Брюс Стерлинг - Царица цикад

• Название: Царица цикад
• Автор: Брюс Стерлинг
• Жанр: Научная Фантастика

---

Вот какая была та ночь, когда Матка отозвала своих псов.

Происшедшее потрясло меня до такой степени, что я заболел. Мы, цикады, привыкли жить в духовном пространстве, этически эквивалентном космосу Де Ситтера, где ни одна норма поведения не может считаться законом, если она не является продуктом ничем не обусловленной свободы воли. Каждый пригожинский уровень сложности, в свою очередь, задается самосогласованной производящей функцией: Космос существует потому, что он существует; жизнь зародилась потому, что должна была зародиться; интеллект есть именно потому, что он есть. Такой подход позволял послойно нарастить целую этическую систему вокруг одного-единственного глубоко омерзительного мгновения... Так, во всяком случае, учил постгуманизм.

После моего странного, болезненного совокупления с Валерией Корстштадт я с головой ушел в размышления и в работу.

Я жил во Фроте, там у меня была студия. Не такая, конечно, большая, как кулагинские хоромы, и насквозь провонявшая противными запахами лишайников.

На исходе второго дня моей медитации ко мне явилась с визитом Аркадия Сорьенти, мой товарищ по Полиуглеродной лиге и одна из ближайших подруг Валерии. Даже в отсутствие псов между нами чувствовалась заметная напряженность. Аркадия казалась мне полной противоположностью Валерии: та была темноволосой, а Аркадия – светлой; Валерия обладала холодной элегантностью всех генетически обновленных, Аркадия же была буквально увешана хитроумными приспособлениями механистов. Наконец, Аркадию всегда переполняла какая-то ломкая напускная веселость, а Валерия находилась во власти мягкой, чуть мрачноватой меланхолии.

Я предложил моей гостье грушу с ликером: моя студия находилась слишком близко к оси, поэтому здесь нельзя было пользоваться чашками.

– Никогда еще у тебя не была, – сказала Аркадия. – Мне здесь нравится. А это что за водоросли?

– Это лишайник, – ответил я.

– Очень красивый. Какой-нибудь из твоих особых сортов?

– Они все особые, – сказал я. – Вон там – сорта Марк Третий и Четвертый, предназначенные для марсианского проекта. А там – сорта, особенно тонко реагирующие на загрязнение; я разработал их для мониторинга окружающей среды. Лишайники вообще очень чувствительны к любым загрязнениям. – Я включил аэроионизатор. В кишечнике механистов кишмя кишат самые невероятные штаммы бактерий, воздействие которых на мои лишайники могло оказаться катастрофическим.

– А где у тебя тот лишайник, который живет в самоцвете Матки?

– Он находится в другом месте, – сказал я, – надежно изолированном. Если лишить его привычной среды, камня, он начинает расти слишком быстро и очень неправильно. Как раковые клетки. К тому же он жутко воняет. – Я неловко улыбнулся. Вонь, вечно исходившая от механистов, была для шейперов дежурной темой. Притчей во языцех. Вот и сейчас мне казалось, что я уже начинаю ощущать резкий неприятный запах пота от подмышек Аркадии.

Она тоже выжала кривую улыбочку и нервно протерла серебристую лицевую панель маленького каплеобразного контейнера с микропроцессором, вживленного в ее предплечье.

– У Валерии очередной приступ депрессии, – сообщила она. – Я подумала, что на тебя тоже бы взглянуть не мешало.

В моем мозгу на секунду вспыхнуло кошмарное видение: влажная кожа наших обнаженных тел, скользкая от крови самоубийцы.

– Да. История была не очень... удачная, – сказал я.

– ЦК буквально гудит от разговоров о смерти контролера, – заметила Аркадия.

– Умер контролер? – поразился я. – Впервые слышу. Я еще не смотрел последние новости.

В глазах Аркадии мелькнуло хитроватое выражение.

– Ты видел его там, – утвердительно сказала она.

Меня неприятно поразило ее явное желание сделать наше с Валерией пребывание в привате предметом разговора.

– У меня много работы, – резко ответил я и, сделав движение ластами, развернулся на девяносто градусов. Теперь мы могли смотреть друг на друга только нелепо вывернув шеи. На мой взгляд, это увеличивало и подчеркивало разделявшую нас социальную дистанцию. Она беззлобно рассмеялась.

– Не будь таким формалистом, Ганс. Ты ведешь себя так, словно все еще находишься под псами. Тебе придется рассказать об этой истории поподробней, если ты хочешь, чтобы я помогла вам обоим. А я хочу помочь. Мне нравится, как вы выглядите вместе. Мне доставляет эстетическое удовольствие смотреть на вас.

– Спасибо за заботу.

– Но я действительно хочу о вас позаботиться. Мне до смерти надоело смотреть, как Валерия виснет на таком старом козле как Уэллспринг.

– Намекаешь, что они – любовники? – поинтересовался я.

– А ведь ты не прочь узнать, что они делают в своем излюбленном привате, да? – Она прищелкнула пальцами, покрытыми металлической чешуей. – Как знать. Может, они просто играют там в шахматы, а? – Ее глаза, полуприкрытые тяжелыми от золотой пудры веками, лениво скосились в мою сторону. – Не надо прикидываться потрясенным, Ганс. Сила и власть Уэллспринга знакомы тебе не хуже, чем остальным. Он богат и стар, а мы, женщины Полиуглеродной лиги, молоды и не слишком обременены принципами. – Аркадия с невинным видом похлопала длинными ресницами. – К тому же никогда не приходилось слышать, чтобы он потребовал от нас хоть что-то такое, чего мы сами не хотели бы ему дать. – Она подплыла поближе ко мне. – Ну же, Ганс! Расскажи-ка мне о том, что тебе пришлось там увидеть. Цикады сами не свои до таких новостей, а Валерия молчит. Молчит и хандрит.

Открыв холодильник, я принялся рыться на его полках, пытаясь отыскать среди чашек Петри еще одну грушу с ликером.

– Сдается мне, что ты втягиваешь меня в этот разговор не по своей воле, Аркадия, – сказал я.

Она некоторое время колебалась, потом рассмеялась и беспечно пожала плечами.

– А ты не лишен здравого смысла, дружок, – сказала она. – Будешь и дальше держать ушки на макушке, далеко пойдешь. – Она достала из закрепленной на лакированном ремешке кобуры красивый ингалятор, затянулась и добавила: – К вопросу об ушках. Да и о глазках тоже. Ты уже почистил свои хоромы от электронных жучков?

– Кому я нужен? Кто меня подслушивает?

– А кто не подслушивает? – Аркадия напустила на себя скучающий вид. – Неважно. Пока я говорила лишь о том, что и так всем известно. Будешь иногда водить меня в приват, узнаешь все остальное. – Она стрельнула из груши струйкой янтарного ликера, дождалась, пока та долетит до ее рта, а затем ловко всосала спиртное сквозь зубы. – В ЦК затевается что-то очень серьезное, Ганс. Простых обывателей это не коснулось. Пока. Но смерть контролера – дурной знак. Остальные советники сейчас трактуют эту смерть как его личное дело, но любому, кто даст себе труд хоть на секунду задуматься, ясно: дело нечисто. Он ведь даже не привел в порядок свои дела. Нет, контролер не просто устал от жизни – ниточки от его самоубийства ведут прямиком к Матке. Я в этом уверена.

– Не исключено. С возрастом сумасбродства у нее только прибавилось. У тебя его тоже накопилось бы немало, если б тебе пришлось почти всю жизнь провести среди чужаков, согласна? При всем при том я действительно искренне сочувствую нашей Матке. И если ей понадобилось прикончить несколько старых зажравшихся недоносков, чтобы вновь обрести душевное равновесие, что ж, в добрый путь! Если дело только в этом, я могу спать спокойно.

Стараясь сохранить на лице невозмутимое выражение, я лихорадочно обдумывал сказанное Аркадией. В основе всей структуры ЦК лежало отношение нашей Матки к изгнанникам. В течение семидесяти лет нонконформисты всех мастей: правонарушители и оппозиционеры, революционеры и пацифисты, даже пираты – находили себе надежное убежище под сенью ее крыл. Непререкаемый авторитет ее собратьев Инвесторов защищал нас всех от хищных поползновений фашиствующих шейперов и сектантствующих механистов-фундаменталистов. ЦК был настоящим оазисом здравомыслия, окруженным со всех сторон порочной аморальностью непримиримых группировок, на которые была разодрана остальная часть человечества. Пригороды ЦК вращались, соединенные паутиной, в центре которой находился корпус старого корабля, превращенный в сверкающую драгоценными камнями обитель королевы.

Матка была для нас всем. Без нее все наши головокружительные успехи превратились бы в замки, построенные на зыбучем песке. Надежность банков ЦК гарантировалась умопомрачительным богатством Царицы цикад. Хваленая независимость наших академических образовательных центров также была возможной лишь под сенью ее крыл. И так далее.

А ведь мы даже не знали, чем была вызвана ее опала. Ходили разные слухи, но всю правду до конца знали лишь Инвесторы. Если Матка когда-нибудь нас покинет, Царицын Кластер перестанет существовать в ту же самую ночь.

– Мне и раньше приходилось слышать, что она не слишком-то счастлива, – сказал я небрежно. – Такие слухи всегда имеют обыкновение распространяться все шире и шире. А потом очередной раз слегка увеличивается размер доли Матки. Потом стены еще одной залы во дворце отделываются драгоценными камнями. Ну а после слухи как-то сами собой стихают.