Степан Бунaкoв - Рейды в стан врага

• Название: Рейды в стан врага
• Автор: Степан Бунaкoв
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Это что, противник наблюдает за нами? - спросил Орлеанский, ухватившись за поручни. Но комбриг не расслышал его вопроса - он напряженно выяснял направление полета вражеских снарядов.

Я взглянул вверх: над нами крутился самолет-корректировщик.

- Смотрите, вон кто управляет огнем, - сказал я Виктору Павловичу.

Гудимов оторвал взгляд от реки, громыхавшей разрывами. В эго время со стороны станции Оять появились два наших истребителя. Вражеский самолет не захотел с ними встречаться и быстро ретировался.

- Пронесло, - с облегчением сказал Гудимов и тут же, словно не было никакой опасности, предложил: - Товарищ генерал, разрешите застопорить ход? Сейчас оглушенная рыба всплывет. Наберем на уху...

- Давай полный вперед, рыбак, - ответил Орлеанский, - а то, не ровен час, сами отправимся на корм твоим судакам.

Не скрывая огорчения, Гудимов направил катер в устье Ояти.

Я думая, что из Доможирова мы поедем прямо в штаб армии. Но Виктор Павлович решил заглянуть в 70ю бригаду к Анфимову.

Бригада тихоокеанских морских пехотинцев под командованием полковника Анфимова прикрывала участок юго-восточного побережья Ладожского озера. На командном пункте шло совещание. Командир бригады, офицеры бригадного штаба и представитель Ладожской военной флотилии разбирали вопросы взаимодействия при обороне побережья

Позвонив в штаб армии и доложив командарму о том, где он находится, генерал Орлеанский вник в суть вопроса и предложил завтра с утра проехать вдоль побережья Ладожского озера и на местности ознакомиться с организацией обороны побережья.

- На бумаге все, кажется, предусмотрено, а на деле может этого и не быть. - заключил он.

Для отдыха нам определили землянку неподалеку от командного пункта. Когда мы остались одни, Виктор Павлович сказал:

- Завтра по минутам проверим сроки выхода подразделений бригады на угрожаемые участки

Проверка показала, что на практике получалось не все так, как было записано в плане.

- Видите, товарищ Анфимов, сколько неувязок набралось, - укоризненно сказал комбригу генерал Орлеанский - Надо проводить тренировки.

- Есть проводить тренировки - отрапортовал Анфимов. - Однако, товарищ генерал, противник на Ладоге ведет себя спокойнее, нежели раньше.

Орлеанский нахмурился.

- Вы уверены? Вас не беспокоит то обстоятельство, что большая часть берега озера находится у противника? И кто может поручиться, что враг не высадит где-либо десант? В октябре сорок второго мы тоже не ждали десанта противника, а он попытался захватить остров Сухо.

- Я все понял, товарищ генерал. Все исправим.

Я не раз сопровождал начальника штаба в его поездках в войска. Неуемная энергия командующего, его страстное стремление научить командиров побеждать врага не числом, а умением заставляли офицеров штаба во главе с генерал-майором Орлеанским больше бывать в боевых порядках частей

Эта поездка с начальником штаба невольно вспомнилась мне, когда зашел попрощаться к нему перед отъездом к новому месту службы.

- Руководите штабом твердо, - напутствовал меня Виктор Павлович. Всегда помните, что начальник штаба наравне с командиром отвечает за результаты боевых действий части. Будьте на высоте положения. Потребуется помощь - обращайтесь

Обращаться к генералу Орлеанскому мне, к сожалению, не пришлось. Его перевели на 1-й Белорусский фронт.

В оперативном отделе товарищи устроили мне теплые проводы. С грустью и благодарностью за совместную службу расставался я с теми, с кем долгое время делил радости и невзгоды. Что говорить, трудно расставаться с хорошими товарищами. А в их числе были майоры Г С. Науменко, Н. Н. Пустовалов, И. Д. Белов, мой однокашник по минскому училищу А. А. Филанович, П. П. Грицай, капитаны А. Е. Осипов и Н.А. Нешта. Все они по-доброму напутствовали меня, а майор П. С. Литвинов, заботливая душа, даже вручил походный паек.

- Держи, Степан, - сказал - Если попадешь в трудные условия и нечего будет есть, пригодится, да и нас вспомнишь.

Это было 30 апреля 1944 года

Задача на всех одна

Из бригады прислали "эмку". Но не успел я сесть в машину, чтобы ехать к новому месту службы, как объявили воздушную тревогу.

Во время налетов вражеской авиации всякое движение возле командного пункта армии прекращалось: чтоб не демаскировать. Мы с шофером поспешили в укрытие. Там уже находились работники штаба, операторы, порученцы

Это был уже второй налет в течение дня, хотя командный пункт армии совсем недавно переместился на новое место. Возросшая в последнее время активность противника показывала, что он чем-то обеспокоен.

Зенитная артиллерия встретила воздушного врага на подходе и поставила заградительный огонь, Он был не слишком плотным, но цели своей достиг. Самолеты противника поспешно сбросили бомбы и улетели. Наша "эмка" двинулась в сторону левого фланга армии, где в резерве стояла 70я отдельная морская стрелковая бригада. Теперь уже моя бригада.

После весенней распутицы дороги начали просыхать. Через овраги и по низинам, где талая вода еще держалась, были уложены гати и колейные мосты. По этим тряским участкам быстро не поедешь. День заметно прибавился, чувствовалось приближение белых ночей.

Когда я выехал из нашего штаба, дорога была еще пустынной. Лишь изредка попадались навстречу одиночные грузовики с кузовами, задернутыми пятнистым брезентом. Создавалось впечатление, что эта ухабистая фронтовая магистраль, устав от тяжелой ночной жизни, отсыпалась с наступлением светлого времени

Но с наступлением вечера движение становилось все интенсивнее. На дороге появились пехотные колонны и артиллерийские подразделения на конной тяге. Возле станций Оять и Паша - пунктов снабжения армии - шла выгрузка войск из эшелонов, сновали машины и повозки с боеприпасами, продовольствием, другими воинскими грузами. И над всем этим фронтовым муравейником расправляла крылья северная ночь.

Переполненные вешними водами Оять и Паша остались позади. Шофер Владимир Лунев вел машину уверенно, даже с некоторой профессиональной лихостью. Он смело преодолевал колдобины и рытвины и по каким-то неуловимым для постороннего взгляда признакам безошибочно ориентировался в темноте.

Еще днем, в штабе, когда он представлялся: "Водитель Лунев прибыл", - я обратил на него внимание. Небольшого роста, широкоплечий, крепко сбитый, он производил впечатление физически сильного человека. Теперь же, в пути, для более обстоятельного знакомства было сколько угодно времени, и я спросил:

- Давно в армии?

- С сорок первого, - охотно заговорил шофер. - Как мобилизовали нас, так с тех пор и не расстаемся с "эмочкой". Новосибирские мы с нею. Шоферил еще до войны на мукомольном комбинате.

- А теперь кого возите?

Лунев круто взял вправо, объезжая ухаб, отчего машина чуть не опрокинулась в кювет. Я непроизвольно схватился за ручку дверцы, надеясь выскочить прежде, чем мы перевернемся. Но все обошлось благополучно, и Лунев продолжал:

- Теперь вас возить буду. Вы же, товарищ майор, к нам начальником штаба назначены. А мы с "эмочкой" при штабе состоим...

Ну и ну! В бригаде, кроме комбрига и начальника политотдела, никто не знает о моем назначении, а солдатское радио уже сработало.

Впереди вдоль дороги за деревьями показались темные силуэты строений. Подъехали ближе - оказалось село. Думал, что с ходу проскочим его, но на окраине нас остановил патруль.

- Проверка документов.

Я подал старшему патруля документы. Он внимательно просмотрел их и вернул со словами:

- О вашем приезде я предупрежден, товарищ майор. Сейчас сюда прибудет майор Кукушкин.

Вскоре подъехал начальник оперативного отделения штаба бригады Леонид Семенович Кукушкин. Ранее я не раз встречался с ним по делам службы и был теперь искренне рад работать вместе. О майоре Кукушкине шла добрая молва. За армейскую жизнь я нередко встречал офицеров, которые не моргнув глазом могли пойти на любое трудное дело, но при встрече с начальством теряли мужество. Леонид Семенович был бесстрашен в бою и хладнокровен в общении с начальниками.

- Здравия желаю, товарищ майор! - выскочив из машины, с улыбкой сказал он. - Рад приветствовать!

Пройдя вдоль редкого забора, за которым темнели нежилые дома с заколоченными крест-накрест окнами, мы остановились возле бревенчатой пятистенки. Забор вокруг дома был повален и вдавлен в грязь. Ступеньки крыльца скрипели и гнулись под ногами. Ватная обивка входной двери висела клочьями. Мне стало как-то не по себе. Наверное, нет ничего безысходнее, чем вид брошенного людьми дома, в котором долгое время хозяйничала война.

К счастью, унылое впечатление дом производил только снаружи. А внутри он был обжит. Большую комнату почти наполовину занимала русская печь. Вдоль двух окон, занавешенных плащ-палатками, стоял широкий сосновый стол. Керосиновая лампа под зеленым абажуром бросала круг света на разложенные на столе документы. Лицо офицера, сидевшего за столом, оставалось в тени.