Роберт Рэнкин - Мир в табакерке, или чтиво с убийством

• Название: Мир в табакерке, или чтиво с убийством
• Автор: Роберт Рэнкин
• Жанр: Научная Фантастика

Какими были люди, которые внесли свой вклад в уродование Истории Человечества? Люди хорошие и плохие, знаменитые и не очень. И особенно каким был один из них, чьи уникальные способности, замечательные достижения и эксцентричное поведение стали теперь легендой? Человек, что принес радость миллионам, дав им непревзойденную нюхательную смесь. Его знали под многими прозвищами. Чемпион по Чихательной Части. Гроссмейстер Гремучей Гнуси. Супермен Смеси, Несущей Негу Народу. И так далее, и тому подобное, и все такое. Почти всем он известен просто как «Табачный Титан». Звали его Тот Самый Давстон. «Стиль Роберта Рэнкина – это неповторимая смесь бородатых анекдотов, городских мифов, каламбуров, изумительно безумных идей и вряд ли достоверных историй из собственной жизни» – Independent.

---

Я надеялся, что нам удастся смыться втихую, но поклонницы Нормана не разделяли моего мнения. Они бросились в погоню.

– Отключи свой гребаный костюм, – заорал я.

Норман снова полез в карман. Что, как оказалось, не так уж просто, если одновременно ты совершаешь один тройной прыжок за другим.

Тому, что произошло дальше, была присуща некая элегантность, которая присуща, скажем, замедленной съемке. Пульт управления выскользнул из руки Нормана. И взмыл в воздух. И спланировал на пол. И ударился об пол, и огромный ботинок Нормана на толстенной платформе опустился на него. Во все стороны полетели искры, как от бенгальского огня. На самом деле они летели от Норманова костюма. Костюм затрясся, распух, сдулся снова. И засветился.

Раздался режущий ухо вой, заставивший всех гостей повернуться в нашу сторону.

А тому, что произошло дальше, уже не была присуща элегантность.

Дальше начался полный бардак.

25

Завтра принадлежит тем, кто может его предвидеть.

Т.С. Давстон

Позвольте мне обрисовать сложившуюся ситуацию.

Представьте себе… попытайтесь представить себе мгновение как раз перед тем, как начался всеобщий бардак.

Представьте – если хотите – огромный зал.

Представьте себе все эти дутые украшения. Стены, грубо размалеванные по трафарету. Гнусное псоводраконье создание, болтающееся на люстре. Представьте себе оркестр марьячи на галерее под потолком. Это те же самые музыканты, которые когда-то играли на Брентстоке. Разумеется, у некоторых из них уже появилась лысина, но зато еще ни у одного не появилась одышка. Взгляните на их инструменты: трубы и флюгель-горны, корнет-а-пистоны, эвфониумы, и, конечно же, офиклеиды.

Теперь представьте всех, кто толпится под галереей. Всех их, красивых, богатых и знаменитых. Их, владеющих всем и правящим всеми. Их, составляющих Тайное правительство. Смотрите, как хорошо они одеты. Все в праздничном убранстве. Некоторые стоят, но большая часть все еще валяется по всему полу, вяло подзывая официантов и бритоголовых гномов.

И представьте себе – если сможете – Нормана. Сейчас он в самом центре огромного зала. И он все еще в шляпе. Нет, уже нет! Он сорвал шляпу с головы. Он хлопает ей по груди и ниже, похоже, пытаясь сбить огонь. Вокруг него – яркий ореол, по всему телу. Плечи дымятся. И он мигает. То есть мигает его костюм. Как стробоскоп. И жутко завывает: тоненько, противно, так, что зубы скрежещут и лопаются барабанные перепонки.

И все смотрят на Нормана. И начинают, зажав уши и воя в унисон, подниматься с пола.

И вот здесь начинается всеобщий бардак.

– Аааааааа! – вопил Норман и хлопал себя шляпой. – Я приближаюсь к критической массе!

Вообще говоря, настоящая драка начинается потихоньку и только потом, разрастаясь, достигает кульминации. Ну вроде как военные действия. Сначала мелкие стычки, а потом уже собственно битва. Обычно противники используют любую возможность выяснить силы неприятеля прежде, чем очертя голову ринуться друг на друга. Все так делают. Нельзя же просто перемешать и тех, и других, свалить всех в одну комнату и дать свисток, правда ведь?

Это будет просто бардак.

Правда?

Правда. Но здесь, в этом в зале, лицом к лицу стояли непримиримые противники, причем все вперемешку. Вы спросите: кто они? Мужчины и женщины, отвечу я.

Когда костюм Нормана достиг критической массы, высвободилась такая энергия, что остаться нейтральным было попросту невозможно. Заряд получили все. Женщины получили заряд любви, мужчины – заряд абсолютной ненависти. Норман уже вовсе не был Норманом. Для женщин он стал наподобие Бога. Для мужчин – Дьяволом во плоти.

Дальше: женщина всегда знает, что у мужчин на уме, и будет драться изо всех сил, чтобы спасти любимого. И теперь, когда мужчины, как один, встали на бой с воплощением зла, женщины, как одна, встали на защиту того, кого был их единственной любовью.

И если вам приходилось видеть, как две сотни женщин бросаются на две сотни мужчин и начинается общее, беспощадное, несусветное, кромешное побоище без всяких правил, то вы поймете, что я имею в виду, когда называю его жестоким.

Кто-то с размаху засадил мне по голове окровавленной сумочкой.

Женский пол восстал против мужского – и наоборот. Именно о таком восстании всех женщин сразу, без сомнения, мечтала Эммелина Панкхерст (18 581 928), ставшая легендой предводительница английских суфражисток, которая в 1903 году основала воинствующий Женский Социально-Политический Союз.

Это была война.

Кстати, о войне: какой в ней смысл? Я вам скажу: ровно никакого. Война – это ад.

Женщины колотили мужчин, а мужчины молотили женщин. Норман сорвал с себя пиджак и подбросил его кверху. Вслед пиджаку из рук официантов полетели подносы, истосковавшиеся по любви гномы принялись кусать официантов за щиколотки, а я рванулся прямиком к двери, что твой Тарзан.

И при этом был не одинок. Меня догнал Норман. Он бежал на четвереньках, запутавшись в спустившихся до лодыжек штанах.

В руке у него была связка тех самых ключей.

– На улицу! – крикнул он. – Быстро, я запру дверь!

Мы пулей выскочили на улицу и захлопнули за собой дверь под самым носом летящего по пятам бардака. Норман повернул ключ в замке.

– Вроде отбились, – сказал он.

– Время! Сколько времени?

– Проклятье, – пробормотал Норман, сбросил башмаки на платформе и подтянул дымящиеся штаны. – У меня часы в пиджаке. Вряд ли у нас осталось много времени. Не больше пары минут.

– Тогда бегом к воротам. Давай, кто быстрее?

Я уже встал в позицию для низкий старта, когда Норман сказал:

– Погоди-ка.

– Чего? – спросил я. – Что случилось?

Норман вглядывался в темноту.

– Что-то там не то, – сказал он. – Ясно чую.

Я прищурился.

– Да ну тебя. Нашел время бояться темноты.

– Слишком тихо. Слишком спокойно.

– Где? За дверью?

Из– за стены замка Давстон доносился гул побоища. Звенели стекла, ломалась мебель. Иногда слышались глухие удары, когда кто-нибудь со всего размаху влетал в невидимый столб. Хотя на самом деле их не было слышно во всем этом гвалте.

– Смотри! – и Норман показал куда-то в сторону. В неверном свете, который с трудом вырывался из окон зала, испещренных пляшущими силуэтами, мы увидели большие черные грузовики – такие, у которых фургон прицепляется отдельно к кабине. Теперь задние двери у них были открыты, и к ним приставлены наклонные трапы. Норман осторожно (он шел в одних носках) зашагал к ближайшему фургону.

– У нас времени нет! – крикнул я. – Ну давай, Норман, пошли скорее!

– Нет, погоди, – Норман наклонился и понюхал трап. – Падаль, – сказал он, – воняет гнилым мясом. В фургонах пусто, но то, что там было, жрет мясо.

– Дикие звери, – я тут же оказался рядом с Норманом. – Их выпустили в парк, на тот случай, если кто-то не взорвется.

– О каждой мелочи позаботился этот Давстон, а?

– Как всегда, ничего не упустил из виду.

– О Боже, – сказал Норман и снова куда-то показал, на этот раз прямо в темноту. Я посмотрел туда, куда он указывал и то, что я увидел, мне не понравилось.

Их там были, наверно, сотни. Может быть, тысячи. Они притаились в темноте, там, куда не доходил свет из окон зала. Притаились на грани тьмы, так сказать.

Химеры.

Взрослые химеры? Подростки? Да хоть младенцы! Они были здоровенные, сволочи. Чуть не под три метра в высоту, и все щерили клыкастые пасти.

Химеры.

Брюссельская капуста и василиск. В сумме хищник.

Кстати, если когда-нибудь снова появится технология, которая позволит снимать кино, и они решат экранизировать эту книгу, из этого получится хороший рекламный ролик. Вот представьте таинственный голос за кадром: «Он вышел из ночи. Брюссельская капуста и василиск. В сумме – хищник».

Меня мог бы сыграть Мел Гибсон. И может быть, Денни де Вито удалось бы уговорить сыграть Нормана.

– Великий Конструктор, это еще кто? – спросил Норман. – Это что, триффиды?

– Это не кто, а что, мы окружены, и у нас нет времени.

– Они нас съедят! – Нормана жутко трясло. – Я даже не сомневаюсь. Просто сожрут.

– Еще как сожрут. Норман, придумай что-нибудь.

– Я? Почему я?

– Потому что ты у нас изобретатель. Вот и изобрети что-нибудь, чтоб мы могли смыться.

– Ладно, – сказал Норман. – Ладно. Хорошо. Да. Итак. Давай представим себе, что это кино.

– Что?

– Это кино, и нас играют суперзвезды. Тебя играет Денни де Вито, а меня – Арнольд Шварценеггер.

– Норман, у нас нет на это времени.

– Думай же! Что бы сделал Арни в такой ситуации?

Я посмотрел на Нормана.

Норман посмотрел на меня.

– Арни залез бы в грузовик, – сказал я.

– В грузовик! – завопил Норман, и мы ринулись к кабине. И очень быстро ринулись, скажу я вам. Но надо воздать должное растительному царству. Когда у него появляется шанс сделать то, чего ему больше всего хочется, а больше всего ему хочется, как мне годы назад поведал дядюшка Джон Перу Джонс, «погулять», оно вылезает на волю и времени даром не теряет.