Виль Липатов - Повесть без начала, сюжета и конца...

• Название: Повесть без начала, сюжета и конца...
• Автор: Виль Липатов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

Действие повести происходит в маленьком таежном поселке. Внимание автора сосредоточено на постановке сложных морально-этических проблем, решение которых зачастую сложно и неоднозначно.

---

Звезды пауками сидели на выгнутом небе, луна настороженно висела над стрехой парикмахерской, повсюду раздавался скрип, скрип, скрип – вся ночь была обнесена скрипом, точно высоким частоколом…

Вернувшись домой, Нина Александровна с отвращением, как чешую, содрала с себя сверхмодный английский костюм, бросила его в угол шкафа. Стамесов, новый дом, Сергей Вадимович, шофер в парикмахерском кресле, похожий на мужа, а главное… Она усмехнулась, голосом домработницы Вероники вслух сказала:

– Этого еще мне тут не хватало!

Ну, а ежели серьезно? Отчего муж в рекордно короткий срок сделался кинокрасавцем? От круглосуточной напряженной работы, от борьбы за новый дом или от любви к жене, то бишь Нине Александровне Савицкой? Кстати, что случилось с Сергеем Вадимовичем, если он в домашней обстановке теперь редко бывает серьезным – все ерничает и шутит, легкомысленно хохочет и старается казаться до предела фатоватым?…

Между тем Нина Александровна, поглядывая на себя в зеркало, тщательно готовилась к встрече с домработницей Вероникой, которая на кухне ожесточенно гремела посудой – опять бунтовала, угрожая уйти к англичанке Зиминой, так как по Таежному разнесся слух – дом отдают Булгакову, распущенный, несомненно, самим Булгаковым в связи с приездом Стамесова. Поэтому вчера вечером Вероника ушла из дому на полчаса раньше обычного, сегодняшним утром с Ниной Александровной не разговаривала, а отдельно завтракающему в кухне Борьке (сын уходил в школу позже Сергея Вадимовича) заявила: «Чего расселся, как барин? Можешь сам налить молоко – руки не отсохнут! Ишь какой интеллигентный!»

Когда Нина Александровна с холодным лицом вошла в кухню, домработница Вероника немедленно включила на полную мощность собственный транзистор «ВЭФ-201», настроенный на «Маяк», и он так заорал, что у Нины Александровны закололо в ушах. Тем не менее она взяла себя в руки – чего не сделаешь для домработницы! – и вежливо проговорила:

– Добрый вечер, Вероника.

И первое мгновенье – никакого отклика, потом беззвучное шевеление алых губ, саркастический взгляд и наконец откровенно хамская улыбка: ну чего приперлась сюда? При случае Вероника материлась виртуозно, смачно, никого не стесняясь, и сейчас в ее глазах можно было прочесть столько нецензурных слов, что их хватило бы на бригаду сплавконторских грузчиков.

– Вам пора в школу, Вероника,– сухо напомнила Нина Александровна.– Без пятнадцати семь.

После этого произошло что-то непонятное: домработница выключила транзистор, села на стул и по-бабьи подперла рукой круглый подбородок.

– Как бы я замуж не вышла! – после сосредоточенной паузы озабоченно сказала Вероника.– Валерка мне проходу не дает, а получает триста и другими бабами не интересуется… Говорит: «Помогу выучиться в институте». Что вы мне посоветуете, Нина Александровна?

Вот тебе и уход к англичанке Зиминой! Вероника вообще поражала Нину Александровну неожиданностями, а тут рассмешила, так как несколько дней назад о том же Валерке говорила презрительно: «На кой он мне нужен, молокосос-то! Ему же двадцать пять лет и некультурный – вилку не умеет держать». А вот сегодня обстановка так резко переменилась, что Нине Александровне пришлось надолго задуматься, чтобы вспомнить Валерку – одного из бесчисленных поклонников Вероники. А как же! За всю жизнь вокруг Нины Александровны не было столько ухаживающих за нею мужчин, сколько образовалось вокруг Вероники за неполный год. Кто только не приударял за ней – от главного инженера сплавконторы до монтера, который чинил в их доме электроприборы.

– Так чего же мне делать? – требовательно переспросила Вероника.– Вы, Нина Александровна, умная, ловкая, вот и посоветуйте.

Ну не хамство ли?! Да за одно словечко «ловкая» Нина Александровна от другой женщины оставила бы мокрое место, а вот сейчас терпеливо промолчала и даже вспомнила Валерку – длинного и прямого, как оглобля, парня, по субботам всегда слегка пьяненького, добродушного и ясноглазого. Понятно, что слесарю Валерке, уроженцу Таежного, должна была нравиться Вероника – этакая копия картины Кустодиева «Красавица». О, сколько упругой плоти и соблазнительных ямочек носила на себе домработница Вероника!

– Я бы не вышла за Валерия,– обстоятельно сказала Нина Александровна, подстраиваясь под задумчивую озабоченность Вероники.– В школе он учился плохо, да и вообще, по-моему, глупый.

– А триста рублей! – быстро возразила Вероника.– Он больше всех слесарей зарабатывает.

– Да разве в деньгах счастье, Вероника? Валерка вам ничего не даст – он скучный и неинтересный человек.

Нина Александровна не успела закончить последнюю фразу, как на лице Вероники появилось по-девчоночьи лукавое выражение, а глаза сделались фальшиво-глуповатыми.

– Ка-а-а-а-кая хитрень-кая! – протянула Вероника.– А ваш-то Сергей Вадимович-то, он, что ли, умнее вас? От него только и слыхать, что кубометры да кубометры. А получает он небось не триста, а все четыреста… Ой, Нина Алекса-а-ан-дровна, я ведь точненько опаздываю!…

И убежала, а Нина Александровна осторожно присела на табуретку, все еще теплую от необъятного Вероникиного зада… Конечно, в Таежном не одна Вероника поддерживала сплетню о том, что Нина Александровна Савицкая не захотела жить с первым мужем потому, что он, рядовой врач, мало зарабатывал и был в десять раз глупее и несамостоятельнее (поселковое словечко!) жены, но она еще ни от кого не слышала, что Сергей Вадимович тоже скучный и неумный.

Нина Александровна довольно долго сидела на высокой табуретке, думая, вспоминая, сравнивая, и, наверное, поэтому решила больше не откладывать в долгий ящик дело, которое она задумала еще в тот день, когда расправилась с физкультурником Мышицей. С юмором называя задуманное «следственным экспериментом», она решила провести его сейчас же, немедленно, так как обстановка для «следственного эксперимента» складывалась благоприятно: Борька смотрел в десятый раз кинофильм «Белое солнце пустыни», Сергей Вадимович сидел на заседании партийного бюро, а у нее самой образовался сравнительно свободный вечер, как всегда бывало перед четвергом.

Пахло в кухне жареной картошкой с салом – любимая еда Сергея Вадимовича,– единственное окно казалось синим до черноты, слышались по-зимнему легкие и одновременно усталые шаги прохожих, возвращающихся с работы. Тишина была такая, что даже сквозь двойные рамы слышался гул далекой электростанции, морозный треск льда на реке, и Нина Александровна вороватым движением включила транзистор домработницы, что делала всегда, когда Вероника отсутствовала, а Нине Александровне приходилось вести домашнее хозяйство – готовить, мыть посуду и гладить мужнины рубашки, что регулярно происходило по средам, субботам и воскресеньям. Нина Александровна как-то рассказывала литераторше Люции Стефановне о том, что музыкальное и политическое образование она частично получает на кухне с помощью транзистора Вероники. Сейчас настроенный на «Маяк» транзистор запел такое:

Каждый человек нам интересен,
Каждый человек нам нужен…

Невыглаженная рубашка и нестиранное белье Сергея Вадимовича лежали в специальных ящиках, устроенных под кухонным столом, смастерил их бесплатно столяр – очередной поклонник Вероники. Оказалось, что домработница, в сущности, трудилась отлично: грязного белья было мало, однако невыглаженная рубашка и пара нестираных носков Сергея Вадимовича все-таки нашлись. Стараясь не вспоминать надрывные слова Люции Стефановны: «О, если бы ты знала, как иногда хочется выстирать мужские носки!» – Нина Александровна вынула из другого ящика небольшой таз, стиральный порошок и, держа носки мужа на отлете – в почти вытянутой руке,– тщательно прислушивалась к собственным переживаниям: что происходит с ней, когда она собирается стирать не просто носки, а носки мужа и, надо думать, любимого человека? «Дура!» – обругала она себя и. бросив носки в таз, залив их теплой водой, начала делать неторопливые, рациональные и обдуманные движения. Нина Александровна знала, что делать быстро – это медленно совершать непрерывные действия. Стирка белья для нее, недавней бедной студентки, а потом начинающей преподавательницы, была привычным, изученным, хотя и малоприятным делом, и через несколько минут синтетические носки Сергея Вадимовича висели на бельевой веревке.

Нина Александровна вдруг забавно выпятила нижнюю губу… Ба-а-а-тюшки мои, люди добрые, научите, что делать с выстиранными мужниными носками? Если оставить их висящими на веревке, часа через три в «большую» комнату ввалится Вероника, подбоченившись, поставит вопрос ребром: «Вам что, Нина Александровна, не нравится, как я стираю? Не нравится! Да! Так у Зиминых я буду жить в отдельной комнате!» Если же носки выбросить на помойку, то не позже чем через три дня Вероника поднимет страшную панику: «Это-о-о легче всего-о-о-о подумать, что я во-о-о-о-рую ваши носки! Вы в чем угодно меня можете обвинить, но я это дело так не оставлю! У меня милиция вся-я-я-я знакомая… Не одни вы честные люди!» А?!