Эдвин Гилберт - Камни его родины

• Название: Камни его родины
• Автор: Эдвин Гилберт
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Драматургия
• Год: 1966
• ISBN: 5-7715-0678-8

Книга американского писателя Э. Гилберта об искусстве и людях искусства в соверменном мире. Роман построен как цепь эпизодов из жизни трех молодых людей. Шаг за шагом автор прослеживает путь своих героев, которые появляются в романе студентами-выпускниками архитектурного факультета Иельского университета и покидают его зрелыми людьми, убеждения и принципы которых вполне сформировались. Книга воспринимается как увлекательный роман об Америке середины двадцатого столетия.

---

Подумать только, ведь он уже больше сорока восьми часов ни разу не вспомнил о своей работе, не вспомнил и о конкурсе, не молился о победе или хотя бы о получении одной из высших наград!

А эта девушка, которая внушила ему сперва подлейшие, а затем благороднейшие мысли и стремления, только довела его до полной растерянности; она даже вызвала в нем какое-то презрение к самому себе! Лучше бы ему никогда не слышать о Трой Остин, лучше бы ее не было на свете...

Но она была. Сидела рядом в машине, поджав под себя ножки в одних чулках, и спрашивала:

– Винсент, а я еще могу считать себя приглашенной на университетский бал?

– Разумеется. – Решительно, несмотря на растерянность.

Они подъезжали к отелю, и Трой говорила о костюме, который она придумала для бала, и спрашивала, где достать всякие мелочи...

Вот она уже выскочила из машины, обошла вокруг, поцеловала его через окно на прощание, и ему показалось, что она произносит его имя как-то по-новому, не так, как раньше.

Когда она пошла к дверям отеля, он чуть было не окликнул ее. Но тут она остановилась сама и, полуоВернувшись, посмотрела вдоль улицы. Винс оглянулся. Ни души.

Когда он снова повернулся к отелю, чтобы еще раз взглянуть на Трой, она уже вошла в вестибюль; сквозь стеклянную дверь он увидел, как она взбегает по ступенькам.

Его руки, сжимавшие руль, вспотели. Он провожал ее взглядом. Видел ее удаляющуюся фигуру; казалось, даже слышал частое, легкое постукивание каблучков по мраморным ступеням и нежный перезвон браслетов...

Наконец он решительно отъехал. Но чувствовал при этом, что его выдержка, его вера в себя и в свои силы – все растворяется в непреодолимом влечении к ней.

7

День, когда Рафф должен был перевезти свои пожитки в вудмонтский коттедж, выдался тихий, пасмурный, поэтически грустный. Рафф уныло маялся за своей доской в конторе "Скотта и Эймза"; он плохо рассчитал время, и ему пришлось пропустить лекцию о договорах и спецификациях, чтобы поспеть на свидание с Винсом и Эбби, который всегда страшно нервничал, если Рафф опаздывал; вместе с ними Рафф поехал в Вудмонт. Он по-прежнему относился ко всей этой затее без всякого энтузиазма, но считал, что не имеет права пренебрегать возможностью сэкономить на квартирной плате.

Потом они вернулись в Нью-Хейвен, стараясь поспеть в Уэйр-Холл к тому времени, когда Гомер Джепсон начнет свой обход.

Проезжая по Парк-стрит, Рафф с виноватым видом покосился на дом, в котором жила Лиз Карр. Лиз, должно быть, уже спит в своей черно-желтой квартирке; он так и не виделся с ней с того замечательного, сияющего дня, первого настоящего дня весны, когда в обычном, ежегодно повторяющемся приступе весенней лихорадки он безудержно мечтал о любви и об успехе, а вместо этого потерял работу, не получил долгожданной телеграммы и, в довершение всего, встретил – вернее, был вынужден встретить – Трой Остин.

Когда они добрались до комнаты дипломантов в Уэйр-Холле, Гомер Джепсон был уже там. Все трое – Рафф, Эбби и Винс – бросились к своим доскам у оконной ниши и, пока Джепсон разговаривал с другими, взялись за работу.

Гомер Джепсон, консультант по проектированию, был гномоподобным человечком, упакованным в темно-серый, наглухо застегнутый костюм. Он неизменно носил шелковый, вполне элегантный галстук-бабочку, но столь же неизменно завязывал его так небрежно, что один конец был Длиннее другого и болтался самым неэлегантным образом. Светло-голубые, чуть навыкате глаза освещали маленькое лицо с шишковатым носом и прядью жестких седых волос, упрямо свисающей на морщинистый лоб. В прошлом году Гомер Джепсон бросил свою практику в одном из крупнейших городов на Востоке; он отказался от трех выгодных заказов, чтобы остаться в Йеле и, в качестве главного консультанта по проектам, неустанно накачивать, подгонять и вдохновлять студентов, стараясь передать им свой опыт, знания и эрудицию.

Склонившись над доской Неда Томсона и рассматривая его работу, Джепсон хмурился; всем было ясно, что он смущен и раздосадован плодами безуспешных стараний бедняги Неда. Тема, выбранная Недом, – проект сорокаэтажного небоскреба для контор и учреждений – была ему не по плечу, и Рафф уже понимал, что в начале июня ему придется сделать попытку помочь Неду. От этого не уйти.

Студенты с особым вниманием прислушивались к разговору, так как Джепсон уже давно советовал Неду бросить архитектуру. Прежде он делал только деликатные намеки, но сейчас заговорил об этом прямо.

Оторвавшись от чертежей, он повернулся к Неду и, скользнув взглядом по его патефону, спросил:

– Вы, по-видимому, любите музыку, а? Так вот: архитектура сродни музыке. Кому нужна мешанина из Бетховена и Мендельсона? Чтобы сделать хороший проект, нужно быть последовательным. – Он помолчал. – Вы тут нарисовали кучу дерьма.

Кто-то захихикал, и Гомер Джепсон сердито оглянулся. А сам Нед Томсон сперва опешил, но быстро оправился и уже улыбался, твердо решив не поддаваться и бороться до конца. Никто не понимал почему.

– Хотел бы я знать, – Джепсон прислонился к чертежной доске и говорил задумчиво, обращаясь уже не к Неду, а ко всем, кто его слушал, – хотел бы я знать, много ли среди нас людей, способных отложить в сторону карандаши и угольники и поразмыслить о связи между нашей работой и временем, в которое мы живем. Случалось ли вам размышлять о том, что развитие индустрии приводит к все большей и большей стандартизации проектов? Или о том, как отражается (или как может отразиться) овладение атомной энергией на требованиях, которые человечество предъявляет к архитектуре?..

Рафф слушал, подавшись вперед. Как и следовало ожидать, Джепсон после этого заданного экспромтом вопроса начал один из своих обычных путаных монологов, невольно вторгаясь на территорию, принадлежащую другим наукам, – хотя бы, скажем, философии архитектуры.

– У любого из нас, сидящих здесь, – продолжал консультант, в то время как его водянисто-голубые выпуклые глаза то и дело весело перебегали с одного конца комнаты на другой, – у любого из нас, полагаю, есть свой собственный подход к любому проекту, и это очень хорошо. Нам вполне ясно, что именно мы хотим построить, но понимаем ли мы почему?.. – Он потрогал свой шишковатый нос. – Почему, скажем, – его блуждающий взгляд мимоходом задержался на Бетти Лоример, – у мисс Лоример родильный дом, который она проектирует, больше напоминает обычную клинику, чем родовспомогательное учреждение? И почему, – он оВернулся к Эбби, – почему мистер Остин, пытаясь решить проблему современного здания для музея, заменяет большие площади каменной кладки стеклом и выставляет напоказ стальные колонны каркаса? ц почему, – теперь он смотрел на Раффа, – почему мистер Блум проектирует жилой дом, который вырастает у него из земли так естественно, что он даже не похож на создание архитектора?.. – Джепсон прошелся по комнате и вернулся на прежнее место, продолжая размышлять вслух. – Вы можете сказать, что все это единичные случаи и еще неизвестно, выйдет из этого что-нибудь или это просто юношеские искания. Но, как сказал Генри Черчилль[11], значение архитектора в наши дни определяется не столько его склонностью к сотрудничеству или к непримиримому индивидуализму, сколько умением правильно истолковать требования клиента. А кто наш настоящий клиент? Разве не человечество? – Джепсон замолчал, уставившись в пол. Потом невнятно пробормотал: – Только архитектор обязательно должен уяснить себе, что для него означает это слово. Или, другими словами, – что нужно сделать, чтобы открыть людям лучшие чаяния человечества...

Вечером на крыльце вудмонтского коттеджа они – Рафф и Эбби – все еще спорили об этом. Винс Коул сидел на перилах и почти все время молчал; повернувшись к морю, он то и дело посматривал на часы.

– Беда в том, – Винс наконец присоединился к их беседе, – беда в том, что пока вы работаете, решаете тысячи головоломок, здание все растет, и когда оно наконец вырастает, то это вовсе не результат какой-нибудь особой философии, а естественное следствие ваших трудов и ожесточенной борьбы с клиентом и подрядчиком. Что касается Джепсона, всех этих его разговоров... много ли они дают вам, в конечном счете? – Винс нетерпеливо вздохнул и поправил полосатый галстучек – копию галстука Эбби. На мгновение он отвернулся; в свете лампочки, горевшей над крыльцом, его резко очерченный профиль, увенчанный волнистыми блестящими каштановыми волосами, напоминал античную камею.

– Впрочем, – добавил он, – что за охота говорить о Джепсоне в такую ночь!

– Ты упускаешь самое главное, Винс, – сказал Рафф закуривая. – По-моему, Джепсон хотел подчеркнуть разницу... Словом, понимаешь ли, людей, умеющих чертить, тысячи, а много ли на свете настоящих архитекторов?

Рафф заметил, что Винс снова посмотрел на часы.