Ярослав Зуев - Расплата. Цена дружбы

• Название: Расплата. Цена дружбы
• Автор: Ярослав Зуев
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-539-521-1

Очередной эпизод замечательной бандитской саги о трех рэкетирах, приключения Атасова, Протасова, Армейца и Бандуры продолжаются.

Финансовая афера, затеянная Протасовым, в финальной фазе. Охмуренная им банкирша, нынешняя свекровь бывшей жены, плывет прямо в руки вместе с многомиллионным кредитом, возвращать который у Протасова – и в мыслях нет. Правда, вряд ли деньги достанутся ему – Протасов под колпаком у Украинского, полковник сам остро нуждается в деньгах.

За тем, как над головой Протасова собираются тучи, издали наблюдает Андрей Бандура. Он кое в чем осведомлен, навел мосты с Милой Кларчук, которой и невдомек, кто он на самом деле. Андрей не спешит предупреждать приятеля об опасности. Кристина исчезла без следа, ее незадачливого мужа Вась-Вася держат заложником в УБЭП, это явно неспроста, а Протасов что-то знает, но молчит. У каждого поступка своя цена, дружба стоит дорого.

Андрей пускается в опасную авантюру, но криминальная война, ведущаяся олигархом Поришайло за металлургический комбинат имени Ильича, вносит коррективы в его планы. Приятели вынуждены бежать за город, где старое зло только ждет того, чтобы его разбудили новым злом.

---

Ярослав Зуев Расплата. Цена дружбы

Винсенту и Федору

Глава 1 ВОЙНА

Нина Григорьевна Шарова увидела свет в городе на Неве, 6-го марта, пятьдесят четыре года назад. На календаре значился 1940-й, почитаемый китайцами годом Дракона. Название он оправдал сполна, выдавшись тревожным, кровопролитным и тяжелым. Впрочем, а каким еще быть второму году Мировой войны?

Весь предыдущий, 39-й, мир трясло, будто больного в лихорадке. Погромыхивало то тут, то там, в воздухе явственно ощущался привкус стремительно надвигающейся большой грозы. Японцы бесчинствовали в Китае. Итальянцы захватили Абиссинию, а фюрер Адольф Гитлер, успевший проглотить Австрию с Чехословакией так легко, будто те были сосисками из пивной, угрожал растерянной Европе.

Впрочем, от Дальнего Востока Гитлер был все-таки далеко. Будущая мама Нины, Соня Журавлева, проживала в общежитии Хабаровского медучилища № 2, готовясь вот-вот сделаться дипломированной медицинской сестрой. Она как раз сдавала выпускные экзамены, когда на Дальнем Востоке полыхнуло. Разразился конфликт с японцами на пограничной реке Халхин-Гол. Соню, в составе отдельного медсанбата, перебросили в район боев. Впрочем, нет худа без добра, потому как жизнь в любых условиях пробивает себе дорогу. Просто кому-то везет, а кому-то нет, что ни коим образом не меняет общей картины. Тысячи людей расстались на Халхин-Голе с головами, Соня же встретила суженого. Тридцатилетний капитан ВВС Григорий Шаров командовал эскадрильей новейших истребителей «Чайка», приданных войскам комкора Жукова. Он был старше Сони на десять лет, впрочем, по тем временам, такая разница никого не смущала. Военные котировались нарасхват. В общем, Халхин-Гол свел будущих родителей Нины с той великолепной легкостью, с какой Провидение манипулирует человеческими судьбами. Там они полюбили друг друга, там же, в стоге сена неподалеку от полевого аэродрома, зачали будущую Нину. Тут, на Дальнем Востоке, они отпраздновали офицерскую свадьбу так, как умеют только летчики. Свидетелями выступали боевой товарищ жениха Женя Романов (ему через неделю предстояло погибнуть, врезавшись в склон сопки Нурен-Обо) и единственная подружка невесты Надежда. Надю тоже ждала смерть, только под Сталинградом в январе сорок второго. Роль посаженого отца невесты играл командир авиаполка майор Бухвостов. У Ивана Терентьевича впереди была Золотая Звезда Героя за тридцать два сбитых гитлеровских самолета, проигранный воздушный бой над Ставрополем, плен и расстрел в нацистском концлагере. Впрочем, никто не знает своей судьбы, и, очевидно, это большое благо.

Ожесточенные сражения длились до середины сентября. За их гулом как-то незаметно промелькнуло начало второй мировой войны в Европе. Первого сентября фашисты напали на Польшу, а еще через пару дней Англия и Франция объявили рейху войну. Не успело отзвучать эхо над окопами Квантунской армии, как Красная армия на Западе ударила полякам в спину. Польша перестала существовать.

В первых числах октября Шаров убыл к новому месту службы, в Ленинградский военный округ. Они поселились в просторной комнате многолюдной коммуналки в самом сердце Питера, окнами на Аничков мост. Дом был старинным, а соседи приятными.

Мужа Соня видела редко, Шаров неделями пропадал на службе. Назревало «нападение» «белофиннов», и Советский Союз готовился к «обороне», дел у комэска было по горло.

Где-то на пятом месяце беременности Соню стал одолевать токсикоз. Ее беспрестанно мутило. Приступы были столь острыми, что Соне казалось, будто она скоро умрет.

В середине осени СССР «освободил» страны Балтии. А тридцатого ноября «белофинны» таки напали. Капитан Шаров отправился в служебную командировку задолго до вероломного «нападения». Вестей от него не поступало.

После тяжелейших боев на Карельском полуострове Красная Армия все же вышла к линии Маннергейма. Потери были чудовищными. Газеты о них, конечно, не сообщали. Слухи же циркулировали вовсю, вопреки не дремлющему НКВД, хватавшему болтунов для последующей отправки в концлагеря.

В феврале войска Северо-Западного фронта начали самоубийственный штурм глубоко эшелонированной обороны финнов, и финские пулеметчики, говорят, сходили с ума от устроенной ими же кровавой бойни. И, все же линия обороны была прорвана, финны откатились к Выборгу.

Ничего этого Соня Шарова, по счастью, не знала. Она мучилась неизвестностью, ложась в первый ленинградский роддом, но неизвестность была привлекательней реалий. Через пять дней Соня родила девочку.

В Питере было пасмурно в то утро. Стояла отвратительно промозглая погода, какой старожилов, впрочем, не удивишь. С низкого свинцового неба падал снег напополам с дождем, заставляя редких прохожих задирать воротники пальто и плащей. Пронизывающий ветер нес с залива холодную водяную взвесь, хлестал по унылым камням мостовой и серым громадинам зданий. В роддоме же на Большом проспекте было тепло и сухо. В те времена на отоплении больниц никому и в ум бы не пришло экономить. Батареи работали на всю катушку.

– Почему он молчит? – свой голос доносился со стороны и казался чужим. Во время родов Соня охрипла. – Почему он молчит?

– Кто это, он? – старшая медсестра приняла младенца и встряхнула с невозмутимостью, свойственной медикам и палачам. Нахлебавшийся околоплодных вод ребенок разразился громкими протестующими воплями. – Кто это, он? Девочка у тебя. На вот, посмотри.

– А горластая-то какая. – Добавила акушерка. Соня без сил откинулась в кресле и опустила веки, увенчанные длинными красивыми ресницами. Тело усеяли бисеринки пота, грудь тяжело вздымалась. Будущую Нину ополоснули под краном, отчего она развопилась еще громче. Соню перетащили на каталку, положив на живот грелку со льдом.

В конце недели капитулировала Финляндия. А еще через пару дней роженицу с малышкой выписали. К огромной радости Сони, стоило ей выглянуть за порог, как прямо под крыльцом остановилась черная «Эмка».[1] Шаров на ходу выскочил навстречу жене. В длинной офицерской шинели, с большущим букетом роз он смотрелся если не прекрасным принцем из сказки, то уж, по крайней мере, героем мелодрамы с благополучным концом. Соня прижалась к мужу, всхлипывая. Он целовал ее волосы.

Вот… – сказала Соня, и заплакала. Слезы были от счастья. Уже в машине, утершись платочком, она заметила на его петлицах майорские шпалы вместо кубарей.[2]

– Тебя?…

– После, – улыбнулся Шаров, держа Нину трепетно и одновременно неловко. В точности, как большинство молодых отцов.

* * *

Нинка росла крикливой, как мальчишка, хорошо набирала вес и, на счастье родителей не болела.

В апреле сорокового гитлеровцы оккупировали Данию и Норвегию, в мае Бельгию и Голландию. Государства старой Европы валились перед победоносной свастикой, как опереточные декорации на хорошем ветру. Немецкие надводные рейдеры и волчьи стаи адмирала Деница орудовали в Атлантике так успешно, что грозили Британии потерей торгового флота.

После падения Бенилюкса немцы ударили через Арденны, и Франция рухнула в одночасье. В середине июня Париж пал к ногам победителей, а неделей позже фюрер принял ключи от Франции в том самом железнодорожном вагоне, в каком тридцать три года назад был подписан протокол о капитуляции Германии.

Пока в небе Британии разворачивалась ожесточенная «битва за Англию», Советский Союз прихватил Бесарабию и Буковину.

Поздней осенью Нина, сжимая мамин палец, сделала первые неуверенные шаги. Соня прослезилась в умилении. Голову Нинки мягкий, как у птенчика, пушок. Она научилась внятно говорить «мама» и «папа». Прочие слова пока поддавались расшифровке с трудом.

Шаров фактически перешел на казарменное положение, заглядывая домой, как солнце в юрту эскимоса, и у Сони, далекой в этот период от политики, начало складываться впечатление, что жизнь все больше напоминает пружину, сворачиваемую какой-то злой и неодолимой силой.

Новый 1941-й год она встречала с дочуркой. Григория срочно вызвали в часть. В девять она уложила маленькую Нинку в кроватку. Малышка обыкновенно засыпала под Лермонтова: «По синим волнам океана, лишь месяц сверкнет в небесах, корабль одинокий несется, несется на всех парусах». Когда дочка затихла, Соня всплакнула немного, глядя на елочные шарики, переливающиеся в отблесках гирлянды, купленной Шаровым по случаю в военторге. Елку они наряжали вместе. Праздновать довелось порознь.

Соня слышала, как за стеной веселятся соседи. Ее, правда, приглашали к столу, но она вежливо отказалась: Спасибо огромное, но Нинка моя немножко температурит. Я лучше с ней посижу.

* * *

В первых числах марта Шаров получил назначение на Украину, и выехал к новому месту службы. Авиаполк базировался западнее Луцка, совсем недалеко от границы. Аэродром представлял из себя обыкновенное грунтовое поле, под дождем превращавшееся в болото. Жили солдаты и командиры во времянках. Соня с Ниной пробыли в Ленинграде еще около месяца, пока Шаров обустраивался и принимал дела.