Иван Бунин - Дневники

• Название: Дневники
• Автор: Иван Бунин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Вчера серо, яркая молодая зелень и свинцовый тон неба – мрачное впечатление.

Вечером дома. Потом Rotond de la'Muette, Цетлины, Алданов [179] и Керенский со своей австралийкой (не первой молодости, в хороших мехах, еврейка, кажется).

Нынче дождь. Безнадежная тоска, грусть. Верно, пора сдаваться.

Выборы. Блюм [180].

8.V.36. Grasse.

Вернулся из Парижа позавчера.

В Польше читать мне не разрешили: "Просили писатели других держав", – очевидно, русские, советские, – "мы не разрешили, так что разрешить Бунину было бы не куртуазно".

О чувстве божественного – ночь, звезды, ходил в саду.

9.V.36. Grasse.

Весь день дождь. Убираю вещи – м.б., из Грасса, благодаря Блюму, придется бежать.

Дай Б. не сглазить – эти дни спокойнее. М.б., потому, что в Париже принимал 2 недели Pankrinol-Elexir.

Она в Берлине.

Чудовищно провел 2 года! И разорился от этой страшной и гадкой жизни.

Радио, джазы, фокстроты. Оч. мучит. Вспоминаю то ужасное время в J. les-Pins, балы в Париже, – как она шла под них. Под радио все хочется простить.

10.V.36.

Заснул в 3, проснулся в 8. Дождь.

Да, что я наделал за эти 2 года. «…» агенты, которые вечно будут получать с меня проценты, отдача Собрания Сочин. бесплатно – был вполне сумасшедший. С денег ни копейки доходу… И впереди старость, выход в тираж. «…»

7.VI.36. Grasse.

Главное – тяжкое чувство обиды, подлого оскорбления и собственного постыдного поведения. Собственно, уже два года болен душевно, душевнобольной. «…»

Вчера Блюм начал свое правление. Забастовки, захваты заводов. «…»

14.VI.36. Grasse.

«…» Был в Ницце – "День рус. культуры". Постыдное убожество. Когда уезжал (поехал на Cannes), за казино (в Ницце) огромная толпа… Все честь честью, как у нас когда-то – плакаты, красные флаги, митинги.

В Grass'e тоже "праздник". Над нашим "Бельведером", на городской площадке, тоже толпа, мальчишки, бляди, молодые хулиганы, "Марсельеза", и "Интернационал", на бархатных красных флагах (один из которых держали мальчик и девочка лет по 6, по 7) – серп и молот. «…»

Надо серьезно думать бежать отсюда. «…»

Видел в Ницце Зайцевых [181]. «…» – грустные, подавленные тем, что происходит в Париже.

Душевно чувствую себя особенно тяжело. Все одно к одному!

1.VII.36. Grasse.

Все занят "Освобождением Толстого".

Ночь с 7 на 8.VII.

Изумительные белые облака над садом и из-за гор. Луна в озере барашков.

16.VIII.36.

Иногда страшно ясно сознание: до чего я пал! Чуть ни каждый шаг был глупостью, унижением! И все время полное безделие, безволие – чудовищно бездарное существование!

Опомниться, опомниться!

1.XII. Париж.

Светлая погода. И опять – решение жить здоровее, достойнее. «…»

1937

19.VIII.37. Венеция.

Вчера приехал сюда в 5 ч. вечера с Rome Express. Еду в Югославию. Остановился в Hotel Britania.

Нынче был на Лидо. Огромно, гадко, скучно. Обедал у Бауэра.

Лунная ночь, 9 часов – всюду музыкально бьют часы на башнях. «…»

1938

«б.д.»

"Труднее этого заработка – чтениями – кажется, ничего нет.

Вагоны, отели, встречи, банкеты – и чтения – актерская игра, среди кулис, уходящих к чертовой матери вверх, откуда несет холодным сквозняком. «…»

После чтения был банкет. Множество речей, – искренно восторженных и необыкновенных по неумеренности похвал: кажется, вполне убежден, что я по крайней мере Шекспир…"»

5.XI.38. Beausoleil.

Лун. ночь. Великолепие неб«есной» синевы, объемлющей своей куполообразностью, глубиной и высотой все – горы, море, город внизу. И таинств., темно мерцающая над самой Собачьей Горой звезда (вправо от нас).

Лихорадочный взгляд…

1939

17.VII.39.

Вчера с Маркюсами, Верой и Лялей осмотр виллы и Cannet-La Palmeraie. Нынче еду с Г. и М. в Juan-les-Pins смотреть другие виллы.

21 июля записал на клочке ночью: «Еще летают лючиоли». «…»

1940

1940 г. Villa Jeannette, Grasse, a-m.

1.III.

Вчера ездил в Ниццу. Как всегда, грусть – солнце, море, множество как бы праздничного народа – и ни души знакомой, нужной.

Не застал Цакни [182], оставил ему записку, что буду в понед. в 2 1/2 ч. «…»

Нынче послал открытку-avion Гребенщикову [183], чтобы написал в америк. газетах о писательской нужде в эмиграции. «…»

Погода как будто на весну, но все холодный ветер. Финнам плохо.

6.III.40

«…» Нынче холодно, с утра было серо, туман, крупа, шел с полчаса снег. А вчера, гуляя с Верой ночью по саду, услыхал первую лягушку – думал, начинается, значит, весна.

Прочел книжечку (изд. Суворина) гр. Соллогуба – Аптекарша, Метель, Неоконченные повести. Довольно ловко все, но ненужно. Герои и героини, как всегда писали прежде, умирают от несч. любви.

Хорошо для рассказа, донской казак Харулин.

Хорошо бы написать рассказ, действие которого в Бахчисарае. Татарин Осламбей. Татары говорят: "тютюн ичмен!" т.е. надо "попить дыму" (покурить). Еще: "шишлык" (а не шашлык; шиш по-татарски вертел, палочка). Хорош Бахчисарай.

Овцы Божья стада.

Темно-желтая бабочка в черных узорах на крыльях. Задние крылья – с длинными черными косицами. (Все это нынче ночью почему-то приходило в голову.) «…»

11.III.40.

«…» Все еще оч. холодно – всю зиму мучение – одна из причин, почему только лежу и читаю.

Переговоры о мире Сталина и финнов. Ужас! (…»

Читаю "Отеч. Зап." за 84-й год. Там стихи Мережковского, столь опытные, что, верно, было ему тогда не меньше 20 лет, и стихи Надсона: "Горячо наше солнце безоблачным днем" – одни из немногих, которые мне нравились когда-то – семнадцатилетнему – и теперь до чего-то чудесного воскресили всего меня той поры. Называется "В глуши". Вижу и чувствую эту "глушь" соверш. так же, как тогда – в той же картине (и теперь такой же поэтической, несмотря на то, что это Надсон). «…»

14.III.40.

Вчера страшная весть – финны сдались – согласились на тяжкий и позорный мир. Даже ночью, сквозь сон, все мучился, что-то во сне думал, выдумывал.

Первый почти летний день. Ночью туман, слышны были лягушки.

Позавчера обварил себе правую руку кипятком. Горит, вспухла. «…»

Кончил перечитывание двух рассказов Тургенева. Мастерство изумительное, но в общем читал равнодушно – исключение некот. страницы. Кое-что (почти все, вернее) читал как новое – так забывается Тургенев. Одно "Полесье" почти все по-настоящему прекрасно. Почти во всех рассказах, – да, кажется, даже во всех, – редкое богатство совершенно своих, удивительных по меткости определений чувств и мыслей, лиц и предметов.

17.III.40.

«…» Перечитал "Что такое искусство" – Толст«ого». Скучно, – кроме нескольких страниц, – неубедительно. Давно не читал, думал, что лучше. Привел сотни определений того, что такое красота и что такое искусство, – сколько прочел, какой труд проделал! – все эти определения, действительно, гроша настоящего не стоят, но сам не сказал ничего путного.

29.III.40.

Лежу, читаю, порой смотрю в солнечн. окна и думаю, – о том своем я, которое живет и сознает себя уже лет 60 – и это я думает, что лет через 5, много 10, его не будет. И не будет оно ничего видеть и думать. Странно!

30.III.40. Суббота.

Приехал из Ниццы Цакни. Почти весь день очень светлый, но холодный. Ужасная весна. Неск. дней тому назад дня два лил ледяной дождь. «…»

Стал присаживаться к письм. столу.

В Париж я уехал 29 янв., вернулся в Grasse в субботу 16-го февраля.

За последние дни просмотрел за год "Отеч. Записки" (1883 г.) «…» Гаршин, если бы не погиб, стал бы замечательным писателем.

1.IV.40.

Цакни ночевал 2 ночи, уехал нынче утром, когда я еще спал.

Все еще холодно, но так же светло.

Нынче послал в Париж заказным declaration своих доходов (которых нет – надо выдумывать, чтобы не подумали, что вру. И показал 14000).

Прочел роман Ясинского [184] «Старый друг». Скучно. Женщина, как всегда у него, написана не плохо.

3.IV.40.

На вид из окон дни все светоносное, – кажется, что уже лето. Но еще прохладно.

Вчера Марга пела у маркизы. Человек 30 народу. «…» Мы туда и назад с англичанкой Херст из имения возле Маганьоска. На обратн. пути Оля [185] пела и кричала всю дорогу, не умолкая. Я вел себя глупо – рюмка виски и три джину в баре у маркизы. «…» Нельзя пить. «…»

Переписываю дневниковые клочки предыдущих лет. Многое рву и жгу. «…»

4.IV.40.

«…» Купил 2 рубашки и белый картуз в Old England. Давно знакомый приказчик уже совсем не тот, что когда-то – потолстел, слегка поседел. На глазах меняются, гибнут люди. А Лантельмы! Марсель толстый мужчина, а давно ли был мальчиком! Старик же прямо страшен, ногти, пальцы уже совсем гробовые. Весь как во сне, но когда садится за кассу, видно, что счастлив получать и сдавать сдачу. Думает ли, что вот-вот отвезут его страшный труп на кладбище в St. Jacques?