Василий Шукшин - Любавины

• Название: Любавины
• Автор: Василий Шукшин
• Жанр: Историческая проза

В романе Любавины (1965 г.) Шукшин показал историю большой семьи, тесно сплетенную с историей России в 20 в. – в частности, во время Гражданской войны.

---

Родионов, глядя на него в этот момент, понял, что ничего особенного он никогда не дождется от этого парня. Его мать он любил, любит и будет любить. И никому он этой любви не собирался отдавать. Просто сын ее, очень на нее похожий, был нужен и ему. И еще ему нужен был друг или брат, или сын – кто-то был очень нужен. Иван нравился ему, бередил память, но другом и братом он, наверно, никогда не станет.

Мария принесла водку в графине, тарелки…

Когда она вошла, Иван радостно вздрогнул.

«Меня она ждет, меня», – весело подумал он.

– Сейчас закуску принесу.

– Ты выпьешь с нами? – спросил секретарь.

Мария мельком взглянула на Ивана, сказала:

– Можно.

– Давай закуску.

Когда закуска была принесена, и все расставлено на столе, Мария села рядом с Иваном, причем так, что ногой – бедром – коснулась его ноги, но не обратила на это внимания. Ивана опять охватило тревожное и радостное предчувствие.

«Нет, тут что-то будет», – опять подумал он. Угрюмость понемногу сходила с его лица, глаза засветились необидной насмешливостью. Он потихоньку убрал свою ногу и опять подумал: «Будет дело».

Родионов налил в рюмки… Посмотрел на дочь, на Ивана…

– Ну, за что?

– За знакомство, – сказала Мария и чокнулась с Иваном, потом с отцом.

– И за дружбу, – добавил Родионов и первый выпил.

Иван выпил последним – смотрел с интересом, как пьет женщина. Мария выпила, удивленно посмотрела на него, дрогнула уголками влажных губ… Стала закусывать. Иван тоже выпил.

– А ты чего в кино не пошла? – спросил Родионов.

– Не хочется, – ответила Мария, лениво перегнулась назад, через стул, включила приемник. Опять коснулась своей ногой ноги Ивана. И опять не обратила на это внимания, причем действительно не обратила: Иван умел разбираться, когда не обращают внимания, а когда только делают вид. Он не убрал свою ногу.

Из приемника полилась хорошая музыка. А может, показалось, что хорошая. Во всяком случае, с музыкой Ивану стало лучше.

– Странное вы поколение, молодые люди, – заговорил Родионов, – иногда просто трудно понимать вас.

– Мы пассивные, неинициативные, равнодушные, – спокойно стала перечислять Мария и опять перегнулась через стул – за сигаретами, которые лежали на приемнике. И опять невольно прислонилась к Ивану. Достала сигареты, отодвинулась от него. – Неужели активность в том только и заключается, чтобы в кино каждый вечер бегать?

– Не в этом, конечно.

– А в чем? – Мария взяла со стола спички, прикурила.

– А в том хотя бы, что ты вот куришь! Да еще при отце.

Мария слабо усмехнулась, но продолжала курить.

– Ведь это же дико! – Родионов посмотрел на Ивана, точно призывая его согласиться с ним.

– А без отца не дико?

Родионов сердито глянул на дочь. И отвернулся. Видно, это был старый разговор у них.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, отец. Но вот чего я действительно не понимаю: почему я сейчас должна волноваться, суетиться, проявлять инициативу?… Во-первых, где проявлять? На работе? Я неплохо работаю, меня даже хвалят. Что еще? Целина? Но, сколько бы я ни волновалась по поводу целины, я ничего не изменю – ее вспашут без меня. И посеют, и уберут хлеб, и выполнят план. Что еще? Государственные вопросы? Там тоже без меня все сделают. Что я должна делать, чтобы не казаться равнодушной? Заметки писать в областную газету? Не умею. Да и… все, что там пишут, меня опять-таки не волнует. Все идет своим чередом, что же тут волноваться?

«Умная, – отметил Иван. – Правильно говорит».

– А в кино не люблю ходить – не интересно. Фильмы неинтересные. Ну что я могу сделать, если фильмы неинтересные?… Если я знаю заранее, чем все кончится, кто кого полюбит, кто будет прав, кто виноват. Скучно.

– Что ты с фильмами привязалась? Не в фильмах дело… – чувствовалось, что отец не сразу находит как возразить дочери, и от этого больше злится.

Иван с интересом слушал перепалку отца с дочерью.

– А в чем?

– А в том, что ты вот сейчас сидишь и преспокойненько меня же спрашиваешь: «А почему должна волноваться?». Да ты молодая, черт возьми-то! Поэтому. Почему я, старик, должен волноваться?

– По должности.

– Поехала!… Не то ведь совсем говоришь! И не так думаешь. Кривляешься.

– Возможно.

«Сам ты не то говоришь», – с досадой и сожалением подумал Иван; его начала раздражать деланная невозмутимость молодой женщины.

– Вот!… Вот это самое и называется равнодушием.

– Неубедительно.

Иван заскучал. Разговор перестал его интересовать. Кроме того, ему разонравилась Мария. Захотелось уйти домой.

– Пожалуй, поздно, – сказал он, глядя на Родионова. Тот спохватился.

– Ты что? Ну, нет. Это, брат, нет… Давайте-ка еще по одной выпьем. А потом споем чего-нибудь. Вон вы как хорошо давеча пели.

Иван усмехнулся, вспомнив Пашку: сидит сейчас, наверно, с отцом и с Гринькой и учит их петь про восемнадцать лет.

– А вы с кем согласны: с отцом или со мной? – спросила вдруг Мария.

Иван спокойно посмотрел ей прямо в глаза.

– Мое дело маленькое.

– Ну, а все-таки? Вы же слышали, о чем мы говорили…

– А о чем вы говорили? – Ивана охватило непонятное раздражение. Показалось ему, что женщина ждет от него какой-нибудь смешной глупости – тоже, видно, заскучала. – Вы, в общем-то, ни о чем и не говорили. А вы особенно.

– Так их, Иван!– поддакнул Родионов и испортил все дело. Иван замолчал.

– Так, – неопределенно сказала Мария и опять просто и весело оглядела его всего, потом внимательно посмотрела в глаза.

– Что? – спросил Иван.

– Ничего.

– А я, значит, тоже неважно выступил? – поинтересовался Родионов.

– По-моему, да, – с суровой непоколебимостью ответил Иван.

Отец и дочь засмеялись.

– Тогда выпьем! – Родионов подал рюмки молодым.

Мария взяла свою, подняла.

– За правду-матку!

«Воображаешь из себя много», – подумал о ней Иван и выпил залпом. И почувствовал, что женщина наступила ему на ногу. Иван ухом не повел. Как сидел, так и продолжал сидеть, в сторону Марии не посмотрел. Закусывал. Женщина опять наступила на его ногу. У Ивана сдавило сердце… Он откинулся на спинку стула, нехотя полез в карман за папиросами. На женщину опять не посмотрел. Она убрала ногу.

«Вот так. Так-то оно лучше будет», – весело и победно подумал Иван. Домой идти расхотелось.

– Ну, так споем? – Родионов посмотрел на Ивана.

– Я певец неважный. Подтянуть, если что, могу, – сказал тот.

– Какую вы любите? – спросила Мария.

– Гоп со смыком, – Иван посмотрел на женщину и улыбнулся. И понял, что пошутил рискованно: у той нехорошо дрогнули ноздри красивого прямого носа и так же – чуть дрогнув – сузились холодные глаза. – Русскую какую-нибудь.

Родионов встал.

– Сейчас гитару принесу, – сказал он и вышел из комнаты.

Иван внутренне весь подобрался – ждал.

– Вы молодец, – насмешливо сказала Мария.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Иван. И спокойно и серьезно посмотрел на нее. – Стараюсь.

Мария слегка растерялась. Иван понял почему: она, видите ли, позволила себе вызывающе-смелый жест – наступила на ногу. А это не приняли. Причем это, конечно, надо было принять и понять как знак союзнической солидарности в борьбе со стариками. Но после этого молодой союзник может «по-товарищески» обнять женщину за талию, а при удобном случае притиснуть в углу. И тогда-то получит в ответ обжигающую пощечину. Иван эти шуточки знал. Потом выяснится, что она просто «хотела обратить его внимание на то-то, а он, оказывается, понял это вон как!…»

«Сильно умная», – думал Иван о женщине. Он не хотел затевать с ней никакой игры. Он устарел для игры.

– А где гитара-то, Мария? – спросил из другой комнаты Родионов.

– На комоде, наверно! – громко сказала Мария. – Или за ящиком.

Иван аккуратненько – мизинцем – стряхнул пепел в блюдечко.

– Вы оригинальничаете или действительно такой? – спросила женщина.

– Какой?

– Такой… что-то вроде телеграфного столба – прямой и скучный.

– Я бы ответил, но неудобно – в гостях все-таки.

– А вы коротко, в двух словах.

– В двух словах не умею, я не учитель.

– А вы кто, кстати?

– Шофер.

Женщина не сумела скрыть удивления. Ивана это окончательно развеселило. Он повернулся к женщине и тут со всей ясностью понял: она красива, как черт ее знает кто!

– Что? – спросил он и опять улыбнулся.

Женщина ничего не сказала, пристально и серьезно смотрела на него.

Родионов нашел наконец гитару. Неумело забренькал, направляясь к ним.

– Ну-ка!… – сказал он, подавая гитару дочери.

Мария взяла ее, отодвинулась со стулом от стола, положила ногу на ногу. И опять Иван, не желая того, увидел белую полоску на ее ноге – между чулком и юбкой.

– Так что же?… – Мария посмотрела с усмешкой на Ивана.

– Что хотите. Спойте только одна.

Мария подстроила гитару, подумала… Запела негромко: