Фридрих Незнанский - Убить ворона

• Название: Убить ворона
• Автор: Фридрих Незнанский
• Жанр: Детектив

В одном из городов Сибири на стадион, полный зрителей, спустя всего несколько минут после взлета упал огромный грузовой самолет `Антей`. Погибли сотни людей, экипаж сгорел заживо… Расследование поручается Александру Борисовичу Турецкому, который приходит к выводу, что причины катастрофы кроются в перевозимом на борту самолета грузе – двух истребителях, предназначенных для продажи за рубеж. Но как всегда, главный вопрос состоит в том, кому это выгодно…

---

Дед вытер старческими руками увлажнившиеся глаза.

– А в тот день, – он понизил голос, сдерживая подступивший комок к горлу, – она-то идти на стадион не хотела. Это я все. Я виноват во всем. Она уже дня три как лежала. Здоровье-то у нас теперь никакое. Чуть что, и лежишь несколько дней. Головокружение, слабость. Эти магнитные бури, будь им неладно. Да что бури? Небольшой ветерок уже для нас стариков как ураган. Так вот она лежала и не собиралась… А только через это все и получилось…

Дед жалобно засопел и полез в старый шкаф. Он достал оттуда фарфоровую кошку-копилку.

– Все через это и получилось, – повторил он снова и, сильно сжав в руках копилку, угрожающе потряс ею над головой. – Я-то по выходным иногда позволял себе пропустить стаканчик-другой. А старуха-то моя в этом деле строгая была. С первых дней совместного жительства меня за это дело гоняла. Бывало, и врезать могла. Рука-то у нее по молодости тяжелая была. И домой не пускала. В подъезде не раз ночевал. И в вытрезвитель сдавала. Но я тоже не лыком шит.

Он слабо погрозил женщине на траурной фотографии.

– Денег-то она мне не давала. А зарплату всегда до копеечки, значит, забирала. Или в магазин если пошлет, то все под расчет. И за каждую копейку приди и отчитайся. Все у нее под контролем было, но я выход нашел. Она все копила, все мелочь складывала. На черный день. Научена была войной. Вот в эту самую копилочку и бросала. А я-то нашел, как ножичком туда залезать можно да монетку-другую и поддеть.

Старик для наглядности и показа своей изобретательности взял ножик и проделал эту нехитрую операцию перед Турецким. Достав несколько монет из копилки, он положил их перед Александром Борисовичем. Потом на пару секунд задумался и бросил эти монетки обратно в копилку. Взял копилку в руки, какое-то время подержал ее в руках, не зная, что с ней сделать, а потом вдруг тихо, с отчаянной безысходностью произнес:

– Через это, значит, все и получилось.

Турецкий сочувственно сжал руку старику. Тот растерянно улыбнулся. Александр Борисович нетерпеливо посмотрел на траурную фотографию. Пока старик говорил все про старуху, Турецкий все ждал, когда тот, наконец, перейдет к другому погибшему, который был запечатлен рядом с женщиной на фотографии.

– Так она с кем-то из родственников погибла? – не выдержал Турецкий, видя, что старик все никак не говорит про второго погибшего – с фотографии.

– С каким еще родственником?

– Ну не знаю, кто это у вас тут? – Турецкий показал на фотографию.

– Так это ж я! – оторопел старик. – Не признал, что ли?

Турецкий изумленно вгляделся в фотографию и действительно узнал в мужчине на фотографии сидевшего перед ним старика, но только молодого. Надо сказать, что это было не очень сложно, да еще такому следователю, как Турецкий, – с его наметанным взглядом на лица. Но Турецкий совсем не ожидал того, чтобы живой человек обвязал свою фотографию траурной ленточкой.

– Неужели не было другой фотографии? Где она одна? Или хотя бы обрезали себя от нее, – невольно вырвалось у Турецкого.

– Почему не было? Были… Ты вот говоришь, обрезать. А ты знаешь, что такое прожить вместе пятьдесят девять лет? Да войну, да голод, да семерых детей вырастить? – Он хотел еще что-то сказать, но только обреченно махнул рукой. – Это я ее угробил. И сам с ней вместе… Так что уже все у меня. Все кончилось. И жизнь вся вместе со старухой… Все!

Старик еще раз взглянул на копилку… И вдруг размахнулся и со всей силы хватил копилкой об пол. Фарфоровая кошечка разлетелась на мелкие кусочки. Большое количество монет рассыпалось по всей комнате. Дед сразу сник. Долго в растерянности стоял он посередине комнаты, беспомощно переводя взгляд с монеты на монету.

Турецкий надевал в прихожей пальто. Старик не провожал его. Казалось, что он и вовсе забыл о следователе. По крайней мере, в этот момент тот его уже не интересовал.

Турецкий выглянул из прихожей в комнату, чтобы попрощаться с дедом, и замер от неожиданности. Старик, кряхтя от своей немощи, подметал веником рассыпавшуюся мелочь. Собрав ее, наконец, всю в совок, он беспомощно огляделся по сторонам, не зная, что с ней делать. Плечи его затряслись от судорожных рыданий, он жалобно всхлипнул. Еще раз взглянул на мелочь на совке, а потом прошел мимо стоявшего в прихожей Турецкого на кухню и высыпал деньги в находившееся там мусорное ведро.

Глава 10. ЗАРПЛАТА

Леонид Аркадьевич Сосновский вот уже больше часа изучал кафельный пол Бутырской тюрьмы. Настроение у Леонида Аркадьевича было сумрачное. В этот час можно было бы пролистать несколько дел, посмотреть бюллетени Верховного Суда, просто, наконец, обдумать обстоятельства сегодняшнего дня, но мысль адвоката вязко путалась – Сосновский сидел раздраженный на себя, чувствуя нарастающую боль в висках. «Давление падает, – констатировал он про себя, – хорошо бы кофе. Кажется, успел бы». Только благая мысль о кофе посетила Леонида Аркадьевича, как подошедший контролер сообщил о готовности Чиркова к разговору.

– Думаю, что глоток кофе не существенно задержит меня, – сообщил адвокат контролеру с обидой в голосе, как будто тот был виноват за напрасное ожидание, за давление, за рябящий в глазах кафель. – Извините, гипотония.

Сосновский раскрыл термос и налил пахучего кофе в пластиковый стакан.

– А, Леонид Аркадьевич, как ваше драгоценное? – оживленно спросил кто-то.

Сосновский обернулся – по коридору тюрьмы шел следователь Болотов.

– Благодарствуйте, скверно.

– Да что такое?

– Давление одолевает. Что нынче с погодой? Это же жить нельзя. Чем так жить, так лучше вообще не жить. Какой с утра буран был!…

– Ничего, не унывайте, – оптимистически поддержал его Болотов, – увидите Чирка, он вас повеселит. Вы ведь на свидание с ним? Через пару часиков предъявим обвинение.

– Так я ведь ордер на защиту принес, – сказал адвокат, кивнув. «Что за балбес!» – подумал он тут же. Болотов всегда казался ему натурой грубой и простоватой.

Влив в себя кофе из пластикового стаканчика, Сосновский вошел в зал, расположенный на втором этаже. Голова вроде чуток отпустила, или он уже попривык к боли. Чирков… В мыслях проворачивались привычные схемы помощи подзащитному. Очевидно, что Чиркова спасти было невозможно, но от успешного хода дела, деятельной защиты зависела не только судьба подзащитного, но и судьба защитника. Чирок был слишком заметной фигурой в преступном мире, чтобы следствие по его делу, а затем судебный процесс остались незамеченными и, что было важнее, невознагражденными. Сосновский был выбран не случайно – в нынешние времена немного найдется других таких старых, видавших виды лисов – знатоков закона и умельцев закон обойти. Сосновский с гордостью мог назвать не один десяток, казалось, вовсе провальных процессов, которые он спас. Скажем так: многие злодеи Российской Федерации должны были бы ставить свечки святому Леониду за приумножение лет и доброе здравие адвоката Сосновского, но Сосновский не был христианином, бандиты не были религиозны, так что благодарность выражалась преимущественно в валютной форме. Услуги Сосновского были достойны оплаты. Впрочем, о грядущей оплате труда Сосновский в случае с Чирковым и не помышлял. Уже лет семь он состоял у Чиркова, если можно так выразиться, на зарплате. Получал свои солидные семь тысяч долларов в месяц и в ус не дул. Надеялся, что так и пронесет. Не пронесло – теперь вот эти денежки отрабатывать придется. Мозгами искупать, изворотливостью, кровью…

Хорошо бы не свободой. Сколько известных Сосновскому адвокатов отрабатывали свои «зарплаты» тем, что таскали в тюрьму наркотики, записки с воли и вообще делали вещи, несовместимые не только со званием защитника, но и со свободой. Свободой потом и платили.

Сосновский нашел Чиркова в состоянии понятного удручения. Серые потолки кабинета и казенная масляная краска стен подавляли сознание. Казалось, пробыв в этом помещении хоть недолго, забудешь о том, что есть и еще какой-то, более просторный мир.

Для Леонида Аркадьевича визиты в Бутырку были делом столь частым, что его настроение мало переменилось. Он присел, испросив позволения заключенного, потому что считал, что вежливость не мешает никогда (она, в конце концов, тоже оплачивалась).

– Ну что, Аркадич, влип я? – с кажущейся развязностью спросил Чирков.

– Похоже на то, но не вешайте носа, – уныло ободрил его адвокат.

– Влип… – вздохнул Чирков. – Вот ведь, и не такое видывали, а тут на пустяке попался. Пионеры, видишь, подгадили. Ненавидел пионеров всю жизнь, с детства. Я знаешь что у себя на галстуке нарисовал?…

Леонид Аркадьевич сделал попытку изобразить на лице заинтересованность.

– Черепушку… Слушай, что-то меня в детство потянуло. Я беднягу легавого утопил в воспоминаниях. А впрочем, ладно, – перебил он себя. – Надо мне отсюда ноги делать, Аркадич, вот что я тебе скажу.