Чарльз де Линт - Волчья тень

• Название: Волчья тень
• Автор: Чарльз де Линт
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-352-02139-2

Чарльз де Линт – всемирно известный писатель, автор знаменитого цикла «Легенды Ньюфорда».

В своих произведениях де Линту удается мастерски сочетать элементы магического реализма, мистики и триллера. Богатство языка, тонкий психологизм образов и непредсказуемость сюжетных ходов снискали этому автору любовь миллионов читателей по всему свету.

Таинственная авария ставит под угрозу жизнь известной художницы Джилли Копперкорн. Ее лучшие полотна жестоко погублены загадочным злоумышленником. Кто мог желать зла безобидной Джилли? Кто хотел сломить ее гений? Находясь на волосок от смерти, художница обнаруживает в себе способность пересекать границу реальности и в поисках ответов переносится в мир снов. Но там, где оживают прежние страхи, прошлое, словно кровожадная волчица, выходит на охоту. Оно гонится по пятам и требует расплаты, заставляя снова и снова испытывать ужас, казавшийся давно забытым. Чтобы вырваться из мира снов, нужно спастись от волчьей тени. Но что если это твоя собственная тень?

---

«Как будто их это волнует», – думаю я, кивая на его слова. Хоть я и выросла с такими же, мне все равно не понять, что творится в их темных мозгах.

К тому времени, как нам попадается ручей, мы прикончили сок и съели одну из плиток шоколада. Я споласкиваю бутылку и набираю в нее воды.

– Ты уверена, что это можно пить? – беспокоится Джорди.

– Не уверена, но что делать-то? А вообще она течет с гор. Разве что белочка в нее покакала.

Я делаю большой глоток и притворяюсь, будто меня тошнит. Джорди испуганно бросается ко мне, потом видит, что я ухмыляюсь, и с размаху хлопает по спине. Он допивает воду, и мы снова наполняем бутылочку из-под сока.

Часов у нас нет, но по высоте солнца я прикидываю, что уже больше шести. Скоро начнет темнеть. Я молча шагаю дальше по тропинке, но идти всю ночь не намерена. В этих холмах и при дневном свете закружить недолго, а в темноте наверняка заплутаешься.

Как только небо начинает предзакатно бледнеть, вылетают комары. Меня они не беспокоят, зато Джорди сводят с ума.

– Перестань их размазывать, – говорю я. – Только приманиваешь новых.

– Если я оставлю их в покое, они у меня всю кровь высосут до последней капли, – огрызается он, прихлопывая кровососа на виске. С отвращением рассматривает кровавое пятно на пальце. – Почему это тебя не кусают?

– Один из моих талантов. Моя кровь – яд для мелких и крупных кровопийц.

– Как же, как же!

– На самом деле, – уточняю я, – это не совсем правда. Мой талант состоит в том, чтобы, собираясь в места, где много комарья, всегда прихватывать с собой кого-нибудь повкуснее себя.

Нам везет: как раз когда сумерки переходят в ночь, а Джорди уже изнемог от кусачих тварей и я всерьез начинаю искать местечко для ночлега, мы выходим на гребень, где кто-то устроил охотничий лагерь. Всего-навсего хижина в одну комнату, бревенчатые стены и односкатная жестяная крыша, нависающая над поленницей, но для нас и это чудо. Тем более что на окнах ставни и дверь закрывается плотно. Комаров мы оставляем снаружи.

Джорди опять сомневается:

– А если хозяин появится?

Я понимаю, что ему в первую очередь приходят в голову мысли о подонках вроде тех, что загнали нас в лес.

– Сезон сейчас не охотничий, – успокаиваю его я. – Да ты сам посмотри. Здесь никого, кроме мышей, сто лет не бывало.

Мы выметаем мышиный помет, находим в обитом жестью ящике одеяла и разводим огонь в железной печурке. На подоконнике горит свеча, и в хижине становится по-настоящему уютно. Джорди обнаруживает банку фасоли, тушенку и суп в картонной упаковке. На ужин у нас фасоль и овощной суп. Пару долларов мы оставляем на полке в уплату за съеденное. Утром надо набрать хворосту, чтобы пополнить ящик у поленницы. Простейшая вежливость.

Пожалуй, в ту ночь нас могло бы одолеть романтическое настроение, но вместо этого мы принимаемся обмениваться боевым опытом жизни в семье более подробно, чем когда-либо прежде, описывая, как каждый оказался на улице и чем там приходилось заниматься, чтобы выжить. Такие рассказы для романтических порывов – все равно что холодная вода. Я хочу сказать, не бывает близости больше, чем тогда, когда мы сидим на одной кровати, прислонив голову к одному изголовью, и разговариваем, и, само собой, та ночь скрепила нашу дружбу на всю жизнь, только вот после того, как мы разобрали стены внутри себя, которыми отгораживались от всего мира, у нас уже не осталось сил думать об отношениях между девочками и мальчиками.

По правде сказать, мне еще много лет надо прожить, прежде чем я смогу решиться на физическую близость с мужчиной, а поддерживать такие отношения я так и не научилась до сих пор. И наверное, Джорди это чувствует. А может, я просто не в его вкусе. За прошедшие годы я не раз убеждалась, что если он кем и увлекается, так это всегда высокие яркие девицы. Хотя один раз разговор касается моей внешности – не помню уж, как он зашел, – Джорди качает головой, услышав мое мнение о себе.

– Не понимаю, с чего ты это взяла, – говорит он. – Ты же красивая.

– Как же, как же! Такой красотой можно детей пугать.

– Ты еще скажешь, что тебе ни один парень этого раньше не говорил…

– Еще бы! – огрызаюсь я. – С первого слова. Им всем только одно нужно.

Джорди вздыхает.

– Со многими, может, и так, – говорит он, – но не со всеми. Некоторых интересует не только упаковка.

– Ну, мне такие не попадались.

Я не смотрю на него, да в свете единственной свечи, горящей на высоком подоконнике, не много и разглядишь. Но годы спустя, вспоминая его лицо в ту минуту, я все гадаю, не обида ли была в его глазах. Думаю, не хотел ли он сказать больше, чем было сказано. Софи как-то уверяла меня, что он только потому гоняется за девушками, так на меня не похожими, что не может получить меня.

– Как же! – сказала я ей.

– Он, конечно, сам не понимает, – не сдавалась она. – Это подсознательное. Но я-то вижу.

– Ну да, недаром же в тебе кровь эльфов!

Она надулась:

– Нет. Просто у меня есть глаза, чтобы видеть, и я вас обоих прекрасно знаю.

Но тогда я ее не послушала, а теперь я – Сломанная Девочка, а у него новая жизнь с Таней, так что уже поздно.

Утром мы завтракаем остатками фасоли, зачерпывая ее последними чипсинами. Слишком поздно соображаем, что на обед ничего не оставили. Консервы нам открыть нечем, а прихватывать консервный нож из хижины – нечестно. У моего ножичка лезвие тонковато для такой работы, а у Джорди и вовсе ножа нет, но мы все же забираем банку тушенки и еще одну с фасолью в расчете на то, что, хорошенько проголодавшись, придумаем, как открыть.

Оставляем еще денег за съеденные припасы и собираем перед выходом порядочную груду хвороста. В поисках растопки натыкаемся позади хижины на ручеек, умываемся и споласкиваем пыльные банки. Мне удается выдрать из волос почти всю смолу, хотя горячая вода с шампунем не помешала бы. И вот мы снова топаем по лесу.

Сегодня небо хмурое и похолодало, но для пешей прогулки это даже приятнее – только вот под деревьями полно комарья. Должно быть, видя сумрачное небо, они перепутали время и решили, что пора ужинать. Впрочем, их все-таки поменьше, чем вчера, и на быстром ходу они не слишком досаждают. Однако Джорди отмахивается без передышки. Хорошо, что на вчерашней сосне комаров не оказалось, а то бы он, пожалуй, свалился с нее.

От охотничьего лагеря ведет более протоптанная тропа, и примерно через час высокие сосны сменяются кедрачом, осинами, березами и каким-то незнакомым кустарником. Затем нам попадается площадка, где хозяева лагеря, видимо, оставляли машину, и отсюда ведет уже наезженная дорожка, а между колеями – ровная травянистая полоска.

Мы шагаем по ней минут двадцать и выходим к воротцам, перегораживающим выезд на гравийную дорогу. Джорди радостно ухмыляется.

– Вот и не заблудились, – говорит он мне.

– В лесу – точно.

– Ну, я в восхищении. Случись мне искать дорогу, мы бы и сейчас ходили кругами. Кроме шуток, думаю, у тебя в головке компас.

Я изображаю реверанс.

– Всего лишь один из моих талантов, добрый господин.

Я перелезаю через ворота и принимаю у Джорди скрипку. Он перебирается ко мне, и мы оглядываем дорогу в обе стороны. Небо совсем нахмурилось, где солнце – не различишь, но я чувствую, что меня тянет вправо. У меня в самом деле есть способность находить дорогу даже в незнакомых местах.

– Нам туда, – говорю я.

Джорди усмехается:

– Именно это я и хотел сказать.

– Не сомневаюсь! – хмыкаю я, возвращая ему скрипку. – Ты есть хочешь?

– Немножко.

– Достаточно, чтобы попытаться взломать жестянку?

– Пока нет.

Я направляюсь по дороге, держась левой обочины.

– Только если услышим машину… – начинаю я.

– Перепрыгну через обочину и скроюсь в лесу, не успеешь ты пропеть «Черт священника унес».

Я смеюсь:

– Долго придется ждать, пока я вспомню слова. Через час начинает моросить дождь, но нам он нипочем. Мы и прежде были друзьями, а теперь, сломав барьеры, чувствуем, что эта близость останется навсегда. Вернемся в Ньюфорд – уговорю Софи с Венди повысить Джорди в чине: от сына полка до почетного члена общества.

Джорди вытаскивает из рюкзака жакет и куртку и предлагает мне на выбор. Я выбираю жакет, а он натягивает куртку. Волосы у нас слиплись и висят влажными прядями, на лицах – слой туманной измороси, но мы бодро шагаем дальше, пока с очередной вершины не видим под собой окраины Тисона. В сотне ярдов впереди гравийная дорога смыкается с асфальтированной, но нам она уже не нужна. Теперь я точно знаю, где мы. Прямо под нами – Козлиный Рай, задворки Тисона, отданные во владение «белой швали». Я здесь выросла. Я знаю все дорожки через лес и поля.

– У тебя все хорошо? – спрашивает Джорди.

Я оборачиваюсь к нему, потом оглядываюсь назад на дорогу. Мне трудно описать нахлынувшую на меня мешанину чувств, но ни к одному из них не подходит слово «хорошо».