Роберт Рэнкин - Мир в табакерке, или чтиво с убийством

• Название: Мир в табакерке, или чтиво с убийством
• Автор: Роберт Рэнкин
• Жанр: Научная Фантастика

Какими были люди, которые внесли свой вклад в уродование Истории Человечества? Люди хорошие и плохие, знаменитые и не очень. И особенно каким был один из них, чьи уникальные способности, замечательные достижения и эксцентричное поведение стали теперь легендой? Человек, что принес радость миллионам, дав им непревзойденную нюхательную смесь. Его знали под многими прозвищами. Чемпион по Чихательной Части. Гроссмейстер Гремучей Гнуси. Супермен Смеси, Несущей Негу Народу. И так далее, и тому подобное, и все такое. Почти всем он известен просто как «Табачный Титан». Звали его Тот Самый Давстон. «Стиль Роберта Рэнкина – это неповторимая смесь бородатых анекдотов, городских мифов, каламбуров, изумительно безумных идей и вряд ли достоверных историй из собственной жизни» – Independent.

---

– Ну конечно.

– Видишь вот это? – показал на чертеж Норман. – Это все – поместье вокруг дома. Примерно одна квадратная миля. Неплохой участок. На нем размещены сады, викторианский лабиринт, декоративные пруды, прогулочные аллеи.

– Красиво, – сказал я. – Я уже прогулялся, почти везде.

– Ну так вот, все это идет под нож. Все или большая часть. Бригада землекопов приезжает на следующей неделе.

– Это же подсудное дело.

– Сады – его. Он может делать все, что захочет.

– Ты хочешь сказать, что он может делать с нимивсе, что захочет.

– Как угодно. Теперь смотри сюда, – Норман выудил из другого кармана смятый обрывок прозрачной пленки и поднял его на просвет. – Узнаешь?

На пленке был напечатан жирный черный логотип Давстона, тот самый логотип, что так расстраивал покойного викария Берри. Три головастика, играющие в догонялки.

– Знак Зверя, – ухмыльнулся я.

– Не корчи из себя идиота, – сказал Норман. – Этим знаком алхимики обозначали Гею.

– Кого?

– Гею, богиню Земли. Она родила Урана, а от него – Крона, Океана и титанов. В алхимии ее часто представляют три змеи. Они символизируют серу, соль и ртуть. Союз этих трех элементов в космическом горниле символизирует соединение мужского и женского начал, порождающее философский камень.

– Иди ты, – сказал я.

– Сам иди. В конечном итоге этот символ означает союз растительного и животного царств. Человек и природа, все такое. Черт возьми, уж я-то знаю, я этот логотип ему и разработал.

– Ой, – сказал я. – Прошу прощения.

Норман наложил кусок пленки на карту.

– Ну, что ты теперь видишь? – спросил он.

– Офигенно большой логотип, наложенный на карту поместья.

– И то же самое ты увидишь с самолета, когда выровняют грунт и пересадят деревья. Логотип, выведенный зелеными деревьями по коричневой земле.

– Знаешь, он Ричард, – сказал я.

– Мне это не дает покоя, – сказал Норман. – А он тут еще со своей невидимой краской. Не надо было ему рассказывать.

– Не помню, чтоб ты мне рассказывал.

– Совершенно секретно, – сказал Норман, и постучал пальцем по кончику носа.

– Ну так?

– Ну так вот. Он обсуждал со мной цвет, который хотел бы использовать для новой марки сигарет. Сказал, что ему нужно что-нибудь откровенно бросающееся в глаза, чтобы выделялось среди всего остального. А я сказал, что если выбрать красный – не ошибешься. Все самые продаваемые товары – в красной упаковке. Наверно, это имеет какое-то отношение к крови и сексу. А потом я сделал ошибку и рассказал ему об этой новой краске, над которой я работал. Она ультрафиолетовая.

– Но ультрафиолет невидим, – я глотнул из кружки. – Человеческий глаз его не различает.

– В этом-то все и дело. Если ты сможешь получить непрозрачную ультрафиолетовую краску, то все, что ты ей покрасишь, станет невидимым.

– Фигня, – сказал я. – Не может такого быть.

– Почему нет? Если ты красишь что-нибудь непрозрачной краской, ты же не видишь то, что покрасил – только слой краски.

– Да, но ультрафиолет невидим.

– Именно. Поэтому, если ты не видишь сквозькраску, ты не видишь того, что под ней, так?

– Здесь, должно быть, есть логическая ошибка, – сказал я. – Если краска не видима глазом, ты увидишь предмет, который ей покрашен.

– Не увидишь – если краска непрозрачная.

– Ну и что, ты сделал все-таки такую краску?

Норман пожал плечами.

– Может, и сделал.

– Сделал или нет?

– Не знаю. Думаю, что сделал, но сейчас никак не могу найти банку из-под варенья, в которую я ее налил.

Я сделал гримасу, которая должна была обозначать: «не вешай лапшу».

– А Т.С. Давстон, я так думаю, пожелал купить у тебя банку-другую твоей чудо-краски?

– Все, что смогу сделать. Как он сказал, из чисто эстетических соображений. Он хочет выкрасить ей всю колючую проволоку на верху изгороди.

Я встал и направился за очередной порцией сидра. У стойки хозяин заведения любезно обратил мое внимание на то, что я уронил свою пижонскую записную книжку.

– Все еще работаете в большом доме? – спросил он.

– Стал бы я пить в такой дыре, как эта, если бы там не работал?

Он долил мою кружку, стоящую под краном.

– Думаю, нет. Правда ли то, что говорят о новом лэрде?

– Может быть.

Хозяин присвистнул.

– Я однажды попробовал. Потом пришлось неделю член в йоде отмачивать, чтобы отбить запах.

Я заплатил за сидр и вернулся к столику.

– И вот еще что, – сказал Норман. – Он вбил себе в голову, что наш мир, каким мы его знаем, погибнет ровно в двенадцать в последнюю ночь тысячелетия. Говорит, что знает это уже много-много лет и что он подготовится к этому.

– Завтра принадлежит тем, кто способен предвидеть его приход.

– Это моя фраза, – сказал Норман. – Он ее у меня своровал.

– Тебе никогда не надоедает, что он постоянно ворует твои идеи?

– Да нет. В конце концов, он мой лучшайший друг.

– Но он Ричард.

– Ну конечно, Ричард и есть. Но я не могу позволить этому помешать нашей дружбе.

Мы допили сидр, и Норман принес еще по кружке. – Хозяин напоминает тебе, чтоб ты не забыл свою пижонскую книжку, она все еще валяется на полу. – Он поставил кружки на стол.

– Давай-ка быстренько прикончим их, – я имел в виду кружки, – и вернемся к нашей работе.

– Не сегодня. Т.С. Давстон сказал, что у нас выходной после обеда. У него очередная секретная встреча.

– Вот гад. Хочется закончить поскорее.

– Мне тоже, но нам запрещено возвращаться сегодня вечером.

Я сделал большой глоток «смерти-от-сидра».

– Хотел бы я знать, что они там обсуждают на своих секретных совещаниях. А ты?

Норман пожал плечами.

– Мы всегда можем прокрасться внутрь и посмотреть по телевизору.

– Какому телевизору?

– Кабельному. Я установил локальную сеть кабельного телевидения в прошлом месяце. В каждой комнате – скрытые камеры.

– Что? Даже в моей спальне?

– Разумеется.

– Значит, он смотрел, как я занимаюсь сексом?

– Ну, даже если и смотрел, то мне записи не показывал. Что касается тебя, я видел только кадры с порнушным журналом и коробкой салфеток.

Послышались непонятные захлебывающе-задыхающиеся звуки. Издаваемые мной.

– Вот-вот, именно такие звуки ты и издавал.

– Сволочь, – сказал я. – Сволочь!

– Как скажешь. Видел бы ты мои записи.

– Твои?

– Ну да. Из моейспальни. Хозяин «Садовников» рекомендовал йод.

– Ты хочешь сказать, что в твоей спальне тоже есть скрытая камера?

– Конечно. Я ее сам устанавливал.

– Но…, – сказал я. – Если ты… Ну, то есть… Зачем… То есть…

– Вот именно, – сказал Норман. – Никаких церемоний, а?

Мы допили сидр, и прокрались обратно в замок Давстон.

Норман провел меня внутрь через дыру, которую он оставил в ограде.

– Не выношу всей этой церемонии у главных ворот, – сказал он. Лично я всегда прохожу здесь.

Мы обогнули огромный зловещий замок, и Норман отпер дверь в подвал.

– Я случайно сделал себе лишний ключ, – объяснил он. – Исключительно из соображений удобства.

Когда мы вошли внутрь, Норман повел меня по бесконечным коридорам, открывая одну дверь за другой бесчисленными лишними ключами, которые он себе сделал из соображений удобства. В конце концов мы оказались в комнате глубоко под землей. Низкий потолок и стены комнаты были выкрашены белой краской, а одна стена вся состояла из телеэкранов, перед которыми стояла пара удобных кресел. Мы уселись, и Норман взял в руки пульт дистанционного управления.

– Ну, поехали, – сказал он, нажимая на кнопки. – Смотри, вот твоя спальня, вот – моя. А вот и кухня – что это там Жюлик делает с курицей?

– Просто невозможно поверить. А в комнате для совещаний тоже есть скрытая камера, а?

– Есть. Имей в виду, Т.С. Давстон про нее не знает. Я установил ее так…

– Из соображений удобства?

– Скорее, из вредности. Хочешь посмотреть, что там происходит?

– Чертовски хочу.

Норман нажал несколько кнопок, и на экранах появился стол в комнате для совещаний, видимый откуда-то сверху. Я опознал макушку Т.С. Давстона; остальные пять оставались для меня тайной.

– Интересно, кто эти ребята? – спросил я.

– Они не все ребята. Лысая макушка – женщина. Я знаю, кто они.

– Откуда?

– Узнал на фотографиях в картотеке Т.С. Давстона.

– В той, которую он хранит в запертом шкафу?

– В очень надежно запертом шкафу. Я сам его сконструировал. У него задняя стенка открывается – на тот случай, если ты забыл, куда положил ключ.

Я покачал головой.

– А звук можешь включить, чтобы было слышно, о чем они говорят?

– Могу, конечно. И объясню, кто есть кто.

Вообще говоря, история может похвастаться многими важными совещаниями. То есть, если бы не все эти важные совещания, история, скорее всего, и не была бы похожа на ту историю, которую мы сейчас знаем. То есть история, может быть, вся и состоит только лишь из таких важных совещаний, когда смотришь в корень. То есть история, может быть, и есть только лишь эти самые важные совещания.