Константин Мелихан - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Константин Мелихан
• Жанр: Прочий юмор

---

Но мечтала стать романтичной.

Есть женщины-романтики (это которые без денег или, наоборот, денег столько, что они их не замечают). Есть женщины-циники (эти, в основном, из медперсонала, из работников прилавка, видят жизнь с другой стороны экрана, которая обычно темная). Есть женщины-дети (эти откуда угодно, рядом со сценой, например, можно найти).

Много позже он узнал такую. Женщина-ребёнок. Сорок годиков, а все щебечет детским голоском. Девочкой играла во взрослую, а взрослой стала играть в девочку. Обожает детские стихи. Рассмешить её может только юмор в коротких штанишках. Прочие шутки считает грубыми и пошлыми, говорит: фу! Своих детей нет.

У нее-то этого не было. У нее было другое. Другие мухи в голове. Когда «скорая помощь» спросила её: кто вы? – ответила: весы. Как все женщины, ещё не нашедшие своего главного мужчину, верила в гороскопы, приметы, нумерологию. Внимательно следила за совпадениями. И у меня дома такая же чашка! Это тоже мой любимый писатель! Надо же, я только что об этом подумала! Но не сказала! Цыганка ей нагадала их встречу.

Письма и открытки подписывала многозначительно: Надежда. По телефону – тоже: это Надежда. Пауза. Никаких надь и надежд петровн.

В минуты особенно горячие вскрикивала отчетливо ему в ухо: мой! муж! мой! Внушение на близком расстоянии.

А то посмотрит на него в целом и скажет: мы же с тобой так молоды! Ни хрена себе – молоды: бабе уже двадцать три!

Играла с ним как кошка с мышкой. Точней – с мышем. Игра до предпоследнего предела. Последний был всегда на замке. Это её и сгубило. Будь она менее опытной или наоборот, более, опытной настолько, что скрывала бы свой опыт, он бы на ней и женился. Но её игра была рассчитана на опытного мужчину. Это подтверждает тот факт, что через месяц он её бросил. А ещё через два женился на другой. Начинающей женщине. И не такой красивой. И более дурой. И провоевал с ней десять лет. А с Наденькой, то есть Надеждой был бы, наверняка, счастливей. Хотя, наверняка, тоже не больше десяти лет.

Шутка у нее была: у нас с тобой ещё все спереди! Она ею все время острила. И сама же смеялась. Причем совершенно искренне.

Потом они снова встретились. Когда он уже состоял в разводе. Но не развелся. Она опять приехала поступать в институт. Сразу накинулась: а ты меня? как ты все это время?

Совсем не изменилась. Но изменился он. Поэтому она уже стала для него другой. Смешная. Старомодная. И уже неопытная.

Он стал намного опытней. И старше. Хотя ему ещё было чуть больше тридцати. А ей уже хорошо за тридцать.

Ей опять что-то нагадала цыганка. Какое-то крупное счастье.

В первый же день они и дошли до предела, до которого она стратегически не допускала его раньше. Как говорят на исповедях, все произошло быстро и неожиданно, я даже ничего не почувствовала!

То, что казалось в ней смелым, теперь показалось ему робким. Консервативные ласки. Любит молча. И он чтоб немел. «Без комментариев!»

Нога все такая же. Ступня только чуть грубей.

Резкий запах духов. Это французские, говорила она. Нашего разлива, добавлял он.

И по-прежнему любит танцевать перед ним. Надев чужую шляпу.

И по-прежнему любит помучать его. Думает, что так он будет любить её больше.

Уже и дочь её вышла замуж. А она все никак. Хотя торопится. А когда торопишься выйти замуж, ни к чему хорошему это не приводит. Даже если выйдешь.

Последний раз встретились ещё через много лет. Когда он попал в больницу. Позвонила беспричинно ему на работу из своего Мурманска. Ей и похвастались. Прилетела с апельсинами, которые у нее там в три раза дороже.

А к нему тогда никто, кроме нее, не пришёл. Даже жена. Даже вторая. Сейчас бывшая. Хотя и болезнь-то у него была пустяковая, так, отдохнул две недельки.

Погуляли с ней по больничному саду, загребала все сапожком опавшие листья, и улетела назад.

Он подурнел. То есть стал глупей и старообразней. Детьми так и не обзавелся. Злой, как революционер.

У нее уже внуки. Но выглядит на пятьдесят с хвостиком. Все-таки стала его моложе. Женский ум сохраняется дольше. На бреющем как-никак полете. Мужской же резко берет вверх, а потом резко летит вниз. Все так же, как в сексе.

В этом варианте она понравилась ему больше всего. Ему показалось, что он опять её полюбил.

Она же любила его любым.

Белый танец

Горшков давно просил Спиридонова с кем-нибудь его познакомить. Наконец Спиридонов сказал:

– Записывай.

– Симпатичная?

– Симпатичная. Костлявая только.

– Я костлявых не перевариваю, – сказал Горшков.

Но телефон записал.

– Звонить после десяти, – сказал Спиридонов.

– Утра или вечера?

– Не помню.

– А что сказать?

– Может, за тебя и все остальное сделать?

Горшков позвонил ровно в десять вечера. Трубку никто не снял. Перезвонил Спиридонову.

– Трубку никто не снимает.

– Значит, её нет. Ты чего, будешь теперь мне о каждом своём шаге докладывать?

Горшков позвонил через час. Трубку сняли. Горшков сразу это понял.

– Зину можно?

– Можно.

Горшков подождал. Потом спросил:

– Вы что там делаете? Молчите?

– Так я ж сказала: можно.

– А вы чего – Зина?

– Зина. А вы?

– А я – от Спиридонова.

– Ой, подождите, я чайник сниму! – оживилась вдруг Зина.

Горшков подождал. В трубке снова возникла Зина:

– Я тут.

– Все нормально? – спросил Горшков.

– В смысле?

– Ну, с чайником. Сняли?

– Допустим, – сказала Зина.

Горшков помолчал. Потом спросил:

– Чаю попить хотели?

– Нет, кофию.

– Кофе на ночь вредно пить! – обрадованно выпалил Горшков.

– Почему же?

– Да это я так шучу.

– Ну, рассказывайте, кто вы, что вы, где работаете?

– Сейчас – механиком.

– А раньше?

– И раньше – механиком. Я всю жизнь – механиком.

– Как родились?

– Нет, попозже.

– Женаты?

Горшков не ответил.

– Что вы молчите?

– Думаю.

– Думаете, женаты ли вы?

– В принципе – нет.

– Как это?

– Она – стерва!

– А дети есть?

– Нет, – ответил Горшков. – Она их с собой забрала.

Договорились встретиться у какого-нибудь метро.

– Вы как будете одеты? – спросила Зина.

– На ногах – ботинки.

– Со шнурками? – уточнила Зина.

– Сейчас посмотрю, – сказал Горшков.

Зина сказала, что будет одета в синюю куртку.

Горшков приехал к месту встречи и уже издали увидел девушку в синей куртке. «Симпатичная, – подумал он. – Хреново. Могу не понравиться».

– Вы – Зина? – с трудом развернув улыбку, подошел к ней Горшков.

Девушка нецензурно ответила в рифму. На букву "П".

Горшков тоже послал её с матерком. Но уже – в затылок. Поэтому она его не услышала. Услышал здоровенный мужик, проходивший мимо. Горшков сбивчиво объяснил ему, что отправил не его. Мужик поверил и отпустил Горшкова.

Через несколько минут выяснилось, что половина человечества – в синих куртках. Горшков перестал обращаться ко всем синим, к тому же один из них оказался парнем с длинными волосами и врезал Горшкову по чайнику.

Поэтому Горшков теперь стоял без всяких признаков жизни и только думал: «Хорошо бы не эта!.. А вот эта бы – хорошо!..»

Зина возникла с тылу. Совершенно не такая, какая была по телефону.

– Здравствуйте, Коля!

– А я вас сразу узнал, – сказал Горшков.

– Почему же?

– Так вы ж сказали: «Здравствуйте, Коля»!

Горшков пригляделся: Зина оказалась в очках. Поэтому он спросил:

– Вы – не учительница?

– Нет. Бухгалтер. Я же вам говорила.

– Бухгалтер, милый мой бухгалтер! – спел ей Горшков.

– Куда пойдем? – спросила Зина.

– Прогуляемся для разнообразия, – сказал Горшков.

Прогулка потекла по улице. Зина быстро завяла от шума и пыли грузовых машин и через час сказала:

– Может, поедем ко мне?

– Давно пора! – проснулся Горшков. – Может, я вас тогда уж и под руку возьму? Я сразу хотел предложить, да подумал, что это будет не совсем удобно.

– Под руку?

– Нет, к вам – домой.

Квартира была однокомнатная.

– Сразу видно – женщина живёт, – сделал вывод Горшков.

– А как вы догадались?

– Чисто у вас.

– А у вас что, окурки на полу валяются?

– Нет, на полу не валяются, – обиделся Горшков. – Но в раковине можно найти. Мокрые, правда.

– Но можно подсушить!

– Кстати, о планировке. Туалет имеется?

– Вообще-то – да. Вторая дверь.

– Вас понял. Запомним на будущее.

Горшков прошел в комнату, а Зина метнулась на кухню.

– Коньяк будете? – крикнула она.

– Ну, раз ничего другого нет… – сказал Горшков.

Зина вернулась с коньяком и двумя грейпфрутами в тарелке, похожими на грудь Венеры.

– А чего коньяк не полный?

– Отмечала свой день рождения.

– Плохо, наверно, отметили?

– Почему?

– Так не допито.

– Эта третья была.

Горшков налил себе и Зину не забыл.