Владимир Тучков - И на погосте бывают гости

• Название: И на погосте бывают гости
• Автор: Владимир Тучков
• Жанр: Прочие приключения

Человек по прозвищу Танцор вдруг оказывается втянутым в компьютерную игру, где убивают по-настоящему…

---

Начальник Московского уголовного розыска рвал и метал потому, что теперь с него с живого не слезут, пока он не поймает этого ублюдка, из-за которого летит к чертовой матери полицейский саммит на Гавайях.

Министр внутренних дел рвал и метал потому, что он был назначен на эту должность совсем недавно и имел очень приблизительное представление о своих должностных обязанностях и о степени возложенной на него ответственности. Поэтому ему приходилось даже в благоприятных условиях не только рвать и метать, но ещё и рыть копытом землю.

Директор федеральной службы налоговой полиции страны рвал и метал, потому что у него был такой характер. И с этим он ничего не мог поделать.

В такой нервозной ситуации следователь по особо важным делам МУРа майор Никодимов принимал дела у следователя Пушкинского УВД капитана Хазаряна. Капитан, который сваливал с плеч долой тяжеленный груз, был весел и оживлен, хоть и не проявлял этого внешне. Майор – удручен и заторможен.

– Здесь находятся результаты вскрытия, – говорил капитан, перекладывая тощую картонную папочку из кейса на стол майора. – Распишитесь, пожалуйста.

Майор расписывался, подтверждая тем самым, что данный документ был ему передан.

– Здесь протокол осмотра места преступления и акт экспертизы обнаруженных поблизости предметов. Распишитесь…

– Ладно, – прервал его майор, – давай все это вываливай, и я подмахну за каждую позицию.

Покончив с формальностями, майор закурил и гостеприимно придвинул капитану пепельницу.

– Я все это дело уже посмотрел в базе данных. Так что ты мне вот что ответь, – сказал мрачно майор, выпуская дым через ноздри, – какие у тебя по этому делу соображения?

Спросил на всякий случай, поскольку прекрасно понимал, что у паренька, сидящего в глуши, явно не тот класс и не тот опыт, чтобы он мог рассказать что-либо интересное.

– Ну, какие тут могут быть соображения? – начал толочь воду в ступе Хазарян. – Одним словом, ненормальный. Я было хотел проверить по психбольницам, но тут у вас такое дело… Вот, значит, теперь придется вам раскручивать. Не позавидуешь.

– Ну, а что-нибудь новенькое, чего нет в этих бумажках? Что-то такое, что тебе показалось несущественным. Есть что-нибудь?

– Вообще-то есть. Причем существенное. Хотел к делу подшить, да не успел. Вчера днем приходили две тетки, которые на похоронах были. Ну, убитую хоронили, Изольду… Как ее… Да, Колпакову. Так вот, говорят, что на кладбище приходил очень странный человек. Странно себя вел. И у них большое подозрение, что это тот самый маньяк и был.

– Так-так, – майор впился глазами в Хазаряна. – На чем основано подозрение?

– Ну, подошел и бросил горсть земли на гроб. С чего бы это незнакомому человеку такие нежности? К тому же был явно не в себе. Глаза, говорят, шальные.

– Может, любовник?

– Да нет! Тетки в один голос говорят, что «городской». То есть не того поля ягода. И главное, когда его окликнули, то пошел, а потом побежал. Мужики за ним погнались, да он ушел. Только увидели, как сел в машину и поехал в сторону Москвы.

– Так! – выкрикнул майор. И начал долбить капитана вопросами. – Номер машины? Марка? Цвет? Где словесный портрет? Протокол осмотра кладбища? Наблюдение выставил?

– Ну, товарищ майор, – развел руками Хазарян, прекрасно понимая, что никакой он ему и не товарищ, и не начальник, – у нас так быстро не делается. Известно только, что темно-синяя иномарка. Какой-то портретик, конечно, составили. Но его придется здорово корректировать дня через два.

– Это почему же, блин? – изумился следователь по особо важным делам, плохо знакомый со спецификой жизни за кольцевой автодорогой.

– Так мужики, которые все должны рассказать, как вернулись с кладбища, так и принялись за поминки. И говорить с ними можно будет только дня через два.

– Хорошо, но место-то хоть осмотрели? Окурки там, отпечатки ботинок. Может, помочился где-нибудь, чтобы взять на экспертизу. Это-то вы хоть сделали?

Капитан молчал.

– Так, отлично, – начал заводиться Никодимов. – Где голова?

– Какая?

– Ну, та самая, которую нашли рядом с трупом. Она, насколько мне известно, была чужая. Так? Где она?

– Так, это самое… Ее в гроб положили, – ответил Хазарян, честно глядя в глаза майора. Дескать, а как же иначе?

– Отлично! – заиграл желваками Никодимов. – Я смотрю, у нас разговор развивается по сценарию «Всё хорошо, прекрасная маркиза». Отлично. Придется, значит, по-воровски, ночью, эксгумацию делать. Какие ещё сюрпризы будут?

Капитан молчал. По-видимому, оскорбившись.

– Чья голова – тут тоже никаких версий? – продолжил невеселый разговор майор.

– Нет, – искренне ответил Хазарян.

– В области никаких безголовых трупов не находили?

– Так он такой же областной, как и московский. Вон, в самом центре напаскудил.

– Согласен.

Никодимов погасил сигарету. Потом собрал тоненькие папочки, переданные Хазаряном, и убрал их в сейф. И сказал на прощание, подписывая пропуск:

– Мой тебе совет, капитан. Будь повнимательней и полюбопытней. И главное – поусердней. Это когда-нибудь окупится. Может, раньше, может, позже. Но обязательно окупится. А так – пойдешь в услужение местным бандитам и либо сопьешься, либо тебя за все хорошее замочат.

Хазарян, сверкнув глазами, молча вышел из прокуренного кабинета.

***

Наконец-то Маньяк клюнул. То есть отметился на форуме странички «Crazy story». Его повествование было откровенным настолько, насколько это гарантировало ему безопасность. То есть никаких деталей, по которым опытный аналитик смог бы его вычислить. «Я закурил», не сообщая при этом – ни какую сигарету, ни от чего прикурил. «Я достал из кармана бритву» – опять же без названия фирмы, её изготовившей, без магазина, где она была куплена.

Впрочем, Стрелка слишком многого от него хотела. Такие подробности люди обычно рассказывают следователю. Да и то, когда они уже сломлены и не имеют сил сопротивляться шестерням затягивающей их с потрохами процессуально-следственной машины. Как правило, это происходит после применения к ним пытки, называющейся «слоник». То есть, когда связывают за спиной руки, надевают на голову противогаз и пережимают дыхательную трубку. А то и пускают в трубку слезоточивый газ.

Повествование полностью совпадало с тем, что было известно Стрелке об убийстве в лесу под Красноармейском. Была в нем и белая маска, и капюшон, которые нужны были для того, чтобы ужас, испытываемый жертвой, имел мистический оттенок: вот она, сама Смерть пришла по твою грешную душу! Был человек на шоссе, сидевший в «БМВ», а потом стрелявший в воздух. Был даже парализующий укол, поскольку Маньяк прекрасно понимал, что экспертиза уже установила наличие.«в организме трупа» сильнодействующего алкалоида.

Однако были и весьма интересные сведения, необходимые для заполнения протоколов фэбээровской системы VICAP. Например, выяснилось, что у Маньяка был автомобиль. И что он жил в Москве, а не где-то поблизости от того места. Судя по тону письма, по: «весь вечер накануне меня обуревала подступившая к самому горлу жажда теплой крови, о, если б кто меня видел в таком состоянии», «не с кем словом перемолвиться», «для сверхчеловека постыдно быть в общем хлеву», – Маньяк жил один.

Несмотря на вычурность письма, на обилие совершенно излишних эпитетов, в нем угадывался человек с весьма развитым интеллектом. Человек, способный к определенной рефлексии. Хоть это качество и сулило непростую охоту на него, однако в данном случае было полезно. Маньяк довольно внятно описал свое внутреннее состояние в тот момент, когда он превращался в бешеного зверя. Конечно, это могла быть тщеславная поза, поскольку ведь не на исповеди же он был, но все же…

Так, он утверждал, что, кроме животной страсти к разрыванию жертвы на части, упивания ужасом и муками, которые она испытывает, ощущал также и сострадание. Не к телу, которое бренно, греховно и надобно лишь для того, чтобы утолить страсть Маньяка. А к душе, несчастной душе, которая исстрадалась взаперти, которую это тело топчет и унижает. И Маньяк ощущал себя благодетелем, избавителем и великим освободителем.

На основании чего можно было предположить, что Маньяк из новообращенных христиан. Это подтверждали и дальнейшие его рассуждения. Он считал себя чуть ли не благодетелем. Потому что для жертвы самым наилучшим выходом из той беспросветности, в которой она находилась, было самоубийство. (Беспросветность он связывал не с бытовыми условиями, а с её никчемностью, бесполезностью на фоне таких титанов духа, каковым считал себя.)

Далее шла полная каша. Самоубийство Маньяк квалифицировал как несоизмеримо больший грех, чем убийство. Поэтому он освобождал жертву от геенны огненной, уготованной для самоубийц. Сам же, хоть об этом напрямую и не писал, надеялся, что оказание услуг по освобождению души из узилища тела будет ТАМ квалифицировано как смягчающее обстоятельство. И надеялся на то, что ему «дадут» не очень большой срок пребывания в чистилище. Так и писал: «Конечно, чистилища мне не миновать…»