Люси Монтгомери - Аня из Инглсайда

• Название: Аня из Инглсайда
• Автор: Люси Монтгомери
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Детская проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-289-01978-2

Канада начала XX века… Инглсайд — большой, удобный, уютный, всегда веселый дом — самый замечательный дом в мире, по мнению его хозяйки, счастливой матери шестерых детей. Приятно вспомнить прошлое и на неделю снова стать «Аней из Зеленых Мезонинов», но в сто раз лучше вернуться домой и быть «Аней из Инглсайда». Она стала старше, но она все та же — неотразимая, непредсказуемая, полная внутреннего огня, пленяющая своим легким юмором и нежным смехом. Жизнь — это радость и боль, надежды, страхи и перемены — неизбежные перемены. Даже счастье никогда не остается одним и тем же.

---

— Неужели на Инглсайде лежит проклятие? — мрачно спросил он, когда Бана похоронили в ложбине рядом с Тигром Томом. Уолтер написал эпитафию, и целую неделю он, Джем и близнецы носили на руке траурную повязку из черной ленты, к превеликому ужасу Сюзан, считавшей это кощунством. Сама она не слишком тяжело переживала смерть Бана — однажды он забрался в ее заботливо ухоженный огород и произвел там ужасные опустошения. Еще меньшее одобрение встретило у нее появление в подвале двух жаб, которых принес и посадил туда Уолтер. Вечером она сумела выгнать во двор одну из них, но найти другую так и не удалось, а Уолтер лежал в постели без сна и думал тревожные думы. «Может быть, это были муж и жена. Может быть, каждый из них чувствует себя одиноким и несчастным теперь, когда их разлучили. Та, которую Сюзан выпустила, была поменьше, так что, наверное, это была жена, и, может быть, она теперь испугана до смерти — совсем одна в этом большом дворе без всякой защиты… как вдова».

Мысль о горькой вдовьей доле показалась Уолтеру невыносимой. Он тихонько вылез из постели и пробрался в подвал, чтобы отыскать жабу-мужа, но сумел лишь опрокинуть гору старых кастрюль и сковород, разлетевшихся в разные стороны с грохотом, который мог бы разбудить даже мертвеца. Разбудил он, однако, только Сюзан, которая спустилась в подвал, держа в руке свечу. В отблесках дрожащего пламени на ее худом лице появлялись и исчезали причудливые тени.

— Уолтер! Что, скажи на милость, ты тут делаешь?

— Сюзан, я должен найти ту жабу! — воскликнул Уолтер с отчаянием в голосе. — Сюзан, вы только представьте, как вы чувствовали бы себя без вашего мужа, если бы он у вас был!

— Да о чем ты говоришь? — спросила Сюзан, имевшая все основания чувствовать себя заинтригованной.

В этот момент жаба-муж, очевидно уже считая себя — после того как на месте событий появилась Сюзан — окончательно погибшим, выскочил из-за бочонка с маринованным укропом. Уолтер бросился вперед и схватил беднягу, а затем выпустил его за окно, где, как можно было надеяться, он воссоединится со своей предполагаемой возлюбленной и впредь всегда будет жить счастливо.

— Тебе не следовало приносить этих жаб в подвал, — строго сказала Сюзан. — Чем бы они там стали питаться?

— Разумеется, я стал бы ловить для них насекомых, — возразил обиженный Уолтер, — Я хотел изучать их.

— Да с ними просто никакого сладу нет, —простонала Сюзан, поднимаясь по лестнице следом за негодующим юным Блайтом. И она имела в виду не жаб.

Больше повезло им с малиновкой. Они нашли ее, почти совсем птенца, на своем пороге после июньской ночной грозы с сильным ветром и дождем. У нее была серая спинка, пестрая грудка и живые, блестящие глазки, и с первой минуты она, казалось, прониклась полным доверием ко всем обитателям Инглсайда, не исключая Заморыша, который никогда не пытался обидеть ее, даже тогда, когда Петушок Робин — так назвали малиновку — дерзко подскакивал к кошачьей миске и угощался, не стесняясь. Сначала они кормили Робина червяками, и у него был такой аппетит, что Ширли проводил почти все время за тем, что выкапывал их из земли, а затем складывал в жестянки, которые расставлял по всему дому. Червяки вызывали отвращение у Сюзан, но она вынесла бы и не такое ради Робина, бесстрашно садившегося на ее загрубевший от работы палец и щебетавшего под самым ее носом. Сюзан прониклась немалым расположением к Робину и сочла тот факт, что его грудка начинает становиться рыжевато-красной, заслуживающим упоминания в письме к Ребекке Дью.

«Умоляю вас, мисс Дью, дорогая, не подумайте, будто я впадаю в детство, — писала она. — Вероятно, это очень глупо — так любить обыкновенную птичку, но человеческое сердце имеет свои слабости. Он не заперт в клетку, как какая-нибудь канарейка, — такого я никогда не смогла бы вынести, мисс Дью, дорогая, — а порхает где ему вздумается в доме и в саду и спит на веточке над деревянной платформой, которую Уолтер укрепил на яблоне, чтобы учить там уроки — прямо перед окном Риллы. Однажды, когда они взяли его в ложбину, он улетел, но к вечеру вернулся, к их огромной радости и, должна добавить со всей откровенностью, к моей собственной».

Ложбина больше не была «ложбиной». Уолтер и прежде чувствовал, что такое восхитительное место заслуживает названия, которое в большей мере соответствовало бы чудесным возможностям, открывающимся там для полета фантазии. В один из дождливых дней они играли на чердаке, но ближе к вечеру солнце пробилось сквозь тучи и залило Глен золотым сиянием. «Какая шлавная радуга!» — закричала Рилла, слегка и очень мило шепелявившая.

Это была самая великолепная радуга, какую им только доводилось видеть. Один ее конец, казалось, опирался о самый шпиль пресвитерианской церкви, а другой падал в заросшую камышом часть пруда, тянувшуюся через северный конец ложбины. И Уолтер тут же назвал ложбину Долиной Радуг.

Долина Радуг была сама по себе целым миром для инглсайдских детей. Там всегда играли легкие ветерки, и птичьи песни повторялись эхом от рассвета до заката. Повсюду отливали перламутром белые березовые стволы — Уолтер играл в то, что из одной березы — «Белой Леди» — каждую ночь выходит маленькая дриада, чтобы поговорить с ними. Клен и ель, которые росли так близко друг к другу, что их ветви сплелись, он назвал «Влюбленными деревьями», и нанизанные на веревочку старые бубенчики, что он повесил на них, издавали мелодичный, легкий и таинственный звон, когда к ним прилетал ветер. Грозный дракон охранял построенный детьми каменный мостик через ручей. Деревья, ветви которых встречались над ним, могли при необходимости стать смуглыми язычниками, а поросшие ярко-зеленым мхом берега — роскошными коврами из Самарканда. В чаще скрывались Робин Гуд и его славные товарищи, в родничке жили три водяные феи, заброшенный старый дом Баркли в конце долины, примыкавшей к деревне, с его обомшелой низкой каменной оградой и буйно разросшимся в саду тмином, легко превращался в осажденный замок. Времена крестоносцев давно прошли, а их мечи заржавели, но инглсайдский нож для разделки мяса был клинком, выкованным в сказочной стране, и всякий раз, когда Сюзан не могла найти крышку от своей большой сковороды, она знала, что крышка служит щитом великолепному рыцарю с плюмажем в самый острый момент его приключений в Долине Радуг.

Иногда они играли в пиратов, чтобы доставить удовольствие Джему, который в свои десять лет начинал любить развлечения с воображаемым запахом крови. Однако Уолтер всегда отказывался идти с завязанными глазами по доске, положенной на борт «судна», и «падать в море», хотя, по мнению Джема, эта пиратская казнь была самой зрелищной частью игры. Иногда его одолевали сомнения, действительно ли Уолтер достаточно отважен, чтобы быть пиратом, но, верный брату, он всегда подавлял подобные мысли, а в школе не раз давал решительный бой мальчишкам, называвшим Уолтера «неженкой», точнее, они называли его так, пока не узнали, что это чревато дракой с Джемом, который орудовал кулаками с ошеломляющей сноровкой.

По вечерам Джема теперь иногда посылали ко входу в гавань покупать рыбу. Это поручение очень нравилось ему, так как давало возможность посидеть на берегу в маленьком домике капитана Мэлачи Рассела у подножия покрытого высохшими стеблями трав холма и послушать, как хозяин и его приятели, в прошлом молодые смельчаки-капитаны, рассказывают морские истории. Каждому из них было что рассказать. Старый Оливер Риз — подозревали, что в молодости он был пиратом, — однажды побывал в плену у короля племени людоедов. Сэм Эллиот пережил землетрясение в Сан-Франциско. Дерзкий Уильям Макдугал вышел победителем из страшной схватки с акулой. Энди Бейкер со своим судном попал однажды в водяной смерч. Кроме того, Энди, как он сам утверждал, умел плевать прямее любого другого в Четырех Ветрах. Но капитан Мэлачи, с его худым лицом, ястребиным носом и жесткими седыми усами, всегда оставался любимцем Джема. Он был капитаном бригантины, когда ему едва исполнилось семнадцать, и плавал в Буэнос-Айрес с грузом лесоматериалов. На каждой щеке у него был вытатуирован якорь, и он имел удивительные старинные часы, заводившиеся ключом. Когда он был в хорошем настроении, то позволял Джему заводить их, когда же он был в очень хорошем настроении, то брал Джема в море ловить треску или доставать устриц со дна во время отлива, а когда он был в наилучшем настроении, то показывал Джему многочисленные модели судов, которые сам вырезал из дерева. На взгляд Джема, они были сама романтика — ладья викингов с полосатым квадратным парусом и страшным драконом на носу, каравелла Колумба «Мэйфлауэр», щеголеватое, легкое судно, носившее название «Летучий голландец», и бесчисленные красивые бригантины, шхуны, барки, клиперы и небольшие каботажные суда.