Аркадий Бухов - Жуки на булавках

• Название: Жуки на булавках
• Автор: Аркадий Бухов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1971

В сборник вошли ранние рассказы 1912–1918 гг. и рассказы 1928–1936 гг., а также рассказы из журналов и газет.

---

Он подошел к стене, неуверенным движением засунул палец под обои и потянул к себе. Под оторванным куском оказалось какое-то серое, мутное пятно, мало гармонировавшее с цветом мебели.

– Ишь ты – самодовольно ухмыльнулся Анисьин муж. – Обои… Их ткнешь, а они рвутся… И чего это господа не купят… Ерунду, господин, покупали… Бумагу-то…

Через несколько минут Анисьин муж влез с сапогами на постель и стал прибивать к косяку большой, дугообразной формы, гвоздь.

– Это я для себя, – обернулся он, – прибивать буду проволоку-то, так придержаться… Три рубля одно, а голова другое… Упадешь, разобьешься…

– Хорошо, – уныло сказал я, искоса поглядывая на трещину в косяке, – прибивайте там…

Прибив гвоздь, он вымерил расстояние рукой до потолка и сказал, что пойдет ужинать.

– Завтра уж приду… Только лестницу не убирайте, а то спять ставить… Лестница-то никого за руки не хватает…

– Ничего… Ничего, – нерешительно бросил я, – подмести только попрошу…

– Не стоит, – миролюбиво предложил он, – завтра приду, опять насорю… Тоже ведь, электричество…

III

Назавтра Анисьин муж не пришел. Приходила сама Анисья и просила рубль задатка.

– Он сам-то смирный, – таинственно пояснила она кухарке, – выспится и придет… Ничего, говорит, не сгорят без меня…

Зато на другой день он пришел еще раньше, хмурый и, по-видимому, с твердым намерением окончить работу.

– Спать-то не помешаю? – хмуро спросил он меня, кидая молоток на пол, – прощения просим…

– Почему вы вчера не пришли? – недовольно ответил я.

– Вчера, чего вчера… Вчера не сегодня… – неопределенно ответил он, – сегодня и доделаю… Мудреная штука…

– Так вы уж кончайте скорей, – кисло проворчал я, – надоело.

– Самому надоело, – кивнул он, – тоже навязали… Можно сказать, с ножом к горлу…

– Монтер вы, поэтому и позвали…

– И звали бы монтеров, – огрызнулся Анисьин муж, – звали бы, коли они уж так нравятся… Им и делать-то больше нечего…

– Как зачем? – приподнялся я с постели, – да вы проводить-то умеете?

– Велика штука… Проволоку навертел, гвоздей натыкал… Что звонок, что лампа…

– Да вы сами-то, – дрожащим голосом спросил я, – монтер?

– Я-то?..

– Ну да, вы…

– Мы слесарь… Мебелишку тоже, если где перенести… рабочему человеку пить, есть хочется… Зовут – идешь…

– А проводить-то… электричество-то, – вскочил я с постели, – вы умеете?.. Вы когда-нибудь проводили? А, проводили?..

– Ну, нет… – спокойно ответил он, – чего же тут… Подумаешь, труд большой… Гвоздь вбил, кнопку прибил… Оно, чай, не керосин, само горит…

– Идите вон, – сдержанно сказал я, – подите к черту… Вы слышите?..

Анисьин муж молча собрал инструменты, дружелюбно посмотрел и улыбнулся.

– Бабы все… Анисья да девушка ваша… Иди, говорит, да иди… Не маленький, сумеешь!.. Тут Анисья с монтером одним путалась, так я присмотрелся… Может, комодишко гам какой пообкрасить? Ну, пойду… Прощения просим…

IV

Через два часа у меня в комнате веселились четыре монтера. Ходили по столу, сваливали с этажерки книги, рассказывали друг другу профессиональные новости.

– Иди, милый, – ласково позвала меня жена в соседнюю комнату, – вот видишь, родной… Какой ты у меня глупый… Сам работаешь, а копейки своей не бережешь… Позвал монтеров дорогих… А Анисьина мужа выгнал… Дал бы ему трешницу…

– Милая моя, – тихо сказал я. – Анисьин муж – слесарь… Понимаешь – слесарь…

– Не может быть, – возмущенно отозвалась она, – как же это… Какой негодяй…

Она негодующе прошлась по комнате и, побарабанив пальцами по подоконнику, обернулась ко мне.

– Нет, ты знаешь, какой подлец, – обиженно сказала она, – зову я его на прошлой неделе кровать починить… Он отвертел ножку, матрац расковырял, а потом извинения попросил… Простите, говорит, барыня… Какой я слесарь… Вот если, говорит, электричество провести, так через Анисью скажите – приду… Ну, а ты знаешь, – я не такая, как все жены… Я твоей лишней копейки не истрачу…

1915

Яд доброты

В первый вечер нашего знакомства Шванин спросил меня, почему я сегодня в черном галстуке.

– А так просто. Забыл купить.

– А вы любите темно-зеленые с золотистым оттенком?

– Темно-зеленые? – праздно спросил я, не желая придавать его вопросу острое значение. – Очень. В них есть что-то.

– Ну, так у вас завтра будет такой галстук. Ни больше, ни меньше как темно-зеленый… И именно я, если разрешите, преподнесу вам его.

Он торжествующе посмотрел на меня и, не дожидаясь благодарности, отошел в сторону. На другой день посыльный принес мне шванинский подарок; а когда следующий раз я надел его и пошел в гости к знакомым, где был и Шванин, я понял, что сделал непростительную ошибку. Увидев меня, Шванин отвел в сторону хозяина дома, позвал меня и, похлопав пальцами по галстуку, спросил;

– Каково?

– Что? – удивленно спросил хозяин, поглядывая на нас обоих.

– Галстучек-то? Каков?

– Да, галстук, – неопределенно бросил хозяин, – зеленый, кажется…

– Не в том дело, что зеленый, а как приобретен-то… Я ведь подарил. Три часа в магазине рылся…

Я немного смутился.

– Я и забыл вас поблагодарить…

– Что тут благодарность… Приказчики, можно сказать, с ног сбились… Еле нашли такой…

Через несколько минут ко мне подошел какой-то малознакомый человек и деловито попросил:

– Можно вас к свету? Вот сюда немного… Ага, хорошо… Мне сегодня Шванин с утра звонками надоел: приходите, говорит, посмотреть, какой я ему галстушонок закатил… Ничего себе…

– Мерси, очень…

За картами Шванин пришел из другой комнаты и перебил кому-то хороший ход.

– Играет? – по-отечески, шутливо спросил он, обращаясь к кому-то, обо мне, – а на галстук и внимания никакого… А я-то, старый дурак… Четыре магазина обегал… Приказчики…

– Нет, что вы, что вы… Я очень благодарен…

– Я так, к слову…

Когда все расходились и толпились в передней, разыскивая калоши, Шванин вернулся с лестницы и, пожимая мне руку, предупредил:

– Вы его пальтецом прикройте, а то сверху еще чего, пожалуй… он нежный…

– О ком это вы так заботитесь? – с улыбкой спросила какая-то дама в капоре.

– Да вот галстучек ему подарил, а он человек молодой, неосторожный…

– А покажите-ка ваш знаменитый галстук… Ничего, милый… У вас есть вкус, Шванин…

– Ну, еще бы… Четыре магазина… Три часа… Все приказчики…

Галстук я подарил швейцару. О Шванине почти забыл.

* * *

Встретил его только вчера. Шел по улице и думал, что в такую ночь ужасно тяжело быть одному. Бродить по улицам надоело, а дома была скука, темные обои и два книжных шкафа с намозолившими глаза корешками переплетов.

– Алексей Сергеич! Вы? Куда это?

Я оглянулся и увидел Шванина.

– Здравствуйте. Так брожу. Хмуро что-то на душе…

– Ай, бездомник, бездомник. В такую ночь домой бежать надо, к близким… Ночь-то какая…

– Да у меня никого нет. Дома тоскливо, одиноко… Приду – сейчас же спать лягу…

– Спать? Вы? Сегодня? Да я сейчас не знаю, что сделаю, если вы не пойдете ко мне…

– Ну, что вы, право…

– Он еще думает, как бы обидеть человека… Да допущу ли я, чтобы человек один ходил здесь, когда… Извозчик, Спасская… Тридцать копеек…

Дома шванинская доброта, как вода у мельницы, пробила все плотины человеческой холодности и хлынула наружу неудержимым потоком.

– Ну, съешьте вот этот кусочек, – с дрожью в голосе говорил он, выковыривая какой-то ломтик ветчины, – ну, ради вашей молодости… Ну, я прошу…

Я ел во имя моей молодости, ради счастья шванинских детей, за грядущее счастье родины, пил кислый портвейн и затхлую мадеру за здоровье восемнадцати отсутствующих и незнакомых мне сослуживцев Шванина.

Только когда последний кусочек кулича беспомощно задержался в моей руке, не имея возможности протолкнуться через чем-то набитый рот, Шванин закидал меня сочувственными, соболезнующими вопросами.

– Скверная, говорите, комната? Холодная?

– Вода замерзает. Думаю сменить.

– И скучно одному?

– Бывает. Редко, а все-таки бывает…

– Как жалко… Такой молодой, и уже… И скверно возвращаться одному?

– Да, неважно… Ну-с я пошел… Очень вам благода…

– Что? Уходить? И вы думаете, что в такую ночь я…

Через полчаса бесплодной борьбы с неиссякаемой добротой отзывчивого человека мне пришлось остаться ночевать у Шванина. Ночью он четыре раза осторожно заглядывал в отведенную мне комнату и шепотом справлялся:

– Спите?

– Нет, а что? В чем дело?

– Может, попить хотите, – так вот тут, на столике… Может, вам свет мешает?..

– Не беспокойтесь, очень хорошо…

– Я все-таки прицеплю еще газетку к занавеске… Глаза молодые – они ночью темноту любят…

Когда я вернулся домой и стал переодеваться, в кармане пиджака что-то зашуршало. Я вскрыл конверт и изумленно вынул оттуда деньги.