Анатолий Барбакару - Я – шулер

• Название: Я – шулер
• Автор: Анатолий Барбакару
• Жанр: Биографии и Мемуары

В карты играют все, независимо от возраста и пола, играют на деньги и просто так. Единица из армии картежников – профессиональные игроки, «каталы». Автор уже знакомой читателю книги «Одесса – мама» Анатолий Барбакару один из тех, кого в карточном мире называют Мастер. Книга его – не учебник. Это исповедь о том, как становятся «каталами», каков мир игроков и неписаные волчьи законы этого мира.

---

Так вот, поди эту тумбу вывези. Кому брат мог довериться? Брату. Шурик не помог. Точно знаю: не струсил. Не вписывалась такая помощь в его понятия. Помню его в тот период. Тяжелая ноша была на нем. Потяжелее трехсот килограммов.

(Надо, наверное, дорассказать историю. Художник сумел вытащить тумбу на парадную, там она простояла еще четыре месяца, пока однажды не отвалился кусок и не обнаружилась в тумбе человеческая рука. Художнику дали двенадцать лет, потом сократили до семи. Освободившись, какое-то время он преподавал в художественном училище. Сейчас время от времени заходит ко мне...)

Много чего было.

Еще бы, столько лет совместной карточной деятельности. Правда, на разных полюсах ее.

Но что касается партнерства, дружбы... Можно творить все, что угодно: пропадать на года, жить непутево, ошибаться, даже спиваться можно или еще чего похуже, можно оказаться на дне... В дружбе Нельзя только одного – оступаться.

Если уж поведал долгую, нединамичную историю о том, как она могла зачаться, рискну рассказать и о том, какой конец ей был уготован.

...К этой курсисточке меня привел Игорь, маленький светловолосый красавчик, смешливый и юный.

Когда-то лежали с ним в одной больнице, выписались, потерялись. И вдруг – звонит, просит приехать. К черту на кулички, в самый конец поселка Котовского.

Поперся. Как оказалось, только для того, чтобы познакомиться с этой его соседкой. Рослые мужики, оказывается, ее слабость. Со слов Игоря.

Не верилось. Сидел в ее квартире и ничего не понимал. Маменькина дочка: губки – бантиком, щечки пухлые, очень круглые глазки, наивно глядящие из-за очков. Натуральная курсисточка. На всякий случай я сидел и помалкивал.

А Игорь себе веселился. Нес всякую чушь и сам очень радовался. Соня-курсисточка застенчиво ему подхихикивала и совсем не глядела на меня.

Ближе к ночи Игорь засобирался. И я было встал, но она положила руку мне на плечо и, как бы между прочим, заметила:

– Останься.

Проводила, приятеля, вернулась и вполне фамильярно устроилась у меня на коленях. Я ошалело ткнулся носом в пахнущую ребенком шею. И подумал при этом:

«Ну, курсисточка...»

Она вдруг спохватилась:

– Ну, все... все. – И пересела на диван.

Я подался было за ней, но она очень удивилась:

– Ты что?! Мама же дома.

И дальше заговорила как с давним любовником. О том, где мы могли бы встречаться. Оказалось, есть у нее подруга. Старая дева двадцати восьми лет. Здесь же, на поселке. Договорились встретиться на следующий день в квартире этой самой старой девы.

К подруге приехала мать погостить из Сибири. Мы дружно посокрушались, причем Соня – больше. Я, конечно, тоже, но по-мужски сдержанно.

Потом мать задержалась на недельку, потом подруга заболела, отлеживалась дома.

Пока все это тянулось, я потихоньку перегорал. И перегорел. Стало неинтересно. Как будто лет пять знал эту женщину, жил с ней под одной крышей и теперь предстояло жениться на ней.

К тому моменту, когда болезненная дева намеревалась выздороветь, шел на свидание с печальным для Сони известием. Задумал сообщить, что больше не приду. Но не успел сообщить.

Оказалось, что завтра у хворающей именины и та хотела бы, чтобы мы ее посетили. Якобы от себя Соня добавила:

– Можешь взять кого-нибудь. Из своих спортсменов. Для компании.

И я ничего не сказал. Потому что завтра мы должны будем поздравлять эту нескладную двадцативосьмилетнюю подругу.

Собирался взять с собой Шурика. Гама для этой цели не годился, Гаму подруга восприняла бы как подарок. Для женщины должно быть оскорбительно – принимать мужчину в подарок. Шурик был в самый раз.

Шурик согласился. Собственно, я его и не спрашивал. Сообщил, что завтра, часа в четыре заберу его. Вкратце объяснил зачем.

На следующий день с утра мы с Соней зашли к имениннице, Мудро поступили, что зашли. Мероприятие отменялось.

Подруга болела в растрепанной постели.

Вся квартира была растрепанна. На кухне – немытая посуда, у ведра ссыпавшийся мусор. Из распахнутого шкафа свисали с полок лямки – дешевых лифчиков. На журнальном столике открытые липкие банки с вареньем, таблетки в рваных упаковках, пара подузасохших лужиц. Ковер на полу сморщен, весь в белых нитках. Тяжелая картина.

– Похоже, подруга махнула рукой на все. И сама она была какая-то... махнувшая на себя, сдавшаяся. Ох, уж эта природа... Одним – все, а другим... И фигура, как из медицинского атласа, и лицо... Бывает, о лице говорят: вырублено топором, а бывает – выточено, отшлифовано. По этим меркам лицо подруги было высечено стамеской и, может быть, обработано наждачкой. Но не очень мелкой.

Хозяйка не обрадовалась. Вяло так вернулась от двери к постели, плюхнулась в халате, натянула одеяло, оставив на виду полноса и растрепанные редкие волосы. Буркнула:

– Пьянка отменяется.

– Хорошо, что зашли, – высказался я, – а то выдернули бы парня... – Без умысла высказался.

Но что тут началось... Через минуту подруга, умывшись, причесавшись, улыбавшись... улыбаясь, орудовала на кухне.

– Да ты погоди, – испуганно пытался остановить я. – Может, его еще дома не окажется.

– Ничего, – ожесточенно наваливаясь на тесто (когда успела!?), бодро отвечала подруга.

Дверь мне открыла бабушка.

– Шурика нету... Ох... – Она всегда выглядела нездоровой. – Вы знаете, где он? Так пусть он придет... Ох.

Шурик мог быть только у Студента, играть. Когдато я прилично обыграл и самого Студента, и всю его компашку. С тех пор компашка бойкотировала меня. Начхать.

Шурик был у Студента, писал «пулю».

– Сдуревши? – спросил я. Взгляды его партнеров мне были неинтересны.

Шурик тяжело встал.

– Допишем... вечером.

Зашли к Шурику, чтобы тот переоделся. Я ждал в прихожей.

– Бабуле плохо, – выйдя ко мне, сообщил Шурик.

– Ну?..

– Боится одна... дома.

– Мы – на часик, – зауговаривал я. – Возьмем машину. Там очень ждут, нельзя не приехать... Ну?..

– Боится...

Я не осуждал Шуру, на его месте поступил бы точно так же.

Поехал к подруге сам. На Пересыпи попросил таксиста остановить, накупил на пятьдесят рублей цветов, апельсинов, конфет...

Подруга, молодец, глазом не моргнула, когда увидела, что я один.

Как я надрывался, острил, комплиментничал, ухаживал за дамами!.. Часа полтора.

Через час тридцать уже ехал в город.

Дверь открыла бабушка, и я никак не мог понять, почему она не впускает меня. Потом она спросила:

– А где Шурик?

– Как?.. – У меня в животе похолодело.

– Вы же вместе ушли... А то, что мне плохо...

Я не дослушал.

Шурик был у Студента, играл. Долго не открывали. Впустили наконец. Студент и остальные изо всех сил не обращали на меня внимания. И Шурик не глядел на меня. Печально разглядывал карты, как-то сжавшись. Зато я внимательно смотрел на друга. Заговорил:

– Бабуле, значит, плохо... – и осекся. Противно стало говорить.

С минуту понаблюдал, как играющие шлепали картами, не удержался, сказал:

– Гад. – И пошел к двери.

...Хотел привести пример того, что значит оступиться. Это не тот пример.

Мы не разговаривали год. Потом случайно оказались в одной игре.

У Гоги Ришельевского случился эпилептический припадок, и меня попросили его подменить. Так вот, мы с Шурой, не разговаривая в жизни, начали общаться во время игры с помощью «маяков». Давних только наших. Так необычно простилась, отошла та ситуация.

Не простилась другая.

Во время одной из гастролей Шуре-упрямцу «попала под хвост вожжа». По-моему, нас «развели» умышленно, но Шурик все сделал, чтобы соперникам это удалось. В квартиру, где предстояло играть, в силу конспирации пришлось подниматься по два человека. Ну, и пошли... Сначала Шурик с клиентом, через десять минут – я с хозяином, приятелем клиента.

Вхожу в квартиру – Шурик уже играет. Влез-таки, воспользовался случаем. Нехорошее предчувствие охватило. Да уж, хорошего мало оказалось. Шурик проиграл первую партию, но места не уступил. Набычился, попер дальше.

Клиент-хитрюга подначивает его, дескать, полные – люди добрые, легче с деньгами расстаются.

Стою за спиной... И вижу, чем тот моего дуралея «кормит», а сказать не могу. Права не имею. На такой случай у нас с Шурой был заготовлен звуковой «маяк». Если один из нас обнаруживает, что другому чтото «проталкивают», должен кашлянуть... Куда там... я и закашливался по-туберкулезному, так что хозяин откачивал, и сморкался бессовестно, и чихал...

И Шурик чихал. На все мои «предупреждения». Проиграл он. Почти все наши деньги.

Что имел выслушать от меня потом, разговор особый... Это не могло быть поводом для... К таким его выкрутасам давно привык.

В Одессе один из моих давних недругов, прознав про эту игру, высказал предположение, что я был в доле у клиента. «Маячил» врагу из-за спины друга. Не при мне высказал, поосторожничал. Но – при Шуре. И люди выслушали. И не услышали возражения Шуры...