страшный день, — она была преступницей.

— Я не имею ничего против моего короля, — сказала она громко, убедившись, что терпение мужа лучше не испытывать.

В комнате воцарилась напряженная тишина.

— Принесите мне мыло, если не сочтете мою просьбу оскорбительной, — наконец процедил Уорик сквозь зубы. — Я уронил его из-за вашего крика. Оно где-то около ваших ног.

Ондайн посмотрела на мыло и смутилась оттого, что ей придется приблизиться к Уорику, особенно принимая во внимание его настроение и отсутствие одежды.

— Ничего не видно, леди. Ваша исключительная щепетильность не пострадает.

Ондайн стерпела насмешку, потому что решила никогда больше не позволять ему вывести себя из равновесия. Она подобрала мыло, подошла к корыту и, сладко улыбаясь, уронила его в воду.

— Ошибаетесь, сэр. Я не так щепетильна, как кажется на первый взгляд. Если вы помните, я побывала в Ньюгейте.

Уорик подхватил кусок мыла и с царственным видом наклонил голову, подавляя страстное желание обнять ее и проверить на практике справедливость этого высказывания. Разозлившись, он напомнил себе обещание держаться от нее подальше. Но как же трудно его исполнить, когда она стоит рядом, чертовски уверенная в собственной неприкосновенности только потому, что он ночью дал ей слово! Ах, женщины… В этот момент ему показалось, что нет на свете большего удовольствия, чем выпрыгнуть из корыта и, предоставив ей полный обзор произведенного ею эффекта, забраться с ней в мягкую постель. Но он ограничился тем, что сильно сжал ее запястье и предостерегающе сверкнул глазами.

— Ондайн, разве никто не говорил тебе, что играть с чудовищами опасно?

Она даже не пыталась высвободить руку и не отрываясь смотрела на него. Но вдруг ее ресницы опустились, а на щеках показался румянец, поскольку в поле ее зрения попало несколько больше, чем она ожидала.

— Я… хочу есть, — пробормотала она в смущении. Уорик разжал пальцы.

— Иди ешь.

Ондайн направилась в другой конец комнаты, к подносу. Он закрыл глаза и неожиданно почувствовал грусть. Никогда раньше с ним не случалось ничего подобного. Он был очарован этой девушкой почти против своей воли.

«Значит, война! Война между рассудком и сердцем!» — решил он и с яростью принялся тереть ногу.

— Из-извините меня, лорд Четхэм, — позвала Ондайн.

— Что еще?

— Я только хотела спросить… В вашем доме мы тоже будем жить в одной комнате? — Голос ее звучал слабо и немного дрожал.

Уорик с облегчением выдохнул:

— Нет. У тебя будет своя комната, сразу за моей. — Он немного помолчал. — Комната, которую ты будешь держать все время запертой. Поняла?

Последние слова он произнес резким, подчеркнуто командным тоном, не предполагающим возражений. Команда прозвучала сурово и была повторена, когда не последовало немедленного ответа.

— Ты поняла?

— Да!

— Правил, которые тебе придется соблюдать, немного, но соблюдать неукоснительно. Обещаю никогда не напоминать тебе о Ньюгейте, хотя после дурацкой ночной выходки тебе там самое место.

— Я просто хотела…

— Меня это не касается. Отныне и впредь у тебя нет прошлого. Ты сказала, что твой отец был поэтом. Мы слегка подправим твою родословную. Пусть он будет обедневшим французским дворянином. Впрочем, нет, постой… — Он со вздохом потер подбородок. — Не годится. Тогда ты должна говорить по-французски.

Ондайн немного подумала и сказала:

— Я говорю по-французски.

Она скорее почувствовала, чем увидела удивленный взмах его бровей.

— Моя… мать была француженкой. Обедневшей французской дворянкой. — Девушка поморщилась от того, с какой изумительной легкостью родилась у нее эта ложь. Оставалось только молиться, чтобы не забыть свои собственные выдумки.

— Ну что ж, это гораздо лучше объясняет твою правильную речь, — пробормотал Уорик, вдруг снова раздражаясь непонятно отчего.

Ондайн взглянула на поднос, где минуту назад был завтрак, и обнаружила, что съела все до последней крошки. Краска стыда и страха залила ее лицо. Ей не хотелось показаться откровенно вульгарной, и она сказала виновато:

— Извините, на самом деле я…

— Что там еще?

— Завтрак…

— Завтрак на подносе, ешь! — нетерпеливо отозвался он.

— Но я ничего вам не оставила…

— Госпожа, если я захочу есть, то закажу еще.

— Тогда…

— А теперь я спущусь вниз и посмотрю, что этот мошенник Джек делает в общем зале. Я хочу уехать отсюда. Немедленно.

Последние слова прозвучали почти как рычание. Ондайн, обрадовавшись поводу, быстро вскочила на ноги.

— Я сама позову его! — пообещала она и в ту же секунду скрылась за дверью.