Дмитрий Соловьев - Чистильщик

• Название: Чистильщик
• Автор: Дмитрий Соловьев
• Жанр: Детектив

Человечесто раздедено на две неравные половины, на собственно людей и мутантов-аномалов. Аномалы пока еще немногочисленны и разрозненны. Таинственный Синдикат с давних времен контролирует их, используя необычные способности мутантов в своих целях. Однако пришло время аномалам объединиться, чтобы создать свою цивилизацию. Странное и жестокое время полегших трав.

---

Что-то больно сдвинулось в сознании Крысолова, с хрустом и пламенем. Он завел машину, выехал с парковки и наддал, слыша сзади еле улавливаемый его ухом вой милицейских сирен. В этот момент он вдруг закричал, не в силах молча сдерживать боль, и еще сильнее надавил на газ. Лишь внутренний контроллер еще держал направление и, реагируя на информацию, поставляемую глазами, объезжал машины, останавливался на светофорах, вывозя два полубесчувственных тела за пределы Москвы. А то, что звалось Крысоловом, корчилось от непереносимой боли, выло. И исчезало.

Именно в этот день навсегда умер Крысолов и – во второй раз – родился Чистильщик. Чтобы жить, чтобы очищать мир. Чтобы вспомнить все.

Орехово, Карельский перешеек. Суббота, 11.07. 19:30

Старший лейтенант Ковалев задумчиво сунул в губы сигарету и опустился на скамейку. Закурил, пряча сигарету в кулаке. С неба сыпалась мелкая морось, и Сергей поеживался и тихо поругивался. Впрочем, ругался он не только из-за сыпавшейся за ворот холодной водяной пыли. На железнодорожной платформе в различных позах лежали пять трупов, а санитары «скорой» укладывали на носилки двоих раненых. Свидетели же вообще описывали сцену из крутого буржуинского боевика. Впрочем, Ковалев был склонен им верить, судя по обилию стреляных гильз на платформе и оружию рядом с четырьмя трупами.

Странно было, что в такой пальбе пострадали всего два посторонних человека: мужчина с объемистым станковым рюкзаком, по виду – типичнейший турист, был убит наповал тремя пулями, в грудь и голову, тучная пожилая женщина легко ранена в мякоть необъятного бедра.

Ковалев мрачно пнул пухлую спортивную сумку, стоявшую у его ног. Пачки двадцати– и стодолларовых купюр глухо прошуршали. Сергей нагнулся, выудил одну и пролистал банкноты, словно пухлый блокнот. Десять тысяч долларов. А сколько всего было в сумке – представить страшно. Двадцать пачек? Пятьдесят? Ковалев мрачно покачал головой и бросил пачку обратно в сумку. Пересчитать деньги еще предстояло, но, похоже, – не в отделе и не ему. Дело-то повесят на райотдел, но заниматься им будут, скорее всего, рубоповцы. Точнее – пожинать лавры, если коллегам Ковалева удастся что-нибудь раскопать. Сергей усмехнулся добродушно – народ в РУБОПе не говнистый, так что славой сочтемся при случае, не ему же, районно-областному оперу, жаждать лавров и почестей.

Фотограф Слава закончил сверкать вспышкой, и Ковалев с кряхтением поднялся со скамьи. Предстояло довольно тщательно облазить на карачках платформу и под ней пошарить на шпалах, собирая вещдоки – гильзы и прочую подозрительную мелочь. Причем сделать это весьма оперативно – через двадцать минут должна пройти электричка из Питера на Сосново, а через четырнадцать – встречная на Питер.

Ползая на четвереньках по шпалам, тихо матерясь, Ковалев вдруг почувствовал, что левая рука, на которую он в этот момент опирался, вдруг куда-то поехала, и он, потеряв равновесие, изрядно приложился скулой об рельс. Выматерившись уже в голос, Ковштев поднялся, потер запястьем горящее лицо и медленно присел. То, что покатилось у него под рукой, вызвав падение, выглядело как обычная папироса «Беломорканал». Но начинка в ней, похоже, была из твердого пластика. Он поднял ее, уже не заботясь о сохранности отпечатков, все равно, даже если они и были, он залапал, прокатившись по ней ладонью.

– Слава, – крикнул он фотографу, – ну-ка, канай на наша сторона!

Слава оперативно подбежал и мягко спрыгнул с платформы рядом с Ковалевым.

– Давай, сделай мне эту штучку в фас и в профиль, – сказал Сергей, осторожно укладывая «беломорину» так, чтобы маркировка папиросы была отчетливо видна. Слава пожал плечами, высказав молчаливое недоумение, и послушно щелкнул затвором фотоаппарата. Ковалев поднял цилиндрик и слегка призадумался. Потом легко вымахнул на платформу, услышав шум электрички, идущей из Сосново. Сел на знакомую скамейку, рядом с молоденьким сержантом Костей Максимовым, бдительно несшим вахту с автоматом наперевес у сумки с «зеленью», и снова повертел «беломорину». Потом вынул из кармана дареный швейцарский ножик, открыл самое тонкое лезвие и осторожно надрезал бумажный мундштук.

Он был далек от мысли, что курьер – а двое из убитых, несомненно, курьер и его охрана – должен был последовать печальному примеру профессора Плейшнера, следовательно, в папиросе не ампула с ядом. Распотрошив «беломорину». Ковалев извлек на свет божий пластиковый цилиндрик, длиной сантиметров семь и толщиной пять миллиметров, с завинчивающейся крышкой.

Дождавшись прохождения электрички на Сосново, Ковалев спрыгнул с платформы и зашел под навес станции, спасаясь от мороси. Осторожно отвинтил колпачок буквально обжигавшего руку цилиндрика, хмыкнул и пинцетом все из того же швейцарского ножика выудил скатанный в плотную трубочку листок кальки, развернул его. Группы цифр. Пятью столбиками, по двенадцать семизначных чисел в каждом.

– Алекс – Юстасу, – пробормотал Сергей и пожал плечами в недоумении. «При нынешних-то Интернетах, хренетах и прочей компьютеризации – и такой архаизм. Ни хрена не понимаю». Еще раз пожав плечами, Ковалев тщательно скопировал эти цифры на листок блокнота, а кальку, снова свернув в трубочку, сунул обратно в цилиндрик, завинтил крышку и приобщил к вещдокам. Лениво развалившись на скамейке под навесом и глядя на верхушки деревьев, Ковалев курил, медленно выпуская дым тонкой струйкой.

«Курьер выехал с Финбана в 17.02, – так же лениво думал Сергей, щуря глаза от дыма, который ветер задувал в лицо, – здесь электричка была в 18.22. И ехал курьер именно сюда. А что здесь такого примечательного, куда можно вести несколько десятков, а то и сотен тысяч долларов? Кроме секты я ничего не нахожу; пусть я предвзято мыслю, но места более-менее знаю. Некуда везти. И были две группы встречающих. Одна – своя, вторая – не очень. Судя по тому, что рассказали на беглом опросе свидетели, эта вторая группа приехала на той же электричке.

А почему не перехватили курьера в пути? Значит, была и третья группа, сопровождение. Ох, бля, странные игры в конспирашки. Почему группа сопровождения поехала дальше, а не вышла в Орехово? И вообще – почему такую крупную сумму везли в электричке, а не на машине, например, – на фуре с охраной? – Ковалев почесал ухо и глубоко затянулся. – Темна вода во облацех. Кстати, о воде… Нынешнее лето меня точно в гроб вгонит. То жара, что не продохнешь, то слякоть или дубак сентябрьско-октябрьского розлива. Мать его в бога и душу, опять же меня в отпуск отпустят – если, конечно, отпустят – не раньше октября.

И все-таки – а почему они поехали на электричке?»

Ковалев встал со скамейки, потянулся и бросил окурок в мятое мусорное ведро, сиротливо притулившееся в углу навеса у билетной кассы. Сейчас, хотя и чертовски клонило в сон, имело смысл ехать в отдел и послушать свидетелей, что они скажут на подробном допросе. А вот завтра можно заявиться к Рогозину и не с пустыми руками.

Северный берег Иваньковского водохранилища в 3 км от трассы Москва-Санкт-Петербург. Тверская область. Воскресенье, 12.07. 3:10

Чистильщик осторожно опустил раненого обратно на толстую подстилку из елового лапника, небрежно закинутую брезентовым полотнищем. Присел рядом на корточки, закурил, глядя в пламя костерка. Сейчас оставалась только ждать, пока плененный террорист придет в себя. Ждать и спокойно анализировать ситуацию, что давалось крайне нелегко. Впервые по его вине погибли ни в чем не повинные люди. И не просто посторонние, а те, кто ему доверял, кто слепо вверил ему самое дорогое – жизни и судьбы. Чистильщик скрипнул зубами.

Инстинкт заставил его ввязаться в чужой бой. И именно из-за этого погибла Оксана. Леньку, погибшего при взрыве, он спасти не смог бы, но девушка погибла именно из-за него, бездумно-механического Крысолова, из-за его проклятых инстинктов и рефлексов. Чистильщик снова скрипнул зубами, сплюнул в сторону и длинно выругался.

Те, кто противостояли ему, были серьезными противниками. В скорости восприятия и реагирования они ничем не уступали Чистильщику, их глаза так же, как и его, легко приспосабливались к изменению освещенности. И они были хорошо тренированы, мало чувствительны к боли. Чистильщик поглядел на слабо шевельнувшегося пленника. Его он смог «слепить» теплым только потому, что тот явно был новичком, плохо натасканным и не ожидавшим сопротивления себе подобного.

Но они не были аномалами. Пленник шевельнулся, и по его лицу пробежала волна, в третий раз за последние шесть часов изменив его черты. Не были они и потомками аномалов, «супераномалами», как их называл Змей, – Чистильщик узнал это случайно, введя в вену пленника, потерявшего много крови, два кубика «Волчьей сыворотки», повышающей затягиваемость порванных сосудов. И – анафилактический шок, обычная реакция обычного человека на большинство лекарственных препаратов аномалов. Остальные лекарства просто убивали людей на месте. К счастью, Чистильщик всегда таскал с собой набор из десяти антидотов на случай, если кто-то из знакомых доберется до его аптечки и тяпнет по глупости какой-нибудь эликсир.