Дмитрий Беразинский - Курс оверклокинга для операторов машинного доения.

• Название: Курс оверклокинга для операторов машинного доения.
• Автор: Дмитрий Беразинский
• Жанр: Современная проза

Есть такое неопубликованное произведение - "Курс оверклокинга для операторов машинного доения". Основанное на некоторых реальных событиях, но с элементами фантастики. Мир его населяют мирные труженики, характеры их списаны с реальных людей, а некоторые попросту скомпилированы. То есть, персонаж получился при слиянии характеров нескольких людей. Сделано это для колориту и емкости.

---

Глава 13.

Крестоносцы против воинов Аллаха.

или.

Девятый Крестовый поход

Муса Гаджиев был двоюродным братом Мустафы. Но в паспорте этого, естественно, мы бы не увидели. А сбрехать можно что угодно, ведь правоверному обмануть христианина - это как маленький подвиг. Неправа была Надежда, утверждавшая, что Муса - тряпка, раз согласился бы на использование братом своей законной супруги. Мусе попросту было начхать - он любил мальчиков. Причем, молоденьких. Если уж совсем подкатит сперма к мозгам, то не брезговал и девушками, но крайне неохотно. А кровь у него была горячая - едва ли не горячее, чем у Мустафы. Но голова - гораздо слабее. Поэтому приказал Мустафа Мусе, как старший брат: не показывать свой южный норов, а вести себя чинно-благородно.

В то утро он первым из дагестанцев узнал, что Мустафу увезли в больницу. Участковый решил не портить себе воскресный день общением с горцами, и подъехал к ним утром в понедельник. Предупреждение Авраменко относительно беспорядков он пропустил мимо ушей. Это к ним не относилось - спускать на тормозах покушение на жизнь одного из них дагестанцы не собирались. Впрочем, называть их дагестанцами было бы неправильно. Мустафа был родом вовсе из Ливии, а Муса - из Герата, что аж в Афганистане. Остальные члены их маленького общества тоже не лыком шиты: все, как один, прошли и Ливан, и Афганистан, и Чечню. А что братья, так братья по вере, по оружию. Из тех, кто гордо несет зеленое знамя Аллаха по землям неверных, щедро сея на них смуту и несчастья. Ясир Палестинец (в миру Руслан Каюмов - совхозный кладовщик) воевал вместе с Ширвани Басаевым, занимавшего пост начальника штаба вооруженных сил Чечни. Затем, после его смерти, Шамиль приказал Ясиру охранять своего младшего брата - Хамида, начальника диверсионно-террористического подразделения. Хамиду было всего двадцать семь лет, когда Аллах забрал его к себе.

Однако Шамиль отчего-то осерчал не на Аллаха, а на Ясира, и тому пришлось временно покинуть театр боевых действий вместе с такими же неудачниками, попавшими в опалу, либо накуролесившими сверх всякой меры, даже с точки зрения моджахеда. Несколько тысяч километров, отделявших березовскую глухомань от всяческого рода горячих точек, показались им достаточной гарантией. Захваченные с собой семьи высоко оценили мирную окружающую обстановку, в которой можно жить, не опасаясь бомбежек, артобстрелов и прочих «радостей» военного времени. Ведь, по большому счету, женщина - это созидающее начало. Мамочки Баркер не так часто попадаются в реальном мире, чтобы на их примере выстраивать закономерности.

За годы, проведенные в Березовке, воины Аллаха обросли дурным мясом и некоторыми цивилизованными привычками, поэтому тот же Муса сразу не полез в подвал за оружием, а собрал всех своих родичей и объявил трагическую новость. Ясир предложил, не дожидаясь конца расследования, драпать отсюдова на другое место жительства. Муса же хитро прищуривался и говорил, что на этом месте еще есть парочка неоплаченных долгов, которые мужчина и воин просто обязан оплатить. Остальные двое боевиков согласились с обоими. Разговор велся на русском языке, так как все четверо представляли разные регионы и даже страны. Даже семьи у них были разные: у кого походные, а кто привез и свои настоящие, справедливо полагая, что здесь опасности для них никакой нет. Один Муса ходил неприкаянный, потому что с его характером и наклонностями семью содержать было прямо-таки немыслимо. И вообще, понять стороннему наблюдатель, кто из мусульманок является определенной женой определенного мусульманина… странное общество и странные люди. Так думали о приезжих «дагестанцах» жители Березовки и чесали языками по этому поводу лишь за стаканчиком вина. А там чеши не чеши, все равно, много не вычешешь.

«Успокоив» родственников таким заявлением, Муса пошел на «центр» - к магазину, чтобы уловить, что носится в воздухе. Было приблизительно десять часов утра. Возле магазина ошивалась уже разномастная компания подростков вместе со своим бессменным ведущим - уголовником по кличке «Век воли не видать». Опохмеленный вином, он был настроен благодушно, поэтому встретил появление Мусы ворчанием:

– Ну что, друг, поредели ваши ряды?

Муса едва не взвился, но усилием воли удержал свой порыв. Лишь блеснувшее пламя в глазах выдало его.

– Ага, не нравится! - заявил Антон, - век воли не видать! Небось, вы у себя в Дагестане всех русских вырезали, если бы кто-то из нас девку вашу пекануть вздумал?

– Шутник! - выдохнул Муса, - русские у нас на цыпочках ходят. Никому из них даже в голову не пришло бы посмотреть на мусульманскую женщину.

Ярошевич угрюмо посмотрел на молодежь.

– Видите, пацаны, он прав. Русские - говенная нация, их всегда бьют поодиночке. Ну. А если случится так, Муса, что придется и тебе на цырлах походить?

Мусульманин рассмеялся.

– Русских всегда резали, как баранов, и резать будут. Они трусы, жалкое подобие мужчин…

В это время кулак Антона впечатался ему в челюсть. Уголовный элемент очень болезненно реагирует на проблемы истинности и мужества. Теряя зубы, Муса встал и опрометчиво вытащил нож - длинный узкий стилет с трехгранным лезвием.

– И я вас всегда резал! - зашипел он, плюясь кровью, - и резать буду! Неверные свиньи!

Стремительным движением ноги «Век воли не видать» выбил нож из руки моджахеда. Он пролетел в сантиметрах мимо уха одного из пареньков и вторкнулся в землю. Увидав, что противник безоружный, Антон заорал:

– Пацаны! Бей черножопую падлу!

Малолетки только и ждали возможности безнаказанно поизгаляться. Муса мычал и уворачивался, чувствуя, как под ударами неопытных ног трещат его ребра и едва не лопается печень. Пару раз ему попало ботинком по голове; казалось, в ней вспыхнула радуга. Несколько раз и он попал по мальчишечьей физиономии, но это только распаляло дерущихся.

–Хватит! - приказал Ярошевич, - я сказал, хватит с него!

Пацаны неохотно отступили. Избитый моджахед поднялся на ноги и принялся блевать на примятую траву. Что-то он сделал не так, чувствовал, но не было рядом Мустафы, чтобы удержать не в меру горячего братца. Уголовник же подобрал оброненный нож и подошел к нему.

– Небось, о мести думаешь, - спокойно произнес он, - так вот, о мести забудь.

И отточенным движением вогнал нож в брюхо Мусы. Посадил, так сказать, «на пику».

– Все, пацаны, по домам! - скомандовал он детворе, - я один здесь останусь - с меня и спрос. И позвоните кто-нибудь ментам - а то я заколебусь их ждать.

Ментов ждать долго не пришлось. Авраменко, обнаружив в кукле и одеяле Надежды лишь порез и дыру, возвращался с Галиной Петровной к Артему, чтобы уточнить у Надежды некоторые детали. Тут то он и обнаружил свежего покойника, и сидящего рядом с ним «известного рецидивиста» Ярошевича.

– Твою мать, Антоша! - вылез из машины капитан, - что тут происходит?

– Мой жмурик, гражданин начальник! - показал гнилые зубы «Век воли не видать», - вяжи!

– Подожди! - отмахнулся Авраменко, - ты ведь у нас вроде специалист в другой области. А именно - нажраться нахаляву и уснуть на месте преступления. Что случилось?

– Этот пидер хвастал, что резал русских, как баранов. Ну, я его и сделал - как свинью.

Галина Петровна вышла из «бобика» и, преодолевая отвращение, подошла к телу Мусы.

– Вот он! - произнесла она, держа руку у рта, - тот самый нож.

– Ты уверена? - спросил Авраменко. Женщина кивнула, - может, он живой еще?

– Не-а! - протянул «Век воли не видать», - качественно насел.

– Я его по рукоятке узнала. Филигранное исполнение - я ведь когда-то холодным оружием увлекалась. Это - весьма хорошая подделка под Италию, восемнадцатый век.

– Твой ножик? - спросил у Антона участковый.

– Откуда, гражданин начальник? - хрипло рассмеялся тот, - я бы давно пропил. Его штучка.

Кивком головы Антон указал на мертвеца.

Капитан с сожалением посмотрел на Галину Петровну, но все-таки смачно выругался. Вполголоса. Достал из машины рацию и соединился с отделом. Выслушал поздравления по поводу превращения его участка в зону боевых действий и сожаления по поводу урезанных премиальных. Смачно сплюнул.

– Галя, давай я тебя пока домой отвезу! - сказал тетке, - тут сейчас такое начнется! Эй, Ярошевич, подежуришь возле трупа?

– А то! - с готовностью отозвался Антон, - это ж мой первый «жмурик». Ты только долго не пропадай, вот-вот ваши налетят.

– Эт точно! - глянул на часы капитан.

Затем он повез Галину Петровну до дома, где они совместными усилиями вправили мозги уже пришедшему в себя Пешеходову. Тот испытывал жесточайшее похмелье пополам с запоздалым раскаянием, поэтому готов был провалиться сквозь землю. Услыхав, что на его дочку ночью было совершено покушение, Геннадий Николаевич взвыл.

– Удавиться, что ли? - тоскливо спросил он у супруги, - все против меня».

– Только попробуй мне! - показал ему Авраменко свой жилистый кулак, - я тебя и на том свете найду. И хватит с меня жмуриков - мысли глобальнее, зри в корень. Ладно, родственнички, я отчаливаю. Скоро опергруппа прибудет, нужно будет полдеревни опросить и три пачки бумаги исписать.