Виль Липатов - Повесть без начала, сюжета и конца...

• Название: Повесть без начала, сюжета и конца...
• Автор: Виль Липатов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

Действие повести происходит в маленьком таежном поселке. Внимание автора сосредоточено на постановке сложных морально-этических проблем, решение которых зачастую сложно и неоднозначно.

---

– Симкин уже наверняка получил ответ. Можешь снять копию,– сказал Сергей Вадимович, одновременно с этим незаметно нажимая кнопку.– Прошу вас, Ирина, немедленно снять копию.

– Сию минуту, Сергей Вадимович, но…

– На любой бумаге!

В просторном кабинете от деревьев в палисаднике, заснеженных и тесно растущих, было сравнительно темно, и это мешало бы, но настольное стекло блестело, да и белые стены кабинета, покрашенные так по желанию Сергея Вадимовича, отражали мягкий свет. За несколько минут, напряженно наблюдая за мужем, Нина Александровна поняла, что Сергей Вадимович нисколько не менялся в служебном кабинете по сравнению с родным домом. Ничего иного, впрочем, она не ожидала.

– Можно найти Симкина? – попросила она и не успела передохнуть, как на пороге снова возникли длинные ноги и белокурые прямые волосы до плеч.

– Найти Симкина, но так, чтобы он не знал, что его ищут,– приказал муж.– Срочно!

– Сию секунду, Сергей Вадимович.

Нина Александровна подумала, что, может быть, защитой мужа от изнуряющих темпов XX века, от всей этой свистопляски как раз и были легкомысленные морщины на лбу, несерьезность, фатоватость, старательно подчеркиваемое якобы наплевательское отношение ко всему сущему на свете. Сергей Вадимович и сидел-то в кресле бочком, неосновательно, словно хотел сказать: «Велика важность-работа! Вот посидим немноо-о-о-жечко да и пойдем куда глаза глядят!» Между тем вокруг мужа бурлили водовороты, дули ураганы, совершались землетрясения и взрывались небольшие атомные бомбы – в многочисленных телефонах щелкало и что-то происходило, пол кабинета едва приметно вздрагивал, так как за стеной конторы, во дворе, работал трактор; пальцы Сергея Вадимовича, лежащие на холодном стекле, вибрировали… Сотни человек в Таежном, на сплавучастках и плотбищах, в райцентре и областном городе были связаны прочными нитями с кабинетом Сергея Вадимовича и с его легкомысленной улыбкой… «Этого еще не хватало,– подумала Нина Александровна.– Черт знает как плохи дела!»

Легкий, как поролон, несерьезный, как актер-трагик, разглагольствующий в ресторане, сидел за столом Сергей Вадимович и смотрел на Нину Александровну клоунскими глазами.

– Симкин – ого-го! – сказал он.– Христос!

– Товарищ Симкин находится в мехмастерских, через полчаса уйдет, его можно перехватить на территории, но надо торопиться,– на ходу доложила секретарша Ирина, по-прежнему раскачиваясь и виляя бедрами.– У Симкина завтра отгул, механик сказал, что Симкин уже немножечко…

– Айн момент, Ирина! – остановил стремительную секретаршу муж и повернул голову на короткой шее к Нине Александровне.– Пардон, старушка, но мне надо съесть нечто обволакивающее: пробил торжественный час! Гоните мой термос с рисовым отваром, Ирина! Будем сплоченными рядами бороться с язвочкой… А ты, мать моя, вали-ка к Симкину, пока он не надрался до непроходимой божественности…

Термос с рисовым отваром был очередной уступкой домработницы Вероники, и Нина Александровна поднялась:

– Да, мне надо шагать… До вечера, Сергей.

Мощные современные механические мастерские Таежнинской сплавной конторы находились на берегу реки, со всех сторон были обнесены высоким, тюремного типа забором, а в проходной сидел старик в таком огромном тулупе, словно старика не было; правда, возле тулупа стояло ружье, и по нему можно было заключить, что в тулупе есть человек. Он поднялся, сделав вид, что не узнает Нину Александровну, долго выглядывал из-за шерсти одним глазом, затем пророкотал:

– Войди, учительша.

Огромный двор механических мастерских напоминал что-то космическое, абстрактное, непривычное для нормального человека: снега здесь не было, измельченная гусеницами тракторов в пыль снежно-желтая земля была похожа на вулканическую породу, воронки и холмики казались кратерами; искалеченный металл лежал повсюду – торчал, распластывался и закруглялся; над всем этим хаосом висел победительный или конвульсивный гул моторов, отремонтированных или пришедших в негодность… Хорошо разбираясь в топографии лунной поверхности, Нина Александровна все-таки осторожно продвигалась по двору мехмастерских, держа путь к самому большому зданию, где после ремонта производили сборку моторов катеров, тракторов и автомобилей.

Ее все здесь узнавали. Конечно, Нине Александровне было далеко до Серафимы Иосифовны Садовской, которая могла себе позволить разгуливать по двору мехмастерских с папиросой «Беломорканал» в зубах, не обращая внимания на метровой высоты буквы: «Курить воспрещается! Штраф 10 руб.» – но и Нина Александровна не чувствовала себя чужой: ремонтники, что трудились под открытым небом, первыми здоровались с ней и хорошо улыбались, девчонки конторского вида, бегающие по двору с бумагами в руках, в накинутых на плечи пальто, смотрели на жену главного механика без особой ненависти, так как не могли ей завидовать – для них Сергей Вадимович был пожилым человеком, а оделась Нина Александровна сегодня достаточно просто: платочек-то был блекленький.

Старшина катера, на котором разъезжал главный механик сплавконторы С. В. Ларин, Евгений Валентинович Симкин, на зимнее время превратившийся в разнорабочего, находился действительно в самом большом помещении «хозяйства» Сергея Вадимовича; был ли он под мухой, понять Нина Александровна еще не могла, но сразу повела себя с ним так, словно симкинское состояние никакого отношения к делу не имело.

– Товарищ Симкин, нельзя ли вас на минуточку?

– Почему нельзя? Можно… Привет, Нина Александровна!

– Здравствуйте, Симкин.

Старшина-разнорабочий наверняка был под газом, коли позволил себе так легко и панибратски поздороваться с Ниной Александровной, у которой только в прошлом году кончил девятый класс вечерней школы. Правда, учился он прилично, занятия пропускал редко, в особенном внимании не нуждался, но сейчас должен был бы держать себя построже. Фамильярность симкинского «привет, Нина Александровна!» можно было объяснить и его положением разнорабочего – только очень волевые и умные старшины катеров сравнительно легко переносили «превращение из богов в разнорабочих», как выразился однажды Сергей Вадимович.

Это на самом деле был трудный переход – превратиться на всю зиму из старшины катера в разнорабочего! Даже Нина Александровна, родившаяся и выросшая на Оби, до сих пор не могла освободиться от трепета перед капитанами пароходов и старшинами катеров. В краю, где «всего девять месяцев зима, но зато три месяца – лето», где зимой на самолет достать билет почти невозможно, а о постройке железной дороги до Таежного только ведутся разговоры, капитаны пароходов и старшины катеров до сих пор были овеяны дымкой романтики.

– Ваша жалоба рассмотрена, товарищ Симкин,– подчеркнуто сухо произнесла Нина Александровна и протянула старшине-разнорабочему лист бумаги с грифом «Депутат районного Совета депутатов трудящихся Таежнинского райсовета Нина Александровна Савицкая», на который она приклеила копию ответа мужа.– Вот, пожалуйста.

– Мало наказали бухгалтера,– сказал Симкин, небрежно перегибая хорошую плотную бумагу.– За такое дело надо бы увольнять с работы. Надо!… Я просто не знаю, что еще можно производить над такими хреновыми бухгалтерами…

Внешне Евгений Валентинович Симкин выглядел оригинально – длинное лицо, близко поставленные глаза, всегда удивленный вид и сутулая спина.

– Вы правы,– сказала Нина Александровна.– Вы правы, но я не думаю, что за одну промашку надо снимать с человека кожу…

– А кого же увольнять, если не бухгалтеров? – удивился Симкин.– Цельный день дурака валяют, сидят на бархатных тряпочках да про погоду балаболят… А рабочий человек – без копейки. Так кого же увольнять-то, как не ихнего брата?

И выпил-то Симкин, наверное, оттого, что превратился из старшины катера под номером 33 в разнорабочего. А каким роскошным мужчиной сделается Симкин, как только с верховьев Оби подует влажный ветер, пахнущий снегом и корой оттаивающих осокорей! Какие там бухгалтера мехмастерских – он собственной любимой жены не будет замечать, так как все-все на земле превратится для него в зеленый плес перед стеклом ходовой рубки да в гул двух мощных моторов. Как поголубеют глаза старшины, как широко развернутся плечи, окрепнет голос и как быстро исчезнут из речи нарымские древние словечки! О, благословенная «тридцатьтрешка»! Без тебя разнорабочий Женька Симкин только за первые двадцать пять зимних дней успел четырежды захворать – грипп, обыкновенная простуда и два чирия на шее,– а за время всей навигации Евгений Валентинович Симкин ни разу даже не чихнул…

– Вот уж никогда не думала, товарищ Симкин, что вы способны на демагогию! – сказала Нина Александровна и приблизилась к старшине на опасное для него расстояние, когда можно было уловить запах водки.– И не предполагала, что вы такой мелочный… Разве вы не знаете, что у бухгалтера Григорьева болен сын? И разве не вы мне однажды сказали после уроков: «Хоть в пекло, лишь бы не в канцелярии штаны просиживать!»?– Она огорченно махнула рукой.– Эх, Евгений, Евгений! – И в школьные времена и в рубке катера Симкин откровенно нравился Нине Александровне.– Надо кончить курсы токарей, чтобы устроить себе человеческую жизнь в ледовое время,– сказала она и помолчала.– Разленился, успокоился, остановился. Сам страдает и Лину мучает… А.как же ей не печалиться, если муж… Ну кто пьет в рабочее время!