Наташа Купер - Ползучий плющ

• Название: Ползучий плющ
• Автор: Наташа Купер
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-94145-247-0

У Антонии Уэблок, преуспевающей бизнес-леди, похищена маленькая дочь. Троюродная сестра Антонии Триш Макгуайр очень тяжело это переживает, потому что, с одной стороны, очень любит малышку, а с другой — как юрист, занимающийся делами, связанными с насилием над детьми, прекрасно понимает, чем чреваты подобные исчезновения. Она начинает собственное расследование, тем более что полиция включает Триш в список подозреваемых, так что под угрозой оказывается не только жизнь Шарлотты, но и ее собственная свобода.

---

Когда же социальные работники в конце концов предъявили свою «улику», то оказалось, что в основе лежит сообщение воспитательницы детского сада о запутанной истории, рассказанной ей малышкой, про особую папину ракету, которую можно трогать только когда он разрешит, и что она не должна бояться, даже если он приведет ее в действие и она выстрелит.

Нелепая история объяснялась просто. В прошлом ноябре семья устроила вечеринку по случаю Дня Гая Фокса,[9] но лил такой дождь, что часть шутих оставили до более сухого вечера. Самую же большую и лучшую ракету отложили до дня рождения клиента Триш. И в этот день семья отправилась в сад для торжественного фейерверка.

Памятуя, как разрывы петард напугали его дочь в День Гая Фокса, отец не пожалел времени, чтобы показать девочке ракету до запуска. Он позволил ей потрогать ее и посмотреть на картинку, строго объяснив, что, как только ракету понесут, чтобы поджечь, девочка не должна к ней даже приближаться. Потом он сказал дочери, что умеет обращаться с этим фейерверком и что она не должна пугаться, даже когда он заставит ракету с шумом взлететь и взорваться.

Непоправимый ущерб, нанесенный социальными работниками, которые из лучших побуждений превратно истолковали слова девочки, до сих пор бесил Триш, и она не хотела совершить подобную ошибку сама. Но все равно, чем больше она думала об огромных шевелящихся розовых червяках, тем многозначительнее казались ей эти слова.

Она так и не приняла решения, что делать и с кем поделиться своими подозрениями, когда раздался стук в дверь. Кто-то извещал о своем появлении гораздо деликатнее и менее властно, чем это делает полиция.

— Джордж, — проговорила она, открыв дверь и увидев Большого Медведя, который совсем не выглядел свирепым. — Как чудесно! Заходи же и расскажи, как все прошло. Хочешь чаю? Или кофе?

— Чашка чаю не помешает. Спасибо. — Он вошел, на ходу открывая кейс, и поднял глаза, только остановившись в центре гостиной. — Черт, Триш! Какая замечательная квартира.

«Черт», — повторила она про себя, направляясь на кухню. Черт? Неужели сорокалетний мужчина с умом, острым как кинжал, действительно выражает таким образом свое одобрение. Она оглянулась и, увидев, что он осматривает квартиру, улыбнулась восторгу, написанному на его лице.

— Неужели ты ее не видел? Мне казалось… Ну да, конечно, ты струсил и не явился на мою прошлую рождественскую вечеринку, верно?

— Как тебе прекрасно известно, — возразил он, и его интонация соответствовала блеску ее темных глаз больше, чем его словам, — у меня был грипп, и я просто бесился из-за этого. Я… Знаешь, я всегда думал, что ты живешь в темном полуподвале, забитом книгами. Сам не знаю почему.

Зато я знаю, про себя ответила она. Ты считал меня отшельницей, которая прокладывает себе дорогу сквозь горы работы и ничего — и никого — вокруг не замечает. Очаровательно! Не удивительно, что я немного свихнулась.

— Потрясающе, — продолжал он. — Она такая светлая и просторная. Да, возможно, именно такое место тебе и подходит. Что-то вроде замка на скале, откуда можно взлетать и парить в небесах.

— Спасибо, Джордж, — проговорила она, довольная, что он видит эту квартиру другими глазами, чем ее сбежавший и неоплакиваемый любовник. Он на прощание заявил, что это жилище «такое же холодное и пустое, как ты, Триш. Увидев его, я должен был сразу понять, что ты ничего никому не можешь дать. Ты самая бездушная женщина из всех, кого я знал».

— Обычный чай, травяной или китайский? — весело спросила она, отгоняя воспоминания о голосе Джека. Возможно, полиция добралась и до него и все эти гнусные инсинуации основываются на рассказах обиженного мужчины. Возможно, ни Бен, ни даже Роберт здесь ни при чем. В каком-то смысле было бы приятно узнать, что это так, правда, тогда она возненавидела бы Джека. — Как ни странно, сегодня у меня есть выбор.

— Обычный, пожалуйста. И как можно крепче.

Она выжимала чайный пакетик о край кружки, пока жидкость не приобрела густой оттенок красного дерева, затем выбросила пакетик в мусорное ведро, добавила немного молока, превратив коричневую жидкость в оранжевую, и понесла в комнату, забрав по пути свой остывающий кофе.

— Вот, Джордж. Слушай, хватит бродить, садись.

— Не могу налюбоваться твоей квартирой, — сказал он, отходя от книжной полки к длинному письменному столу и останавливаясь перед большой картиной, которую Триш год назад купила на выставке работ выпускников школ Королевской академии. Тогда это многих удивило, но картина понравилась ей, едва она ее увидела.

Написанный в легких желтовато-коричневых и серых тонах, на ней был изображен блеклый городской пейзаж — всего лишь пространство под дорожной развязкой. Но что-то в нем отозвалось в душе Триш, как только она его увидела, своего рода скорость и простор, которые дали Триш столь необходимое ощущение свободы.

— В тебе есть загадка, Триш. Ты интригуешь.

— Я-то? Чепуха. Проще не бывает. — Она не могла понять, почему вдруг ей стало весело, и попыталась сосредоточиться на деле. — Но подожди, мы же говорим о Ники Бэгшот, а не обо мне. Что случилось в полицейском участке?

— Триш, — серьезно сказал он, ставя кружку на пол и с удовольствием вытягивая свои длинные ноги на ее низком диване, — послушай меня.

— Я слушаю. Что случилось?

— Я знаю, как ты расстраиваешься, когда люди, в которых ты веришь, на самом деле тебя обманывают.

— И что? — спросила она, удивленная, что он это заметил.

— А то, что я хочу предостеречь тебя: невиновность Ники может быть не такой уж бесспорной, как ты думаешь.

— Почему? — спросила она после долгого молчания, размышляя о синяках, червяках и о различных причинах, по которым Ники могла покрывать Роберта. Наиболее очевидный ответ — у них роман, но ей трудно было поверить, что такая молодая девушка, как Ники, захочет спать с мужчиной почти на двадцать лет ее старше.

— По двум совершенно разным причинам, — объяснял тем временем Джордж. — Они абсолютно не связаны друг с другом, но по отдельности вызывают тревогу.

— Хорошо. Ты меня предупредил. Я готова слушать. Что за причины?

— Первая — Ники призналась, что она эпилептик.

— Понятно, но я не понимаю, как это может превратить ее в педофила или убийцу, — почти с облегчением сказала Триш.

— Она что-то говорила тебе про педофилию? — резко, с подозрением спросил он.

— Ники? Мне? Нет, конечно нет. С чего бы?

— Тогда почему ты об этом упомянула?

— Ну ладно, Джордж! Чего ты прицепился? Мы все в первую очередь боимся этого. И вообще, по тому, как меня вчера допрашивала полиция, было совершенно ясно: они убеждены, что тут не обошлось без педофилии.

— Они допрашивали тебя? — В его голосе прозвучало такое возмущение, что Триш, несмотря ни на что, невольно улыбнулась. Она обеими руками взъерошила волосы, чтобы они топорщились еще более решительно, чем обычно.

— А почему нет? Это было ужасно, но я понимаю, что им пришлось.

— Триш, — сказал он, поднимая свою кружку, — ты была готова привлечь меня к помощи человеку, которого едва знаешь. Почему ты не позвонила мне, когда они навалились на тебя?

— Потому что, в отличие от бедной Ники, я знаю, как все это происходит, знаю свои права и знаю, как защититься. И так или иначе, меня не арестовали. Если бы это случилось, вероятно, я бы тебе позвонила.

— Надеюсь. — Он отпил чаю и снова поставил кружку на пол рядом со своей ногой. Выпрямившись и опять посмотрев на Триш, он улыбнулся. И эта улыбка решительно отличалась от сдержанной официально-любезной улыбки, которой он встречал Триш во время их совещаний в конторе. — Мне больно думать, что тебе пришлось противостоять им в одиночку.

— Я справилась.

— Ладно. Но если это случится снова — когда угодно, — немедленно звони мне. Во всяком случае, это неожиданное заявление Ники об эпилепсии по-другому освещает ее возможную ответственность за происшедшее.

— Я все равно не понимаю, каким образом.

— Не надо на меня злиться, Триш, — сказал он, наблюдая за ней так, словно она была опасной и плохо отлаженной машиной, которая в любой момент может взорваться. — Глупо игнорировать факты. Во-первых, она ото всех это скрывала.

— Кроме тебя. Как тебе удалось добиться признания?

— Это моя работа, Триш. С первой минуты мне стало ясно, что девушку что-то тяготит и она жаждет сделать признание. Я решил, что лучше мне узнать, в чем тут дело, прежде чем этим займется полиция. Даже они в конце концов до этого доходят. Я дал ей понять, что целиком на ее стороне, что бы она ни сделала, и что все сказанное ею останется тайной. Я не уверен, поверила ли она мне, но выложила все о своих приступах, бедняжка. — Он минуту помолчал, а потом добавил: — Ты была права, Триш — она абсолютно одинока.