Александр Барков - Денис Давыдов

• Название: Денис Давыдов
• Автор: Александр Барков
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-88010-150-9

Поэт-гусар Денис Давыдов (1784–1839) уже при жизни стал легендой и русской армии, и русской поэзии. Адъютант Багратиона в военных походах 1807–1810 гг., командир Ахтырского гусарского полка в апреле-августе 1812 г., Денис Давыдов излагает Багратиону и Кутузову план боевых партизанских действий. Так начинается народная партизанская война, прославившая имя Дениса Давыдова. В эти годы из рук в руки передавались его стихотворные сатиры и пелись разудалые гусарские песни. С 1815 г. Денис Давыдов член «Арзамаса». Сам Пушкин считал его своим учителем в поэзии. Многолетняя дружба связывала его с Жуковским, Вяземским, Баратынским.

«Не умрет твой стих могучий,

Достопамятно-живой,

Упоительный, кипучий,

И воинственно-летучий,

И разгульно удалой»,

– писал о Давыдове Николай Языков. В историческом романе Александра Баркова воссозданы события ратной и поэтической судьбы Дениса Давыдова.

---

Причуды Кульнева и гром его побед...

Где Кульнев наш, рушитель сил,
Свирепый пламень брани?
Он пал – главу на щит склонил
И стиснул меч во длани...

В.А. Жуковский

В 1804 году в городе Сумы, где стоял в ту пору гусарский полк, Денис Давыдов познакомился с майором громадного роста Яковом Петровичем Кульневым.

Вместе с ним Давыдов участвовал в военных походах по Восточной Пруссии. А в 1808–1809 годах эта приязнь переросла в задушевную дружбу, теперь уже с генералом Кульневым, храбрым и отважным полководцем, которому прежде, в пору юности, довелось воевать в армии под командованием великого Суворова.

В великосветском обществе генерал гляделся чужаком, был молчалив и стеснителен. В кругу же друзей или на поле брани он преображался, становился быстрым, решительным, презирал свист пуль над головой и даже острил...

Финская земля сотрясалась под копытами быстрых коней, когда могучий, не ведавший страха, седовласый Кульнев широким взмахом палаша увлекал за собой в атаку полк гусар летучих. В азарте погони он походил на громадного разъяренного медведя. Он всегда был в авангарде, скакал на Роне, преодолевая на своем пути лесные завалы, реки и болотные топи...

Турки трепетали при одном упоминании имени Кульнева. Плененный им раненый французский генерал Сен-Жение был растроган до слез, когда грозный победитель достал белый платок и перевязал его кровоточащую рану.

Сумрачно и диковато гляделось порою лицо Кульнева, заросшее густыми, нечесаными волосами, обрамленное широкими бакенбардами и усами. Острым соколиным взором генерал обводил своих кавалеристов, прежде чем свершить дерзкие вылазки по тылам врага. Он вселял в души воинов нерушимую веру в победу. Успешные боевые операции в стане французов зародили в душе лихого гусара Давыдова пламя будущей партизанской войны. Благодаря сметке и выдержке Кульнев часто выводил своих солдат из рискованных, отчаянных положений.

Был век бурный, дивный век,
Громкий, величавый,
Был огромный человек –
Расточитель славы... –

с гордостью поминал Давыдов Кульнева – старшего боевого товарища, наставника. Поминал он и своих славных товарищей, с коими был неразлучен и с коими с высоким патриотическим порывом летел «на пули бесстрашных стрелков неприятельских», в Финляндии.

Неизменно находясь в авангарде, Давыдов сражался при Лаппо, Перхо, Кухоламби, Куортани, Сальмо. В особенности он отличился 12 апреля 1808 года. С эскадроном драгун и сотней казаков выбил с острова отряд неприятеля. Бой продолжался недолго: часть всадников полегла наземь. Остальные сдались в плен или бежали.

Давыдов считал Кульнева «воином, последним чисто русского семейства, как Брута – последним римлянином».

С кровавых полей Финляндии Кульнев писал своему брату: «Я надеюсь, что ты не покинешь бедную мать нашу, и уверяю тебя, с моей стороны, что, где бы я ни был, она будет получать определенную мною ей треть. Ежели же меня убьют, то коней и рухляди моей останется ей на три года, ибо все стоит более тысячи рублей. Вот все мое имение, которое нажил я в продолжение двадцатилетней моей службы. Прощай. Благослови на одоление врагов. Заклинаю тебя не покидать любезную мать...»

У Кульнева все было на редкость просто. Приглашая гостей к обеду, он не раз приговаривал: «Горшок щей и горшок каши готовы, а серебряные ложки берите с собой». Питейным делом он не увлекался. Поутру довольствовался стаканом чая, вечерами добавлял в чай ром, изредка чарка водки перед обедом. Для лакомства – рюмка наливки. Жажду утолял водой или квасом. Вот, пожалуй, и все питейное, что употреблял боевой генерал.

Причуды Кульнева исходили прежде всего из самобытности его характера и широты души. Казалось, генерал никогда не унывал. Все это возвышало Кульнева над людьми богатыми, обуреваемыми сластолюбием и жадностью. Как бы тяжело ему не приходилось, он всегда помогал неимущим.

Давыдов с Кульневым частенько жили «то в одной горнице, то в одном балагане, то под крышею неба, ели из одного котла, пили из одной кружки...»

Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?.. -

горько сокрушался Денис Давыдов.

На затылке кивера,
Доломаны до колена,
Сабли, ташки – у бедра,
И диваном – кипа сена...

Дружба с Кульневым, благородным и сильным духом великаном, продолжалась у Дениса Васильевича до «самой блистательной и завидной смерти» Якова Петровича в пылу горячих баталий двенадцатого года.

Словно предчувствуя близость смерти, он писал своему брату: «Ежели я паду от меча неприятельского, то паду славно. Я почитаю счастьем пожертвовать последнюю каплю крови моей, защищая Отечество».

Спустя несколько дней после отправления этого письма в бою у села Якубово Кульнев со своими солдатами наголову разбил корпус французов под командованием маршала Удино. То была одна из первых блистательных побед над врагом нашей армии.

У деревни Боярщина гусары Кульнева чуть было не угодили в западню, где их внезапно атаковала пехота. Мужественно отбиваясь от превосходящего числом врага, Кульнев вынужден был отступить в ожидании подкрепления.

Под Клястицами при переправе через Дриссу пушечное ядро оторвало ему обе ноги выше колен. Прославленный генерал принял смерть, как подобает герою и солдату неустрашимой и могучей русской армии. Теряя сознание, он собрал остаток сил и, презрев боль, обратился с проникновенными словами к своим боевым соратникам: «Друзья! Спасайте наше Отечество! Не уступайте врагу ни шага родной земли! Победа вас ожидает!»

Кульнев умер 20 июля 1812 года у деревни Сивошино, в тридцати верстах от местечка Люцина, где недавно похоронили его старую мать. В тех благословенных местах, среди полей, озер и лесов, прошло его детство.

Придорожную могилу, в которой покоился прах героя, венчал камень. На том огромном, как и сам генерал, глыбистом камне были начертаны такие слова:

НА СЕМ МЕСТЕ ПАЛ, УВЕНЧАН ПОБЕДОЙ, ХРАБРЫЙ КУЛЬНЕВ, КАК ВЕРНЫЙ СЫН, ЗА ЛЮБЕЗНОЕ ЕМУ ОТЕЧЕСТВО СРАЖАЯСЬ. СЛАВНЫЙ КОНЕЦ ЕГО ПОДОБЕН И СЛАВНОЙ ЖИЗНИ. ОТТОМАН, ГАЛЛ, ГЕРМАНЕЦ И ШВЕД ЗРЕЛИ ЕГО МУЖЕСТВО И НЕУСТРАШИМОСТЬ НА ПОЛЕ ЧЕСТИ. СТОЙ, ПРОХОЖИЙ, КТО БЫ ТЫ НИ БЫЛ, ГРАЖДАНИН ИЛИ ВОИН, НО ПОЧТИ ЕГО ПАМЯТЬ СЛЕЗОЮ.

Тяжкая весть о геройской смерти легендарного Кульнева быстро разнеслась по городам и весям необъятной России. Один из москвичей так вспоминал о том незабвенном дне: «...В Большом театре давали оперу «Старинные Святки». Среди действия Сандунова – знаменитая тогда артистка, – подойдя к рампе, неожиданно для наполнившей зал публики дрожащим голосом запела: «Слава, слава генералу Кульневу, положившему живот свой за Отечество...» Дальше продолжать она не смогла от слез. Весь театр поднялся и плакал вместе с ней».

Спустя два десятилетия, в 1832 году, братья перевезли прах Якова Петровича в свое поместье Илзенберг. Там они поставили часовенку, где и до сей поры находится его гробница. Под портретом Кульнева выбиты проникновенные слова: «От клястинцев-гродненцев и почитателей незабвенному герою 1812 года».

Любящий острые шутки и каламбуры Давыдов не раз поминал меткие изречения и мудрые приказы своего старшего друга и прославленного боевого командира Кульнева: «Люблю Россию! Хороша она, матушка, еще и тем, что в каком-нибудь углу ее все-таки да непременно дерутся». Или, скажем, приказ в Белорусский гусарский полк, коего Кульнев назначен был шефом: «Обучать солдат, как предписано было от главнокомандующего, отнюдь не более трех часов в сутки, но знать, чему обучать, на что должно испытывать самих господ офицеров, достаточно ли они знают свое дело, без чего ученье не есть ученье, а мученье». Приказ 1809 года, при выступлении на завоевание Аландских островов: «С нами Бог! Я пред вами. Князь Багратион за нами!» Или другой приказ: «На марше быть бодру и веселу, уныние свойственно одним старым бабам. По прибытии на Кумлинген – чарка водки, кашица с мясом, щит и ложе из ельнику. Покойная ночь!»

Давыдов посвятил Кульневу вдохновенные и пламенные стоки:

Поведай подвиги усатого героя,
О муза, расскажи, как Кульнев воевал,
Как он среди снегов в рубашке кочевал
И в финском колпаке являлся среди боя.

Пускай услышит свет
Причуды Кульнева и гром его побед!

Наш Кульнев до зари, как сокол, встрепенулся,
Он воинов своих ко славе торопил:
«Вставайте, – говорил, вставайте, я проснулся!
С охотниками в бой! Бог храбрости и сил!»

Итак, в 1806–1807 годах Денис Давыдов сражался на полях Австрии и Пруссии, в 1808-м – в Швеции, где готовился с армией брать приступом крепость Свеаборг. Однако вскорости дело обошлось миром. Крепость сдалась без боя. И пылкий Давыдов скачет на север. Там он успешно сокрушал неприятеля в Финляндии под началом легендарного генерала-рыцаря Кульнева, плечо к плечу с которым штурмовал по льду Ботнический залив, покорил Алландские острова. В 1809–1810 годах он прославил знамена русские в Молдавии и Турции, громя врага с Дунайской армией.