В Бурцев - Борьба за свободную Россию (Мои воспоминания)

• Название: Борьба за свободную Россию (Мои воспоминания)
• Автор: В Бурцев
• Жанр: Русская классическая проза

---

За тем же специально приходил поговорить со мной и Волховский. Он тоже уговаривал меня отказаться от издания "Народовольца". Он просил меня и дружески (124) грозил. Мы с ним расстались после довольно тяжелых объяснений. Уходя, он мне сказал, что я совершаю безумие и что-то очень вредное для общего дела. Когда вышел 1-й № "Народовольца", Волховский отступил от своего правила не полемизировать с эмигрантами и в своих "Летучих Листках" задел меня за "Народовольца". Разумеется, в следующем же номере "Народовольца" я ответил ему.

"Народовольца" читали, о нем говорили, он произвел впечатление. Хотелось думать, что теперь революционеры и общественные деятели, наконец, поймут необходимость поддержать нас и откликнутся, или... сами, независимо от меня, продолжат начатое мной дело.

Русское правительство обратило серьезное внимание на "Народовольца" и в Петербурге по его поводу сильно забеспокоились.

От одного лица, близкого к русскому посольству в Лондоне, было мне передано полудружеское предостережение, чтобы я прекратил "Народовольца". Иначе, говорили, мне грозит судебное преследование в Англии.

Между первым и третьим номером "Народовольца" я смог побывать в Париже и в Швейцарии, списался с очень многими из эмигрантов, дал знать о "Народовольце" в Россию через ехавших туда, предупреждал ,о возможности катастрофы с его изданием. Не могу сказать, чтобы не было откликов. Я выслушал много заявлений о необходимости развить издание "Народовольца", были большие обещания, но никто от слова не переходил к делу. Месяца проходили прежде, чем кто-нибудь решился помочь мне в издании "Народовольца" и эти переговоры продолжались вплоть до тех пор, когда над "Народовольцем" разразилась катастрофа.

Отмечу здесь полученное мною письмо, на которое я в свое время не обратил особенного внимания.

Из Германии от Азефа было получено предложение распространять "Народоволец" и связать меня с революционными кружками в России. Азефа я знал очень мало. Я его до тех пор только раз и то случайно встретил в (125) Цюрихе в 1893 г. Указывая на него, один мой знакомый тогда сказал мне:

- Вот крупная сила, интересный человек, молодой, энергичный, он - наш!

- Вот грязное животное! - сказал мне другой. Я не решился тогда познакомиться с Азефом и вот почему и в 1897 г., во время издания "Народовольца", когда я с такой жаждой искал всюду поддержки, я даже не ответил на письмо Азефа.

(126)

Глава XII.

Мой арест в Лондоне. - Суд. - Речь прокурора и защитника. - Осуждение на полтора года каторжных работ.

16-го декабря 1897 г., когда я выходил из главного зала Британского музея в вестибюль, я был там арестован главным инспектором английской сыскной полиции Мельвилем и отправлен в тюрьму.

Через два часа меня вызвали из тюрьмы в предварительный суд и там предъявили обвинение в возбуждении к убийству "лица, не состоящего в подданстве Ее Величества," т.е. Николая II. Задача этого суда заключалась в том, чтобы решить, можно ли мое дело передать суду присяжных или нет. В этот суд меня приводили раз пять.

На другой-третий день после моего ареста меня вызвали на свидание. Через две решетки я увидел Волховского. Я заранее знал, что именно он придет ко мне на свидание.

Волховский был в это время одним из главных защитников русского дела в Англии против русского правительства и у него были прекрасные связи с англичанами, в частности, с английским обществом "Друзей русской свободы". Русские эмигранты и наши английские друзья не могли не посмотреть на мое дело, как на общее дело.

Волховский был взволнован и, видимо, очень недоволен мной. Тоном дружеского выговора, но резко, с явным протестом, он сказал мне:

(127)

- Ну, вот, видите, что вы наделали! Мы вас предостерегали! Во всем вы сами виноваты!

И этот тон, и эти слова меня больно резнули. Я еще ничего не успел Волховскому возразить, как он сразу понял, что я хочу резко протестовать, и сказал мне:

- Ну, чего тут спорить! Надо как-нибудь спасать дело!

- Дорогой Феликс Вадимович! - ответил я ему. Я очень благо дарен, что вы ко мне, пришли. Но если вы и другие мои друзья негодуете на меня и думаете, что я сделал какую-нибудь ошибку, то прекратимте разговоры! В таком случае я не хочу вашей защиты. То, что я сделал, я сделал сознательно, - и скажу вам: то, что надо было сделать! Никакой ответственности я не боюсь!

- Да не будемте об этом говорить! - переменяя тон, сказал мне Волховский. - Вас не переупрямишь! Да и дело сделано! Англичане (он имел в виду, конечно, Общество друзей русской свободы) против вас возмущены, но и они, и мы сделаем все, чтобы лучше прошло дело. Имейте в виду, что вам грозит до десяти лет каторжных работ.

Надо ли говорить, что и эта и следующая наши беседы носили совершенно дружеский характер, а острота выражений и разница в наших взглядах были те же самые, которые я слышал от Волховского, когда он с корректурой "Народовольца" в руках несколько месяцев перед этим приходил меня убеждать не издавать его.

У меня не было средств ни вести процесс, всегда дорого стоющий в Англии, ни как следует ликвидировать на воле дело "Народовольца". В тюрьму я попал с одним пенсом в кармане. Это был весь мой капитал, какой был у меня при аресте! Но благодаря Волховскому была устроена блестящая защита, были приглашены солистер и адвокат Кольридж и устроены все мои дела, связанные с "Народовольцем".

(128) Для того, чтобы добиться моего осуждения, русское правительство целиком перевело на английский язык все три номера "Народовольца" и напечатало его для суда в нескольких экземплярах, не пропуская ни одной строчки. Это одно показывало, к каким средствам прибегало оно, чтобы засадить меня в тюрьму.

Кропоткин просмотрел внимательно изданный русским правительством текст "Народовольца" на английском языке и этот экземпляр с его многочисленными поправками я сохраняю и до сих пор, как один из самых дорогих для меня документов о моей борьбе с русской реакцией.

По просьбе русского правительства, разбирательство моего дела, раз назначенное, было отложено на месяц "до прибытия свидетелей" из России. Через месяц свидетели приехали, но это были исключительно русские сыщики и привезли они с собою документы, по большей части выписки из жандармских архивов. Прокурор на суде не счел для себя полезным вызывать этих свидетелей и делать ссылки на их документы.

Суд состоялся 11-го февраля 1898 г. Обвинение против меня сводились исключительно к изданию "Народовольца".

Свидетели - по большей части английские сыщики - установили, что "Народоволец" издавался мной, статьи подписаны моим именем, что я его продавал и рассылал по почте.

Зал суда был полон публики. Было много адвокатов и представителей печати. Полиция сильно опасалась демонстраций на суде и поэтому заранее постаралась занять своими людьми места, предназначенные для публики. Под предлогом недостатка мест, русских не пустили даже на галерею, предназначенную для публики, и в зал заседаний только вместе с защитником прошло несколько русских: Волховский, Кропоткин, Чайковский и др.

В начале заседаний прокурор почти целиком прочитал несколько статей из "Народовольца". После него этим же занимались и мой адвокат, и председатель.

(129) В продолжение нескольких часов - было сделано три перерыва - в зале суда только и слышались с невозможным английским произношением русские имена: Желябов, Перовская, Халтурин, Народная Воля, Степняк и т. д. Суд представлял необычайное зрелище. Имена, темы, идеи, - все это были совершенно необычайными для английского уха и на лицах большинства было, прежде всего, написано изумление. Они никогда не слыхали такого революционного языка.

Затем, мой защитник, лорд Кольридж, видный член радикальной партии, выступил с обширной речью. Он дал яркую картину положения дел в России, много говорил о Сибири, Петропавловской крепости, рассказал об убийстве политических ссыльных в Якутске в 1889 г. Затем он прочитал несколько ярких цитат из "Народовольца".

Я приведу некоторые из них и потому, что они характерны для "Народовольца", за который я судился, и потому, что они точно выражают сущность того, что все время защищал заграницей, и потому, наконец, что эти прочитанные цитаты обратили на себя внимание на суде, а затем были напечатаны в различных самых распространенных английских газетах, начиная с "Таймса", и таким образом с ними в свое время хорошо познакомилась и широкая читающая публика, и русское правительство. Вот некоторые из этих цитат.

"Являясь такими защитниками террора и в теории и на практике, народовольцы смотрели на него, как на средство временное, обусловленное исключительно правительственными гонениями. Народовольцы с большим нетерпением ждали того времени, когда возможно будет оставить приготовление и бросание бомб, слежение, рытье подкопов и т. д. и построить всю свою деятельность на свободе слова, печати и широкой агитации. Это было заветной думой народовольцев во время апогея их влияния. Об этом говорили на суд Кибальчич и Желябов, а позднее Суханов, Корба и др. То же отношение к террору мы встречаем в таких официальных народовольческих документах, как письмо Исполнительного Комитета к Александру III.