Яков Харон - Злые песни Гийома дю Вентре : Прозаический комментарий к поэтической биографии.

• Название: Злые песни Гийома дю Вентре : Прозаический комментарий к поэтической биографии.
• Автор: Яков Харон
• Издательство: «Книга»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-212-00226-5

Пишу и сам себе не верю. Неужели сбылось? Неужели правда мне оказана честь вывести и представить вам, читатель, этого бретера и гуляку, друга моей юности, дравшегося в Варфоломеевскую ночь на стороне избиваемых гугенотов, еретика и атеиста, осужденного по 58-й с несколькими пунктами, гасконца, потому что им был д'Артаньян, и друга Генриха Наваррца, потому что мы все читали «Королеву Марго», великого и никому не известного зека Гийома дю Вентре?

Сорок лет назад я впервые запомнил его строки. Мне было тогда восемь лет, и он, похожий на другого моего кумира, Сирано де Бержерака, участвовал в наших мальчишеских ристалищах. «Свой фетр снимая грациозно, на землю плащ спускаю я» соседствовало в моем рыцарском лексиконе со строками: «Пустить вам кварту крови квартой шпаги поклялся тот, кто вами оскорблен». Но, в отличие от Сирано, который жил только в моем воображении да в старой серовато-чернильной книжке Ростана, Гийом (это я уже тогда знал) существовал в реальности — в городе Абан за Уральским хребтом. У меня было даже доказательство его присутствия на земле — часы, подаренные мне, часы, на золотом корпусе которых стояли мои инициалы АКС, сплетенные в причудливый вензель.

Нет, нет, читатель, это не бред воспаленного воображения—это наша жизнь, умеющая сплести из нитей чистой, неприкрашенной правды ковер-самолет, или шапку-невидимку, или судьбу Гийома дю Вентре.

Извольте, оставим романтическую часть этой истории, возьмем ее вполне реальные очертания, которые можно подтвердить документами из личного дела, досье, переписки или метрикой, ратентом, справкой о реабилитации.

Жил-был человек по фамилии Харон, хромировал бабки и преподавал во ВГИКе, дирижировал оркестром и валил двуручной пилой кедры, изобретал многоканальную систему звукозаписи и карусельный станок по непрерывной разливке чугуна, присутствовал на премьере «Броненосца „Потемкин"» в Берлине и при убийстве царевича Димитрия в Угличе, бил ломом лунки под взрывчатку и учил сына произносить букву «р» непременно в слове «синхрофазотрон». Был поэтом и педантом, вольнодумцем и ортодоксом, болел всеми болезнями своего времени и имел к ним пожизненный иммунитет. Был похож на птицу и вообще, и в смысле «мы вольные птицы; пора, брат, пора». И умер в благополучной Москве от лагерного туберкулезного удушья, перехватившего вздох легких.

Вам уже стало понятнее, читатель? Значит, мы на верном пути.

---

Звуковые колебания, колебания струны — колебания воздуха — «раскачивают» деку скрипки в поперечном направлении, о чем непосвященному просто невозможно догадаться: казалось бы, дека «должна» раскачиваться вверх-вниз, подобно вытряхиваемому одеялу. Ничего подобного! Она колеблется — должна для хорошей акустики колебаться — параллельно собственной плоскости. Если хорошо отполирована и на ней благодаря этому закрепился молекулярный воздушный панцирь, поперечные колебания воздуха, вызванные колебаниями струны, «имеют за что схватиться» и раскачивают деку как следует. Если им не за что хвататься, они преспокойно скользят себе по деке-деревяшке туды-сюды, и звук у такой зауряд-музтрестовской скрипки за семнадцать тридцать примерно той же цены.

Как сказано, до этих ассоциативных связей я сам додумался, ей-богу! А в поисках новых связей и пикантных аналогий я ненароком напоролся на страшную мысль: а что, если и человеческий материал… человеческий характер… Ну, если долго тереть предмет, он станет гладким, отшлифуется — даже камни на морском берегу подтверждают это. А если долго тереть и молотить человека — небось тоже отшлифуется и даже отполируется? Может, и молекулярным панцирем покроется — панцирем, тысячекратно повышающим трение. С другими характерами. Со всем миром. А?

Ведь любые колебания будут раскачивать его сильнее, чем менее полированных — более толстокожих. Это произойдет помимо его воли, если даже он от природы будет скорее инертен и флегматичен, нежели импульсивен и холеричен. Даже если он будет внешне пассивен и немного ленив,— как многие талантливые люди.

Например, как поэты. Как Юрка.

И тогда он может просто не выдержать: постоянные колебания ему непосильны — в таких сверхдозах. Он ведь слишком хорошо резонирует для нашей жизни — для нашей тогдашней жизни.

Он, пожалуй, еще узнает, например, как производится «окантоффка бревэн на шетире канта», и для чего сигимицы хромируют заднюю бабку, и кучу других любопытных истин, способных наполнить тебя чувством радости и даже счастья, а порой и заставить забыть — кто ты, что ты, где ты, за что и зачем. Он еще может погрузиться в сонеты дю Вентре. И острить. И писать нежные письма далекой маркизе Л. И дожить до конца первого срока. И вернуться с тобой вместе на минутку в Москву — не во сне, а взаправду, пусть нелегально, пусть фуксом, но все же вернуться,— о, какое это счастье!

Но для второго захода его может не хватить — слишком высок класс выпавшей ему полировки, слишком велик резонанс. Впрочем, что касается Юрки — он ведь и так был счастлив…

И что такое счастье?

81 ЖЕРТВА ЗАВИСТИ

Прошли сраженья. Заживают раны…

Увидев мой простреленный камзол

И взгляды восхищенных парижанок,

Агриппа был неимоверно зол.

Но не теряться же! — Свою квартиру

Он за ночь превратил в кромешный ад,

Изрешетив парадный свой наряд

Из пистолета — чуть ли не мортиры,—

И в зеркало скосил пытливый глаз.

А льстивое стекло солгало враз:

– Какое мужество! Какая сила!

…Мы вечером нахохотались всласть,

Когда Марго участливо спросила:

– Неужто… моль в Париже завелась?

82 ВПЕРВЫЕ НА КОЛЕНЯХ

Вентре угрюм — как пьяный гугенот,

Нечаянно попавший в лапы Гизу.

Подумать только: он вина не пьет!

Он о сонетах позабыл, маркиза!

Пугаются сорбоннские врачи:

Он бредит наяву, он тощ, как призрак…

Его болезнь сумеет излечить

Один бальзам: ваш поцелуй, маркиза!

О, сжальтесь! Жизнь его — на волоске.

Все чаще повторяет он в тоске:

«Любовь и смерть — нет лучшего девиза!»

Еще неделя, и Гийом погиб:

Не смерть страшна, а Фор-л'Эвек [55] (долги!)

Его спасет лишь ваше «Да!», маркиза!

83 РАССУЖДЕНИЯ СЛУГИ

У всякого свои предубежденья!

Вас злит лорнет, месье, иных — сабо,

А, скажем, господина моего —

Все, что к рогам имеет отношенье.

На днях он выбил изобилья рог

Из рук фарфоровой богини счастья.

Над Зодиаком, к счастью, он не властен

А то бы сбил созвездье Козерог!

Шарахается прочь рогатый скот,

Когда навстречу стаду он идет,

И прячет свой рожок пастух, бледнея…

Месье, кладите шляпу на кровать:

Рога в передней велено убрать.

Ох, мне уж эти узы Гименея!

84 СУДЬБА ОДНОГО ПАМЯТНИКА

Задорным кружевом гасконских рифм

Всю исписав, что под рукой, бумагу,

Всё, что положено, до дна допив,

Зевну от скуки — и в могилу лягу.

Всплакнувши над «собратом» для приличья,

На крест перо и шпагу водрузя,

Сам дОбинье споет дискантом бычьим

Горячий дифирамб — своим друзьям.

Затем, оповестив страну и двор,

Среди поклонников устроит сбор

На памятник любимому поэту.

Но монументу бить не суждено:

Проект Агриппа спрячет под сукно

И — без меня, увы! — пропьет монету.

85 ДЕНЬ СВ. ГЕНРИХА

От залпов пушечных дрожит земля.

Кричат герольды в переулках грязных —

Сегодня именины короля!

Всех парижан зовет Анри на праздник!

Огромные столы на площадях

Трещат, заваленные снедью разной.

Быков и куриц жарят на кострах —

Бесплатный аромат прохожих дразнит.

И для поэтов жаркая пора:

Потея над цветистым мадригалом,

Малерб изгрыз сто двадцать два пера.

И я блеснул бы, да таланту мало:

Кормить Пегаса нечем стало мне.

Овес-то, сами знаете,— в цене!

86 КРИТИКАМ АГРИППЫ

Кто право дал над Гением глумиться

Тупому попугаю и свинье?

Как смеете, чернильные мокрицы,

Ругать при мне Агриппу д'Обинье?

Из всех поэтов — д'Обинье поэт!

В его руках воскресла древних лира.

Его стихам — взлетать над клеткой мира,

Ломая крыльями преграды лет!

А вам — клевать навоз вороньим клювом.

Мне одному бранить его дано,

Ему — меня. Другим — запрещено!

Прочь руки от Агриппы, говорю вам!

Quod licet Jovi, это значит — нам,

Non licet bovi — вам, слепым ослам! [56]

87 ПОД ЗНАКОМ КАДУЦЕЯ [57]

Мир начался с торговли: дед Адам

За яблоко расстался с райским садом.

Христос был продан выгодней куда —

За тридцать серебром, с доставкой на дом.

С тех пор торгуют все по мере сил:

Попы, юристы, сводники, маркизы…

А Клеопатре головой платил

За ночь любовник — вот дороговизна!

С Наваррским закупили как-то мы

Париж, Марго и десять лет тюрьмы —

Всего лишь за обедню — просто чудо!

…А в наши дни потерян всякий стыд:

За тридцать су всю Францию сулит

Испанцам некий Генрих Гиз, иуда!

88 В ТАВЕРНЕ

Агриппе д'Обинье

Хозяйка раскраснелась у огня.

Гасконец тощий, отрезвев от злости

(Он проиграл и плащ, и шпагу в кости),

Кричит: «До нитки обобрал меня!»

Трудясь над жирным крылышком индюшки,

Вздыхает, потом исходя, монах:

«Святой Мартин! Опять ни капли в кружке!

Sic transit… Эй, хозяюшка, — вина!

Жонглер бродячий бьет мартышку спьяна.

О чём-то врет раскрывшим рот крестьянам

Ландскнехт в камзоле четырех мастей… [58]

Так жизнь течет. Все словно ждут свершенья

По воле рока, по вождей веленью,

По прихоти игральных ли костей…

89 DE PROFUNDIS [59]

Свожу концы с концами еле-еле:

Залез в долги я по уши опять.

Пришли взаймы мне хоть пистолей пять

До пятницы на будущей неделе!

Я с воскресенья безнадежно пуст,

И кошелек мой тем же самым болен.

Пришли взаймы хотя бы пять пистолей,

Коль есть в тебе хоть капля добрых чувств!

Жениться с горя? — Лучше лечь в могилу!

Пришли мне хоть пистолей пять взаймы!

Фортуна-потаскушка изменила —

Я просто чудом избежал тюрьмы…

Что делать мне? — Схватить перо осталось

И написать тебе: читай с начала!

90 ШЕСТОЕ ЧУВСТВО

В шальной калейдоскоп фортуны-шлюхи

Весь я не погружался ни на миг:

Я видел все, я слышал, щупал, нюхал,

Я пробовал от скуки на язык —

Всё вскользь… Увы, казалось: только снится

Мирских делишек пестрый карнавал!

Я лишь Свободы робкие зарницы